Сара Аллен - Потерянное озеро

Тем временем тетушка Моди из Бостона читала все послания Буладины и была очарована ее описаниями деревенского Юга. Ей страшно захотелось увидеть все это собственными глазами. Но, получив письмо, в котором Буладина рассказывала, как на нее напали, тетушка испугалась. Не знала, что и делать. А потом изучила почтовый штемпель и обратилась к тамошнему шефу полиции. Тот попросил переслать все письма ему. Они привели его в восторг и одновременно встревожили, поэтому он показал их жене. Та выяснила имя отправительницы. Оказалось, это рыжеволосая девочка, которая помогала ухаживать за старушкой-соседкой.

Тогда-то Буладина по-настоящему усвоила то, что с самого начала старалась внушить ей Моди. И с тех пор крепко-накрепко верила, что судьба не дана человеку раз и навсегда.

И верит в это до сих пор.

Но далеко не сразу Буладина поняла, что не всегда в жизни все идет так, как тебе хочется. Прочитав много книг, она усвоила одно: не все описанные там истории имеют счастливый конец. И все же немного расстроилась, когда после вечеринки Эби сообщила ей, что передумала продавать «Потерянное озеро», но вряд ли из этого что-нибудь выйдет, потому как Ласло без боя сдаваться не собирается.

Людей, умеющих менять свою судьбу, Буладина распознавала так же легко, как и вкус тонкого летнего вина, и Ласло был в их числе.

Это означало одно: победы им не видать. Не потому, что они стремились к ней с меньшей силой, просто у них не было тех средств, которыми обладал он.

Ласло намерен похитить у них концовку истории, и Буладина ничего не могла с этим поделать.

Придется захлопнуть книгу и уйти.

Лизетта проспала. На памяти Девин и Кейт такое случилось впервые. Позавтракав остатками торта, они вышли из дома, и их встретило яркое, солнечное утро. Джек все еще сидел в столовой и ждал, вид у него был встревоженный. Буладина, непривычно спокойная, отправилась на мостки, и ее одинокая крошечная фигурка стояла сейчас на самом их краешке, а вокруг простиралась водная гладь. На лужайке царил беспорядок, но уже не тот, что был накануне вечером, когда кончилось веселье. Похоже, когда все разъехались, кто-то вышел и немного прибрался. Девин помнила, что мать сразу отвела ее в домик, уложила в кровать и сама залезла к ней под одеяло.

– Мы остаемся здесь надолго. И что бы ни случилось, мы будем вместе, – прошептала Кейт. – Я всегда с тобой. И никуда отсюда не уеду.

Девин проснулась и увидела, что мать спит рядом. И сразу стало тепло на душе. Минут двадцать она лежала не шевелясь, смотрела в лицо матери, и чувство огромной любви охватило ее. Девин готова была на что угодно, лишь бы эти минуты длились как можно дольше и никогда не кончались. Но потом пришлось все-таки вставать и идти в ванную.

Они стояли и смотрели на озеро. Девин молчала. Склонив голову, прислушивалась к чему-то, что только одна она могла услышать сквозь щебет птиц и шелест листвы.

– Все хорошо, маленькая? – спросила Кейт.

– Его все еще что-то тревожит.

– Кого?

– Аллигатора. А давай прогуляемся по лесу, еще раз сходим туда, где стоял дом, а? – попросила Девин.

– Давай. Только я сначала заскочу в кухню, возьму пару бутылок с водой.

– А можно я пока сбегаю к Буладине? Я никуда не денусь. Торжественно обещаю, – сказала Девин, увидев сомнение в лице матери.

Кейт кивнула, и Девин побежала к мосткам. Она чувствовала, как за спиной у нее трепещут изящные крылышки, и ей очень хотелось взлететь. Ей ужасно нравилось представлять, как она, невесомая, парит в синем небе над землей, точно так же она любила выдумывать себе друзей или говорящих аллигаторов. Не так давно, еще в прежней жизни, она почувствовала беспокойство, ей становилось тесно, как в прошлогодних платьях. И по мере того, как девочка вырастала из одежды и все меньше нуждалась в материнской руке, окружающий мир обретал жесткие, осязаемые, реальные черты, а круг возможностей сужался.

Здесь же все было иначе. Она очень радовалась тому, что они с мамой еще поживут здесь. Пока непонятно, останутся ли они насовсем, как раньше хотелось Девин, но, по крайней мере, в Атланту больше не вернутся. «Радуйся хотя бы этому», – сказала себе Девин. В Атланте мать снова может измениться. А девочке нравилось, что она сейчас такая, как есть. Папа умер, так хоть мама осталась. Она здесь, она рядом.

