– Тереза, перестань исправлять людей, иначе ты проведешь остаток жизни, занимаясь только этим и теряя время. Нужно начинать жить самой, даже если твои старания пока увенчиваются успехом.
– Тесса? – раздается голос Хардина.
Он открывает дверь раньше, чем я успеваю ответить, и мгновенно считывает по моему лицу всю ситуацию.
– Ты в порядке? – спрашивает он, совершенно не обращая внимания на мать.
– Да, – отвечаю я, испытывая дикое желание броситься к нему на шею и обнять, но сдерживаю порыв во спасение бедной женщины, для которой сегодня достаточно воспоминаний.
– Я ухожу. – Мама хмуро оправляет платье.
– Отлично. – Ответ Хардина в попытке защитить меня звучит грубо.
Я умоляюще смотрю на него, призывая помолчать. Он закатывает глаза, но ничего не говорит. Мать демонстративно обходит нас и направляется к выходу. От стука каблуков у меня раскалывается голова.
Беру Хардина за руку, мы оба молчим. Отец пытается заговорить с матерью, но она отмахивается.
– Ты без пальто? – неожиданно спрашивает он.
Удивленная, как и я, вопросом, мать отвечает сквозь зубы:
– Без пальто. – И поворачивается ко мне. – Я позвоню завтра, скажем… в… это же время?
Хоть какой-то прогресс. Это был вопрос, а не требование.
– Хорошо, – киваю я.
Она уходит не попрощавшись. Я и не сомневалась.
– Эта женщина сведет меня с ума! – восклицает отец, возмущенно взмахивая руками, как только за ней закрывается дверь.
– Мы ложимся спать, если кто-нибудь еще придет, не открывай, – бурчит Хардин отцу и тянет меня в спальню.
Я как выжатый лимон, едва стою на ногах.
– Что она сказала?
Хардин снимает толстовку через голову, кидает в меня и ждет, пока я подниму ее с пола.
Я рада поскорее скинуть с себя одежду и вместе с лифчиком стягиваю черную рубашку со следами засохшей крови и жирными пятнами. Знакомый запах Хардина будоражит.
– Больше, чем за всю мою прежнюю жизнь, – признаюсь я.
В голове до сих пор каша.
– Что-то из того, о чем вы говорили, поменяло твое отношение ко мне?
В его глазах возникает страх. Похоже, у Хардина был аналогичный разговор с отцом, и мне непонятно, почему отец такого же мнения, что и мама, если она обвиняет его в том, что он разрушил и ее, и свою жизнь.
– Нет, – отвечаю я, снимаю брюки и вешаю их на стул.
– Ты уверена? Ты уверена, что мы не повторяем их… – начинает Хардин.
– Уверена. Мы – не они, – останавливаю его я.
Не хочу его грузить. Не сегодня.
Хардина мои слова явно не убеждают, но стараюсь не акцентировать на этом внимание.
– Как я должен поступить с твоим отцом? Чего ты хочешь? Мне его выгнать?
Он садится, прислонившись спиной к спинке кровати, а я подбираю с пола его грязные джинсы и носки. Хардин убирает руки за голову, обнажая свое стройное тело, покрытое татуировками.
– Нет, пожалуйста, не выгоняй его.
Я запрыгиваю в кровать, и Хардин тянет меня к себе на колени.
– Не буду, уж точно не сегодня, – заверяет он меня.
Я пытаюсь улыбнуться, но безуспешно.
– Я запуталась, – признаюсь я, уткнувшись ему в грудь лицом.
– Могу помочь.
Он поднимает свои бедра, сталкивая меня вперед, я опираюсь на ладони, чтобы удержаться на его груди.
– Конечно, можешь, если представить, что все проблемы – это гвозди, а твой единственный инструмент для их решения – молоток, – закатываю я глаза.
Он хитро улыбается:
– Хочешь, чтобы я тебя простучал?
Хардин берет меня за подбородок своими длинными разбитыми пальцами, прежде чем я раскритикую его дурацкую шутку. О, как я хочу его, несмотря на критические дни! Знаю, Хардину тоже на это наплевать, его это никогда не смущало.
– Тебе нужно поспать, малышка, не сейчас.
– Сейчас.
Я обиженно надуваю губы, и мои ладони скользят вниз по его животу.
– Нет, остановись.
Мне нужно отвлечься, а секс – как раз то, что требуется.
– Ты первый начал, – отчаянно обижаюсь я.
