Коньяк в бокале красовался на столе, отражая золотистые солнечные лучи. И Закс не спешил подносить его к губам. Четко очерченный рот его улыбался мимолетной улыбкой, какую человек замечает за собой редко. Может быть, потому что? улыбаясь вот так, не замечая, человек перестает быть кем-то другим. И выглядит таким, каков он есть внутри себя.
Тишину разорвал телефонный звонок. Закс нехотя потянулся к мобильному. Лиза. Жена.
— Привет, — голос в мобильном был спокойным. При желании в нем можно было расслышать нотки радости. Но этого желания не испытывала ни Лиза, ни ее муж. — Ты еще на работе?
— Да куда ж мне деться? — мягко ответил Виктор, но эта мягкость была ему присуща тогда, когда он не желал, чтобы разговор затянулся. — Привет. Что у тебя?
— Мама в клинике. Врачи не говорят ничего определенного, — она помолчала. — Вить, я не знаю, когда вернусь.
— Ну хочешь, прилечу к тебе в выходные? — оба знали, что никто никуда не полетит. Но он всегда спрашивал. Она всегда говорила, что не нужно.
— Нет, пока не надо. Но спасибо.
— Лиз, ты как вообще? — еще один дежурный очень правильный вопрос.
— Нормально.
— Соня рядом? Андрей сказал, пока без него обойдетесь.
— Понятно. Андрею виднее. А мама его спрашивает каждый день… Ладно, Вить. Я пойду. Не работай много.
— Не буду. Я сворачиваюсь и домой. Устал, как собака. Держись там. Люблю тебя, — еще одна обязательная фраза в программе минимум. Финальный аккорд.
— И я. До завтра, — ответила Лиза.
— До завтра.
Он отключился первым. Нажатие кнопки, и свободен.
Их отношения давно устоялись, и обоим не были в тягость. Жили параллельно друг другу. Нет, не вместе, но рядом. Сосуществовали. Она не лезла в его жизнь. Он не лез в ее. Регулярно трахались. Закса устраивало. Надеялся, что устраивало и Лизу. Впрочем, обычных для женщин страданий, истерик и рассудифилиса она не устраивала, за что он был ей весьма благодарен. Он не особенно гулял. Если случалось, она делала вид, что не знает. Нормальные отношения, выдержанные годами. Знакомы они были всю жизнь. Встречались пять лет. Расписались два года назад. Как положено. Платье, торт, ресторан, венчание в церкви. Андрей был доволен, Мария Алексеевна растроганно держала платочек у глаз, бухая Соня была застукана целующейся с шофером. Еле отвадили.
Но, по сути, этот брак ничего не изменил. Их отношения давно перестали быть чем-то, в чем оба нуждались.
Еще некоторое время после этого звонка Закс гипнотизировал бокал. Потом отставил его в сторону и посмотрел на часы. Можно ехать домой. И провести вечер перед экраном ноутбука, завалившись спать пораньше. Можно затащить Алекса в какой-нибудь бар и забухать на пару. И в этом случае раньше полуночи дома они не будут. А можно поехать в «Носорог». И тогда сон раньше утра ему не грозит. С его кошмарами — самое то.
Закс не любил спать. Во сне он уставал и выматывался сильнее, чем за день. Сон медленно разрушал его психику. Во сне ему являлись мертвые. Неизбежно, год за годом. Каждую ночь.
Значит, «Носорог». Ok. Если быть честным с собой, то можно чем угодно отмазывать желание снова увидеть вчерашнюю «Северину»… но главного это не изменит. Вот уже почти сутки, как он думает о ней. Ей-богу, Виктор Закс никогда не был завсегдатаем подобных заведений. Снимать проститутку, пусть и элитную, для избранных, ему казалось сродни признанию себя неполноценным. Но, в сущности, в чем его полноценность? В том, что он не спит ночами, лишь перед утром забываясь тревожным сном? И так уже больше десяти лет? Похрен. Святым он никогда не был.
Часом позднее Виктор Закс вошел в мужской клуб «Носорог», куда накануне его привел Ольховский. Рекомендации банкира Александра Ольховского стоили немало. Будь ты хоть десять раз князем Монако — в «Носорог» без рекомендаций постоянных членов клуба не пропустят.
Девочек в гостиной, как и посетителей, было еще немного. Северина стояла в самом центре, низко облокотившись на дубовый стол с проигрывателем. В пачке бледно-бирюзового цвета, с отрезанным короче, чем принято, фатином, и атласных стрингах, она подтанцовывала в такт «Танцу маленьких лебедей» в современной обработке, громко льющемуся из колонок. Идеально гладкие волосы рассыпались блестящими струями по плечам и тонким белым рукам. На ногах сверкали стразами стрип-босоножки с лентами, несколько раз обмотанными вокруг щиколоток, как на пуантах.
