Сесилия Ахерн - Postscript

– Добрый день, – отвечает сестре женский голос.

Я не вижу, кто это, сидя на полу за вешалками с одеждой. Я знаю свое место – пусть сейчас выступает Киара.

– Я вас узнала, – говорит сестра. – Вы говорили речь на похоронах Энджелы.

– А вы тоже там были?

– Да, конечно, вместе с сестрой. Энджела фантастически поддерживала наш магазин. Нам очень не хватает и ее самой, и ее мощной энергии.

Тут я настораживаюсь.

– Значит, ваша сестра была на прощании?

– Да. Холли, она… она сейчас занята. – Киара, включив голову, решает, что я не стану разговаривать с этой женщиной. Я и ни с кем из домашних не стала обсуждать то, что случилось на похоронах две недели назад.

Я выполнила обещание. Я вернулась в магазин, к своей жизни, я изо всех сил стараюсь не думать про похороны, но, конечно же, последнее у меня не выходит. Не вспоминать об этом выше моих сил. Энджелу явно вдохновил мой опыт, так что она, подражая Джерри, в свои последние дни подготовила для своей семьи то же самое. Это я понимаю. Чего я не понимаю, так это ее визитки. Зачем ей понадобился этот клуб «P. S. Я люблю тебя»? Все это время мне и хочется, и не хочется об этом узнать, и вот она я, сижу на полу, чтобы меня не видели, и в то же время жадно прислушиваюсь.

– А Холли… – начинает женщина, но вопрос повисает в воздухе. – Я не представилась. Меня зовут Джой. Энджела очень любила ваш магазин. Вы знали, что она выросла в этом доме?

– Нет! Она никогда об этом не говорила. Неужели? Просто не верится…

– Представьте себе, да. И это похоже на нее, не рассказать вам. Мы с ней дружили еще в школе. А я жила неподалеку, за углом… Мы совсем недавно познакомились с ней заново – жизнь свела. Но ей было приятно видеть свои вещи в доме, где прошло ее детство… Хотя тогда таких прекрасных вещей у нас, конечно, не было… У меня так и до сих пор нет.

– Надо же, просто не верится, – твердит Киара. Чувствуя, что дама вряд ли что-то купит, сестра проявляет свое обычное гостеприимство – вообще-то замечательное, но на этот раз решительно неуместное. – Не хотите ли чаю? Кофе?

– О, чай – было бы чудесно… с капелькой молока, если можно.

Киара удаляется в задние комнаты, а я слышу, как Джой ходит по магазину. Молюсь, чтобы она меня не обнаружила, но не тут-то было. Шаги приближаются. Смолкают. Я поднимаю голову.

– Вероятно, вы Холли, – говорит дама. Она опирается на трость.

– Здравствуйте, – отвечаю я так, словно и не подслушала их с Киарой беседу.

– Меня зовут Джой. Я подруга Энджелы Кэрберри.

– Соболезную вам.

– Благодарю вас. Это случилось так быстро. Не знаю, успела ли она переговорить с вами.

Будь я вежливой, поднялась бы на ноги, чтобы этой женщине с тростью не пришлось наклоняться. Но у меня нет сил быть любезной.

– О чем?

– О ее клубе. – И она вынимает из кармана визитку. Такую же, какую Гэбриел достал из конверта.

– Я получила от нее эту визитку, но представления не имею, о чем это.

– Она собрала… вернее, мы вместе с ней собрали группу людей, и все они – ваши горячие поклонники.

– Поклонники?!

– Мы слушали ваш подкаст и очень тронуты вашим рассказом.

– Благодарю вас.

– Не могли бы вы с нами встретиться? Понимаете, мне хочется продолжить доброе дело, начатое Энджелой… – Ее глаза наполняются слезами. – О, прошу прощения…

Появляется Киара с чаем.

– Джой, что такое? – вскидывается она, видя, что женщина плачет, а я застыла на полу с книгой в руке. Киара смотрит на меня со смятением и ужасом. На сестру с ледяным сердцем.

– Все в порядке. Правда, не беспокойтесь. Простите меня за несдержанность. Сейчас… я только переведу дух…

– Нет-нет, не уходите… Вот, пойдемте, я вас усажу. – Киара ведет Джой к креслу рядом с примерочной, так что я по-прежнему их вижу. – Присядьте и отдохните. Вот чай. Я принесу вам платок.

– Вы очень добры, – тихо благодарит Джой.

Я остаюсь на полу. Жду, когда Киара уйдет, и только потом спрашиваю:

– Что это за клуб?

– Разве Энджела вам не объяснила?

– Нет. Она оставила мне визитку, но больше мы не виделись.

– Жаль. Тогда позвольте, я объясню. Энджела вся светилась после того, как услышала вас. Она явилась ко мне с этой идеей, а уж если Энджеле Кэрберри что-то приходило в голову, она непременно добивалась своего. Такая уж она была – упорная, и не всегда по делу. Привыкла получать то, чего хотела.

