«Это было последней каплей!..» – очень любила восклицать моя бабушка, Изольда Сергеевна, причем высказывание могло относится в равной степени и к разводу в семье ее многочисленных «приятельниц» (тоже бабушкино слово – приятельница: «Нас дружило одиннадцать пар, и вот моя приятельница…»), и к перебранке в очереди за, допустим, колбасой, которая как символ эпохи.

Про последнюю каплю у меня есть куча историй. Из жизни семьи.

Типа: жили они жили, не тужили, ну, может, немного и тужили, но все в пределах, на уровне поставленных задач, и вот он, например, плюхает на ее любимый ломберный столик (кухонный буфет, стойку для компьютера) горячую какую-нибудь кружку (тарелку, банку с пивом, железный бокал с виски, пакет с семечками, бутылку с серной кислотой?) – оппа! – возникает предательский круг (квадрат, жирное пятно, горка мерзкого мусора), далее некрасивый скандал и немедленный разрыв. Ну или медленный разрыв, такооой мееееедлеееный. Но неизбежный.

Лично я так и рассталась с Мужем намба уан, отцом ребенка Лизы: в те далекие годы микроволновок для удобного разогрева пищи не было (у нас точно не было, за весь мир как-то не решусь сказать), и борщ для Мужа намба уан на завтрак (любил основательно позавтракать) я грела в мисочке на газовой плите и, экономя усилия для дальнейшего мытья посуды, в этой же мисочке и подавала. Откушайте, батюшка, вволюшку. В одно Прекрасное Утро оказалось – а ведь ничто не предвещало беды! – что борщ нестерпимо горяч, просто невозможно взять в рот, Муж намба уан был вне себя от подобного пренебрежения мною супружеским долгом, открыл рот и не закрывал его минут пять, хаотично выкрикивая разные фразы, довольно обидные, даже и большой ложкой стукнул по столу. Пару раз. Может, три. Вот этот самый мерный стук и был «последней каплей»; я уже шагнула было к намба уан, чтобы роскошно плеснуть малиново-красным наваристым борщом на его аккуратно причесанную голову (медитировал по два часа перед зеркалом), но на полпути передумала: стало неинтересно. Повернулась (через левое плечо) и, печатая шаг, вышла из кухни и (о, как красиво сейчас скажу!) из его жизни.

Подруга моя, Алька. Рассталась с муженьком, редким, кстати, уродом, после оглашения им Требований к Супруге: Альке надлежало а) закончить парикмахерские курсы, и б) похудеть на 10 кило, и в) все это за 3 недели – чудесный план. Но последней каплей была характеристика, данная муженьком Алькиному подарку на 23 февраля: что за говно этот дезодорант? – с любовью поинтересовался он. Аля повернулась (через левое плечо) и, печатая шаг, вышла из двухкомнатной мужниной «хрущевки» и из его жизни.

Подруга моя, Снежана Константиновна. Собрала своему Холи Драйверу вещи после того, как он (а я ее прекрасно понимаю!) авторитетно заявил, что минет она брать не умеет абсолютно. До этого в их семейном прошлом было все: и драка Холи Драйвера с отцом Снежаны Константиновны, и секс Холи Драйвера с сестрами-близнецами на подругин 30-й день рождения, и кража Холи Драйвером с последующей продажей подругиных золотых украшений, далее везде. Снежана Константиновна терпела. Но стоило человеку дружелюбно обронить невинное замечание, как Чаша Переполнилась. Последняя капля, она.

Снежана Константиновна повернулась (ага, через левое плечо) и, печатая шаг, вышла из кафе «Тет-а-тет» (на Набережной, французская кухня, очень неплохой) и из его жизни.


00.00

История с Близнецами, наблюдаемая мной самой.

Близнецы были соседи Снежаны Константиновны и Холи Драйвера по лестнице, причем с одной из них (вопрос: с какой?) Холи Драйвер и сейчас вместе, а может, и с двумя? Не удивилась бы.

А тогда они жили, да, рядом. Снежана Константиновна готовилась встретить свою тридцать первую весну, а сестрам Зайцевым было девятнадцать, что ли, лет, сравнительно немного, и они только что закончили школу, – а почему так поздно, а потому, что… да черт их знает, были второгодницы?

Выглядели они плохо – нет, я серьезно, такие смуглые и все покрыты черными волосами, такие женщины пугают, а насчет усиков на девичьих лицах, то тут я вообще. Непримирима. Не давать волосам ни одного шанса, я считаю, вот – единственно верный путь. Еще у девушек были, я извиняюсь, Носы. Носы – как таковые. Достаточно приметные, если Вы, доктор, понимаете, о чем я.

