– Выражение «пациент ОО» не относится к научной терминологии и означает: «Пациент обоссался и отрубился».
– Беременные женщины крайне редко рожают в карете «скорой помощи». (Что меня чрезвычайно разочаровало.)
– Теперь никто не говорит «водитель „скорой“». Особенно сами водители «скорой».
– Всегда найдется несколько мужиков, которые в ответ на просьбу оценить их боль по десятибалльной шкале называют число одиннадцать.
Но когда Сэм возвращался после дежурства и делился со мной впечатлениями, все его истории носили несколько мрачный характер. Он рассказывал об одиноких пенсионерах; о страдающих ожирением мужиках, приклеившихся к экрану телевизора, так как избыточный вес не позволял им спуститься и подняться по лестнице; о молодых матерях, не говоривших по-английски и не умевших набрать номер экстренных служб, а потому вынужденных сидеть взаперти в четырех стенах вместе с кучей ребятишек; о людях, страдающих депрессией, о хронических больных и эмоционально зависимых.
Иногда, говорил Сэм, возникает такое чувство, будто это подобно заразному заболеванию, когда приходится смывать с кожи меланхолию вместе с запахом антисептика. А еще были вызовы на самоубийства; после долгих часов отчаяния люди сводили счеты с жизнью под колесами трамвая или в притихших ванных, где их тела иногда оставались лежать так неделями или месяцами, пока кто-нибудь не унюхивал странный запах или не обращал внимания на переполненный почтовый ящик.
– А тебе когда-нибудь бывает страшно?
Он пришел весь в крови после вызова на огнестрельное ранение. И теперь лежал, заполняя всем своим крупным телом мою маленькую ванну, а вода прямо на глазах розовела, поскольку ему так и не удалось толком отмыться на станции скорой помощи.
– Ты не сможешь работать на этой работе, если будешь бояться, – просто ответил он.
До того как стать парамедиком, Сэм служил в армии; и такая резкая смена профессии не считалась чем-то из ряда вон выходящим.
– Нас ценят, потому что мы люди привычные и всякого навидались. Заметь, эти пьяные отмороженные ребятки пугают меня иногда гораздо больше, чем в свое время талибы.
Я сидела возле него на крышке унитаза, смотрела на это белеющее в розовой воде крупное тело и чувствовала, что мне страшно за Сэма.
– Эй! – окликнул он меня, заметив набежавшую на мое лицо тень, и протянул ко мне руку. – Я и правда в порядке. У меня отличный нюх на неприятности. Хотя моя работа отнюдь не способствует налаживанию личной жизни. Моя последняя подружка так и не смогла привыкнуть. К долгим часам моей работы. Нередко по ночам. И к грязи.
– К розовой воде в ванной.
– Ага. Прости. У нас на станции душ не работает. Конечно, сперва мне следовало заехать домой. – Он бросил на меня такой взгляд, что я сразу поняла, что он и не думал никуда заезжать. Он вытащил затычку из сливного отверстия, затем повернул краны до конца.
– А кем была твоя последняя подружка? – Я постаралась, чтобы голос звучал ровно.
Нет, я вовсе не хотела становиться такой, как все женщины, тем более что он, оказывается, не был таким, как все мужчины.
– Иона. Агент в бюро путешествий. Очаровательная девушка.
– Но ты не был в нее влюблен?
– С чего ты взяла?
– Никто не называет «очаровательной» любимую девушку. Это типа как говорят: «Мы останемся друзьями». Что означает отсутствие сильных чувств.
Мои рассуждения явно позабавили Сэма.
– И что бы я сказал, если бы действительно был влюблен в нее?
– Ты бы принял серьезный вид и заявил: «Карен. Кошмарный ужас», а потом замолчал или сказал бы: «Не хочу говорить об этом».
– Может, ты и права. – Сэм немного подумал и произнес: – Если честно, после смерти сестры я вообще не хотел ничего чувствовать. Последние несколько месяцев, проведенных у постели Эллен, здорово выбили меня из колеи. – И, покосившись на меня, он добавил: – Рак вообще штука очень жестокая. Отец Джейка был просто в кусках. Это часто бывает. Поэтому я и решил, что им я нужнее. Положа руку на сердце, я крепился лишь потому, что хоть кто-то должен был держать себя в руках.
Какое-то время мы сидели молча. У Сэма покраснели глаза. Уж не знаю, то ли от мыла, то ли от тяжелых воспоминаний.
– Ну да ладно. Что уж греха таить, я тогда был не самым хорошим бойфрендом. А кто был твоим парнем?
– Уилл.