Закс усмехнулся, наблюдая за ней, пока она не видит его. И подумал совершенно нелепо и неожиданно: элитная или с улицы — шлюха есть шлюха. Каким бы красивым ни было лицо, на нем лежит отпечаток бл*дства, не стираемый за давностью лет. Прошел вглубь зала — чтобы она заметила его. И направился к барной стойке. Себе виски. Ей — дайкири. Что она любила, ему, в сущности, было плевать.
Подняв голову, чтобы посмотреть на нового клиента, Северина присвистнула и призывно улыбнулась Заксу. Он подмигнул в ответ и кивнул головой, указывая ей на стул рядом. От понимания намеков напрямую зависел ее заработок. Она оттолкнулась от стола и, легко ступая на пятнадцатисантиметровых шпильках, приблизилась к бару.
— Тебе идет. Балетом никогда не занималась? — бросил Закс, делая жест бармену, кому придвинуть бокал с коктейлем.
— Нет, не занималась. Гимнастикой занималась, — отпила коктейль. — Вы быстро вернулись. Я раньше не встречала вас здесь. Вам у нас понравилось?
— Мне ты понравилась, — звучало более чем прямо. Он покрутил в руке стакан с виски, но взгляда от девушки не отрывал. — Не позвонила почему?
Северина облизнула губы и приблизила их к лицу Закса. Долго разглядывала черные расширенные зрачки его глаз.
— Я собиралась, — сказала хриплым шепотом. — Вы пришли раньше.
— Я решил, что все же хочу получить некую компенсацию за испорченную рубашку, — коротко хохотнул Закс.
Довольная улыбка заиграла на губах Северины. Она томно моргнула и, взяв его за руку холодными пальцами, повела за собой на второй этаж. Провела по мягкому ковру коридора, заглушающему шаги, и толкнула тяжелую дверь.
Ее комната представляла собой декорацию утопического фильма. Все в ней было огромным. Окно во всю стену, кровать в половину комнаты, стол, заставленный профессиональными игрушками и соответствующими атрибутами, кожаное кресло с фигурной спинкой, прозрачная дверь в ванную и зеркальный потолок, такой же, как и в гостиной особняка.
Войдя в комнату, девушка щелкнула выключателем. Зажегся торшер с приглушенным светом.
— Еще есть дневной. Тебе как больше нравится? — спросила она.
Взяла со стола лохматое перо и прижалась спиной к стеклу окна. Медленно провела пером по лицу, шее, вдоль линии корсета и начала медленно расстегивать крючки другой рукой, продолжая ласкать себя пушистыми ворсинками.
— Оставь так, — произнес он, имея в виду то ли освещение, то ли ее одежду. И некоторое время еще следил за движением пера по ее коже. Потом шагнул ближе и заскользил над лифом кончиками пальцев, впервые ощущая, какая она гладкая и одновременно теплая и прохладная. Так бывает. Сейчас его пальцы были теплее ее тела. Он хрипло выдохнул и склонился к ней, приникнув губами к тонкой шее, на которой тревожно билась голубоватая жилка. Своим ртом он чувствовал это биение, отдававшееся в нем самом сладкой мучительной истомой. А потом заскользил по ней языком, прокладывая влажную дорожку от ее ушка к ключице.
Она откинула голову, уперлась затылком в стекло. Медленно повела пальцами по его спине, плечам, груди. Развязала узел галстука, расстегнула рубашку и стала неторопливо царапать остро отточенными ноготками его кожу. Вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз. Сначала грудь, потом захватывая живот. Спускаясь ниже, к пряжке ремня. Теперь ее ногти двигались по его коже вдоль пояса брюк, неглубоко проникая за него.
Мужчина хрипло выдохнул и задышал сквозь зубы. Дернул края корсета вниз, отчего затрещали несчастные крючки. Корсет упал на пол, к ногам. И глядя на ее обнаженное по пояс тело, Закс сверкнул глазами. Оказывается, огонь может быть серым, как серебро или ртуть. И обжигает не меньше языков желтого пламени. Его руки снова заскользили по ее обнаженной спине. Склонился, касаясь ртом ее шеи, груди, спускаясь к соскам. Сжал один зубами чуть сильнее, чтобы это не было болезненным. И чуть втянул его в себя. А пальцы опустились ниже, лаская теперь уже кожу под стрингами. Она прикрыла глаза и тягуче, на выдохе легко постанывала, плавно извиваясь по скользкому стеклу.