Ну вот, шуткой-смехом, а Холи Драйвер познакомился с девчатами, навещал по вечерам, а также утрам и дням, все так и шло, и приближался юбилейный день рождения, такие дела, надо было по-королевски принять всю СнежжаныКонстантиновны крутую работу, многочисленных родственников, ну и пара гостевых мест оставалась для «друзей», друзьями были я и Олаф.

Непосредственно в день Праздника Холи Драйвер начал капризничать, кривляться, что вот он, конечно же, говно на лопате, гимназиев не кончал, нах, работяга он, водитель такси, трудяга, симпатяга, и не может, нах, и в богадушумать, сиживать за одним гребаным столом в гребаном ресторане с важными Начальниками, нах, и прочим гнилым взвезду бомондом.

Снежана Константиновна взывала к его совести – не по протоколу появляться без существующего мужа при столь высоком собрании, – но совести у Холи Драйвера никогда не было. Тогда Снежана Константиновна спросила: милый, а что бы ты хотел взамен просто прийти и посидеть за гребаным столом в гребаном ресторане? Какое-то время? Малое? Холи Драйвер мастеровито потер мозолистые ручонки и высказался в том духе, что желает видеть среди приглашенных сестер Зайцевых, вместе с их усами, волосами и прочими частями тела. Снежана Константиновна сглотнула и согласилась.

Ну вот, и был вечер, и было утро, но сначала все-таки вечер. Холи Драйвер протокольное время (примерно шесть минут) посидел на почетном месте рядом со счастливой именинницей, потом плавно переехал к сестрам, где и оставался до конца событий.

Лично у меня в тот день было новое черное платье, в некоторых местах даже и не из кружев, черно-розовый полуторасантиметровый ежик на голове, блескучие темно-вишневые сапоги, я полчаса строила рожи перед зеркалом и себе нравилась. Мы сидели рядом с Женой брата Снежаны Константиновны и братом Снежаны Константиновны, а он, когда выпивает более одной единицы алкоголя, начинает с жаром рассказывать, что любит меня с детства, хоть я и была толстая, – какая старая, старая песня, однако.

В один из моментов я обратила внимание, что уже какое-то время не слышу звонкого смеха и громких взвизгиваний со стороны сестер Зайцевых («Сборник анекдотов, что ли, они там изучают?» – проворчал Олаф) и Холи Драйвера. Осмотрелась. Их просто не было. Нигде в зале. Ни Драйвера, ни Сестер.

Сердце-вещун подсказало мне, что сейчас будет какая-то грандиозная фигня (оно не ошиблось). Решила на всякий случай прогуляться в сторону комнаты для девочек, в которой комнате и обнаружила (в закрытой, слава богу, кабинке) троих отсутствующих гостей. Проявляли они себя очень шумно. Характер происходящего сомнений не вызывал совершенно. То есть абсолютно.

У Довлатова помню замечательное определение похмелья: как будто проглотил кроличью шапку с ушами – у меня посреди ресторанско-го чистого тулета ощущение было примерно такое же.

Мне сто раз наплевать на Драйвера. А уж на близнецов-то как. И секс в общественных местах я уважаю, правда, он бывает утомителен для частого применения. Но правила я уважаю больше.

Я вышла из сортира, встала у двери снаружи, и страждущим дамам вежливо объясняла, что администрация просила временно использовать мужское отделение. По техническим причинам. Нет буквально воды. Отключили электроснабжение. Прорвана фановая, сука, труба. Дождалась, когда из женского отделения вышел муж Снежаны Константиновны, оправляя широкий ремень и широко улыбаясь.

Вернулась в зал. Категорично заявила Олафу, что устала от людей, и вообще, мы же хотели посмотреть боевик «Без лица». Вскоре мы ушли.

СнежанеКонстантиновне я ничего не сказала.


00.40

Сегодня приходили Це, первый раз после того, как я летала на метле (в приступе бешенства истерически орала на них), и Чернов с Петей, Чернов рассказывал веселую историю о том, как он на днях читал лекцию перед врачами какой-то там поликлиники о своей продукции (Чернов – фарм-представитель), и во время произнесения фразы «Бытует неподтвержденное мнение, что мужчины не любят сладкие сиропы…» обнаружил, что его ширинка расстегнута, и оттуда приветливо выглядывает уголок белой в розовую полоску рубашки.

Я вот тоже могла бы рассказать, как готовилась к выступлению на Студенческом Научном Обществе, насчет технических переводов, учила слова, дико волновалась, не спала ночь. Во время выступления была очарована неожиданно воцарившейся тишиной, триумфально спустившись с трибуны увидела, что продуманная черная блуза под пиджаком расстегнута до примерно пупка, но строго заправлена в юбку – как так получилось? как?