У мостков Девин замедлила шаг, подошла к Буладине и остановилась:

– Привет! А что вы здесь делаете?

Буладина потерла глаза под солнечными очками.

Девин инстинктивно взяла ее за руку. На ощупь кожа старушки была как сырая древесина.

– Что-то случилось?

Буладина улыбнулась и сжала ее ладошку:

– Тебе беспокоиться не о чем, детка.

– Вы какая-то грустная.

– Да, это правда, – ответила Буладина. – Мне очень грустно.

– Почему?

– Место это особенное. Если я не смогу спасти его, не значит ли это, что я не сумею отстоять свою судьбу, точнее, то, что от нее осталось? И судьбу моего мужа Чарли. И судьбу девушки, которая спасла мне жизнь, когда я была маленькой. Если я потеряю это место, то потеряю ощущение будущего с его возможностями, а это единственное, что руководило моими поступками в жизни.

– Мне здесь тоже нравится именно это, – сказала Девин. – Чувство, что все в жизни возможно.

– Наверное, так быть и не должно. Ведь не всегда нас ждет счастливый финал, правда?

Буладина помолчала, потом повернулась и увидела Селму. Над головой она держала китайский зонтик из белой бумаги, а в другой руке – туфли на каблуках.

– Селма, я и не слышала, как ты подошла, – холодно заметила Буладина.

– Сняла туфли, чтобы не свалиться в этот отстойник, – отозвалась Селма.

– А что такое отстойник? – поинтересовалась Девин.

– Такое место, куда красивые женщины стараются не попадать, – объяснила Селма.

– В чем дело, Селма? – спросила Буладина. – Чего тебе тут надо? Мужчин здесь, как видишь, нет, и что-то непохоже, чтобы ты прискакала сюда только ради беседы с нами.

– Просто проходила мимо Кейт, она вон там сидит. – Селма махнула рукой в сторону лужайки. – Просила передать Девин, чтобы возвращалась.

– Иди, детка, – сказала Буладина и снова повернулась к воде.

Девин в сопровождении Селмы молча двинулась по мосткам.

«Селма красивая, – думала девочка, – но порой кажется, что, дотронувшись до нее, можно поцарапаться, как о колючую проволоку».

– А почему вам здесь никто не нравится? – спросила она.

Селма поджала губы, вытянув их в тонкую ниточку. Ответила не сразу.

– Потому что я им не нравлюсь.

– Почему, нравитесь… Конечно нравитесь! Всем нравитесь. И мне тоже.

– Ты одна из миллиона, детка, – сказала Селма, когда они ступили с мостков на землю, и она остановилась, чтобы надеть туфли.

– И мама тоже со мной согласна, – заявила Девин.

У самой воды кто-то пошевелился.

– Ой! Посмотрите! – взволнованно воскликнула Девин. – Видите?

Она присела на корточки у кромки воды, словно желая подманить поближе собачку. Девин ясно видела глаза своего странного друга над водой. Он не разговаривал с ней с тех пор, как она нашла Коробку аллигатора. Содержимое коробки, что бы там ни хранилось, не помогло исправить ситуацию. Во всяком случае, до сих пор. Она искала, она боролась, она бежала. Что еще нужно делать, Девин не знала.

Селма стояла рядом, положив на плечо зонтик. На воду она не смотрела.

– Кто это? – спросила она.

Девин подумала: «Что за странный вопрос, не видно, что ли, – аллигатор, кто же еще».

– Там какой-то мальчишка, – сказала Селма, махнув рукой в сторону тропинки. – В лес пошел.

Девин подняла голову, но никого не увидела.

А когда она снова повернулась к воде, аллигатора уже не было.

Эби вышла на солнце и глубоко вздохнула. У нее было такое чувство, будто она куда-то уезжала и теперь вернулась. Завтрак они с Лизеттой проспали, и та была очень недовольна собой. Она всегда по утрам спускалась, чтобы увидеть Люка. Даже когда болела. А Эби выспалась с огромным удовольствием, словно приехала наконец домой. На лужайке все еще стояли неразобранными танцпол и навес, кое-где на столах оставались чашки и тарелки, но остальное Лизетта успела прибрать. Эби слышала, как она выходила, когда все разъехались и жаровни остыли. Ночью Лизетты в комнате не было…

Сегодня Эби снова снился Джордж, но на этот раз они были не в Париже. Они были здесь. На лужайке. Эби лежала на травке, положив голову ему на колени. Он гладил ее волосы и улыбался. Вокруг царило такое спокойствие и умиротворение, небо было розовое и ласковое, и пахло маслом. Она проснулась и увидела, что над нею склонилась Лизетта и осторожно убирает волосы с ее лица. Лизетта показала на часы, стоящие на прикроватном столике, и вышла.