– Конечно. И никого после него?
– Никого, о ком мне хотелось бы вспоминать, – невольно вздрогнула я.
– Луиза, всем нам суждено ошибаться. И не стоит корить себя за это.
Его кожа была горячей и мокрой, а пальцы так и норовили выскользнуть из моей ладони. Я выпустила их, когда он начал мыть голову. И осталась сидеть, любуясь игрой плечевых мышц и влажным блеском кожи. Мне нравилась его манера мыть голову. Яростно, обстоятельно, стряхивая лишнюю воду на манер собаки.
– Я прошла интервью для новой работы, – сказала я. – В Нью-Йорке.
– В Нью-Йорке? – Он удивленно поднял брови.
– Но я все равно ее не получу.
– Ужасно. Я всегда искал предлог свалить в Нью-Йорк. – Он ушел с головой под воду, на поверхности остался только растянутый в улыбке рот. – Но ты ведь сохранишь свой прикид пикси, да?
И я сразу поняла, что тучи рассеялись. И сама не знаю почему, может, чтобы застать его врасплох, я, одетая, залезла в ванну и поцеловала его в смеющиеся губы, страшно довольная тем, что в этом мире, где так легко упасть, есть хоть что-то надежное.
Наконец я все же заставила себя привести квартиру в божеский вид. В выходной день я купила кресло, кофейный столик и маленький эстамп в раме, который повесила над телевизором. И благодаря этим вещам квартира больше не казалась такой нежилой. А еще я купила новое постельное белье и две подушки, повесила свои винтажные шмотки в шкаф, и теперь там, где некогда лежали дешевые джинсы и одиноко висело слишком короткое платье из люрекса, царило буйство красок и фасонов. Одним словом, мне удалось превратить мою безликую квартирку если не в настоящий дом, то в некое его подобие.
В эту субботу у нас у обоих был выходной, который мы, не сговариваясь, решили провести вместе. Восемнадцать спокойных часов, когда ему не надо слушать вой сирены, а мне – звуки кельтской свирели и жалобы по поводу жареного арахиса. Как я уже успела заметить, в обществе Сэма время бежало вдвое быстрее, чем тогда, когда я куковала в одиночестве. Я придумала миллион занятий для нас двоих, но тут же забраковала половину из них, сочтя их чересчур романтическими. Если честно, то меня терзали сомнения, не слишком ли опрометчиво с моей стороны проводить с ним так много времени.
Я послала Лили эсэмэску.
Лили, пожалуйста, свяжись со мной. Я знаю, ты злишься на меня, но хотя бы позвони. Твой сад выглядит чудесно! Мне нужно, чтобы ты научила меня за ним ухаживать. И что делать с помидорами, плети уже совсем длинные. Может, сходим на танцы? Целую.
Я нажала кнопку «Отправить» и осталась сидеть, глядя на экран телефона, но тут позвонили в дверь.
– Привет! – Сэм заполнил собой весь дверной проем. В одной руке у него был ящик с инструментами, в другой – пакет с продуктами.
– Господи боже мой! – ахнула я. – Ты ожившая мечта любой женщины.
– Полки, – сказал он. – Тебе нужны полки.
– О беби! Говори, говори…
– И домашняя еда.
– Вот именно! Докладываю, что я только что закончила.
Он бросил инструменты в коридоре и поцеловал меня, а когда мы наконец расплели объятия, прошел на кухню.
– Думаю, неплохо было бы сходить в кино. Самый большой плюс посменной работы – возможность ходить на дневные сеансы.
Я проверила свой телефон.
– Только ничего кровавого. Я уже немножко устала от крови.
Он бросил на меня лукавый взгляд:
– Что? Не любишь такое? Или это идет вразрез с твоими планами сходить на «Зомби: пожиратели плоти»? А?
Я нахмурилась и бессильно уронила руки вдоль тела.
– Никак не могу связаться с Лили.
– Но ты вроде говорила, что она вернулась домой?
– Вернулась. Но она не отвечает на мои звонки. Похоже, она на меня до сих пор обижается.
– Ее друзья тебя обокрали. По-моему, это ты имеешь полное право на нее обижаться.
Сэм начал вынимать из пакета продукты: салат-латук, помидоры, авокадо, яйца, травы – и аккуратно складывать в мой пустой холодильник. Увидев, что я набираю текст очередного сообщения, он сказал:
– Да ладно тебе! Она могла уронить свой мобильник, оставить его в клубе или исчерпать лимит. Ты же знаешь подростков. Иногда просто необходимо дать им время, чтобы они сами все поняли.