– Я знаю, извини. Давай завтра в машине? – Его пальцы скользят под толстовкой, рисуя загадочные узоры на моей спине. – А если будешь хорошей девочкой, я возьму тебя на письменном столе в доме отца, как ты любишь, – шепчет он мне в ухо.
От возбуждения мое дыхание учащается, и я игриво шлепаю Хардина. Он смеется. Его смех отвлекает меня от мыслей, почти как секс. Почти.
– Мы же не будем устраивать здесь оргию сегодня, при твоем отце? Увидит кровь на кровати, подумает, что я тебя бил.
– Не начинай, – предупреждаю я.
Его шуточки начинают меня раздражать.
– Ну, малышка, не будь такой. – Он щиплет меня за задницу, и я вскрикиваю, скатываясь к нему на колено. – Плыви по течению, – скалится он.
– Ты уже говорил, – улыбаюсь я в ответ.
– Ну, прости за банальность. Мне нравится повторять шутки хотя бы раз в месяц.
О господи. Я тяжело вздыхаю и пытаюсь отвернуться, но Хардин останавливает меня и трется носом о шею.
– Ты отвратителен, – говорю ему я.
– О да, полагаю, я просто куча старого окровавленного тряпья, – смеется он, целуя меня в губы.
– Кстати, насчет крови. Дай мне посмотреть на твою руку. – Осторожно беру его за запястье. Да-а… среднему пальцу досталось больше всего, между костяшками – глубокая ссадина. – Если завтра не станет лучше, нужно показаться врачу.
– Все нормально.
– И этот тоже. – Мой указательный палец добрался до изуродованной кожи на безымянном пальце.
– Замолчи, женщина, ложись спать, – ворчит Хардин.
Киваю в ответ и тут же проваливаюсь в сон под стенания, что папа снова ест его хлопья.
Глава 125
Я лежу в кровати уже два часа, терпеливо ожидая, когда проснется Хардин. Я давно приняла душ, оделась, прибрала на кухне, выпила пару таблеток, чтобы избавиться от спазмов и кошмарной головной боли. Похоже, придется его будить.
Я нежно беру его за руку и зову шепотом по имени. Безрезультатно.
– Хардин, проснись.
Трясу его за плечо, и внезапно перед глазами всплывает картина из прошлого: мать трясет за плечо отца, спящего на кушетке. Все утро я старалась не думать о матери и ее душераздирающей истории. Папа еще спит, короткий визит мамы выбил его из колеи, как и меня.
– Нет, – отвечает Хардин.
– Если ты сейчас же не встанешь с кровати, я тогда поеду к твоему отцу одна, – угрожаю я, надевая тапочки.
У меня много домашней обуви, но самые любимые – эти, вязаные, Хардин называет их «жуткие мокасины».
Он тяжело вздыхает и переворачивается на живот, опираясь на локти, и с закрытыми глазами поворачивается ко мне.
– Нет, не поедешь, – спокойно отвечает он.
Конечно, я знала, что он это не одобрит, поэтому и использовала секретное оружие, чтобы вытащить его из кровати.
– Тогда вставай, я уже приняла душ и все такое.
Мне не терпится увидеться с Лэндоном, Кеном и Карен. Кажется, уже прошла целая вечность с нашей последней встречи, с дня, когда я видела милую Карен в переднике с клубничинами, который она никогда не снимает.
– Черт, – бурчит Хардин, открывая один глаз.
Забавно видеть его лень. Я тоже устала, и морально и физически, но мысль о том, чтобы провести день вне стен этой квартиры, приводит меня в благоговейный трепет.
– Сначала иди ко мне.
Хардин открывает один глаз, тянется ко мне и тут же мгновенно переворачивается, ложится сверху, придавив своим тяжелым телом, раздвигает мои бедра. Его утренняя эрекция впечатляет.
– Доброе утро.
Не могу сдержать смех. Хардин прижимается ко мне, я пытаюсь выскользнуть из его рук, он тоже смеется, я чувствую, как его губы приближаются к моим, и через мгновение наши языки встречаются в сладкой истоме.
– Ты с тампоном? – шепчет он, продолжая поцелуй. Его руки – уже на моей груди, я слышу, как бьется мое сердце, делая его сонный голос еще отчетливее.
– Да, – киваю я, мысленно отмечая, что уже привыкла к его манере спрашивать.
Он отстраняется, изучая глазами мое лицо, и проводит языком по нижней губе. Тут раздается громкий шум из кухни, хлопанье дверцами, отрыжка и звон падающих на пол кастрюль.