Я вспоминаю, как Энджела стиснула мне руку, как ее ногти впились мне в ладонь. С настойчивостью, которую я трактовала неверно.

– Мы с Энджелой вместе учились в школе, но потом потеряли друг друга из виду, так бывает. А несколько месяцев назад мы встретились и, думаю, из-за того, что обе больны, сблизились больше, чем когда-либо раньше. Она услышала вашу историю, позвонила мне и все пересказала. И я воодушевилась не меньше. Я рассказала об этом людям, которым, на мой взгляд, это могло быть полезно.

Джой переводит дыхание, а вот я забыла и дышать. Грудь заломило, тело не слушается.

– Нас было пятеро… ну, теперь уже четверо. Ваша история показала нам свет, дала надежду. Видите ли, дорогая Холли, мы вместе, поскольку нас кое-что объединяет.

Я стискиваю книгу так, что она едва не гнется.

– У каждого из нас болезнь в терминальной стадии. Мы собрались вместе не только из-за надежды, которую вселила в нас ваша история, но и потому, что у нас общая цель. Мы хотим оставить родным письма. Так же, как сделал ваш муж. Холли, нам отчаянно нужна ваша помощь… Мы исчерпали свои идеи и… – она вздыхает, собираясь с силами, – и время наше почти вышло.

Я, оцепенев, молча перевариваю информацию. У меня нет слов.

– Я вас огорошила, простите меня, – смущенно говорит Джой. Она пытается встать, в одной руке чашка чаю, в другой трость. Но я только и могу, что смотреть на нее. Да, я и правда огорошена – до полной глухоты к печалям Джой и ее товарищей по клубу. Если что и чувствую, то раздражение: зачем она тащит все это в мою жизнь?

– Я вам помогу. – Киара кидается к ней, забирает чашку и придерживает под локоть.

– Если позволите, Холли, я оставлю вам свой телефонный номер. И если вы захотите… – Она смотрит на меня, чтобы я закончила за нее фразу, но я молчу. Я – сама жестокость. Я жду.

– Я принесу бумагу и ручку, – подскакивает Киара.

Джой записывает свои данные, а я лишь говорю «до свидания» ей вслед.

Тренькает колокольчик, хлопает дверь, каблучки Киары постукивают по деревянному полу. Наконец эти винтажные, сороковых годов, туфельки с открытым носком, которые она носит с чулками в сеточку, останавливаются возле меня. Сестра изучающе глядит на меня, и я стопроцентно уверена, что она все подслушала. Я отвожу глаза и ставлю книгу на полку. Вот сюда. Да, тут она смотрится лучше некуда.

– Полегче с подливкой, Фрэнк, – предостерегает мама, пытаясь отобрать у отца соусник. Тот не отдает, намереваясь утопить в подливе воскресный обед, и в пылу борьбы из носика льется, тяжелые капли плюхаются на стол. Выразительно глянув на маму, отец подбирает их со скатерти пальцем и демонстративно его облизывает.

– А то всем не хватит, – говорит мама, протягивая соусник Деклану.

Деклан пальцем снимает потек с носика, слизывает подливку и опять тянет руку.

– Второй подход запрещен! – окорачивает его Джек, принимая у мамы соусник.

– Да я даже еще не пробовал! – огрызается Деклан, пытаясь добычу перехватить, но Джек уворачивается и наклоняет соусник над своей тарелкой.

– Мальчики, – вступает мама, – ну вот право же, ведете себя как дети…

Дети Джека хохочут.

– Оставь мне немножко! – просит Деклан Джека. – Разве в Лондоне нет подливки?

– Маминой – нет. – Джек подмигивает ей, потом понемногу наливает в тарелки детям и передает соусник своей жене, Эбби.

– Не хочу подливку, – тянет один из его сыновей.

– А я хочу! – хором заявляют Джек и Деклан.

– Пойду еще принесу, – вздыхает мама и спешит на кухню.

Все вгрызаются в еду, словно не ели неделю: папа, Деклан, Мэтью, Джек, Эбби и двое их детей. Мой старший брат Ричард задержался на спевке хора, а Гэбриел сегодня проводит день со своей дочерью Авой. Она, как правило, не хочет иметь с ним ничего общего, к тому же возраст у нее подростковый, так что Гэбриел этими встречами дорожит. Все поглощены едой, кроме Киары, которая не переставая наблюдает за мной. Столкнувшись со мной взглядом, она отводит глаза и тянется к центру стола за салатной ложкой. Мама возвращается с кухни с двумя соусниками. Один ставит в центре, другой рядом с Киарой. Джек делает вид, будто претендует на него, отчего Деклан в панике вскакивает и хватается за соусник.