— Посмотри в бардачке, может там есть сигареты, — заметил Кипреев.
Сигареты там действительно были.
— Покурим на дорожку, — предложила Володе.
Мы выкурили по сигарете.
— Пора, — сказала, вставая.
— Тогда в путь, — согласился Володя.
И мы отправились в путь. Это было тяжело. Очень тяжело. Мне повезло, недалеко от машины мы нашли несколько палок. Я наложила Володе на ноги шины, кое-как примотав палки к ногам. Самую большую и крепкую он взял в качестве опоры. Но идти долго не смог.
Тогда, вспомнив все виденные в детстве фильмы про войну, я взвалила мужчину себе на спину и, кряхтя и охая, потащила его на себе.
Еда закончилась на вторые сутки. На третьи — мы выкурили последнюю сигарету на двоих. Воду я берегла, как могла, но ее становилось все меньше. Днем тащила Кипреева, все чаще и чаще останавливаясь отдохнуть. А ночам спала, крепко обнимая его, чтобы не замерзнуть. Мне начинало казаться, что мы никогда не придем. Так и будем все оставшуюся жизнь блуждать в горах.
На четвёртый день мы вышли к нашим. Сначала Кипреев услышал какие-то голоса.
— Остановись, — попросил он.
Я замерла.
— Слышишь?
Прислушалась и уловила движение в нескольких десятков метров от нас.
— Кто-то идет, — прошептала я.
— Кажется, это наши.
— С чего ты решил?
— Говорят по-русски.
— Да мало ли кто говорит по-русски.
— Подождем.
Мы просидели несколько минут, прежде чем отчетливо услышали русскую речь. Люди переговаривались между собой, и их разговор не вызывал сомнения в том, что это наши.
Кипреев дернулся и зацепил камень. Солдаты мгновенно остановились и замерли. Потом развернулись в нашу сторону и навели оружие.
— Не стреляйте, — громко сказал Володя. — Свои.
Солдаты пошли навстречу, держа оружие наготове.
— Я подполковник Кипреев, — продолжил говорить Володя, — со мной врач Елизавета Вяземская.
Ребята опустили оружие и подошли к нам. Представились.
Я не могла поверить — неужели мы наконец-то дошли.
— Здесь недалеко наша база, — сказал старший. — Мы вас доставим и свяжемся с начальством.
Оказавшись на базе, первым делом я попросила телефон, мне просто жизненно необходимо было как можно скорее связаться с Кириллом. Но его номер был выключен.
— Завтра за вами приедут, — сообщил мне начальник базы. — А пока отдыхайте.
Утром за нами действительно приехали какие-то военные чины. Я стояла в стороне, смотрела, как они выходят из машин. И вдруг увидела Кирилла. Он вылез из машины и стал оглядываться. Заметил меня и замер.
— Кирилл! — всхлипнула и дернулась в его сторону, чувствуя, что ноги меня не держат.
— Лиза! — заорал он и бросился ко мне.
Обнял, сжимая почти до боли.
— Лиза! Я нашел тебя!
Он целовал мое лицо, а я плакала. Наконец-то я дома, теперь можно.
Тогда я думала, что все самое страшное уже позади.
Мы вернулись в Москву, и жизнь покатилась своим чередом. Все было, как прежде. Почти. Когда в первую ночь Кирилл лег рядом и попытался меня обнять, я ощутила нечеловеческое желание вцепиться ему в горло. Руками, зубами вцепиться в горло и рвать яремную вену. Сжала зубы до хруста, чтобы не заорать. Кирилл почувствовал неладное и откатился на свою половину кровати.
— Тебе просто нужно время, — утешил он меня.
— Да, — согласилась с ним, — просто время.
Мы оба ошибались.
Время шло, а становилось только хуже. Я физически не могла видеть рядом с собой Кирилла.
Понимая, что одной мне с этой проблемой не справиться, обратилась к хорошему психологу. И ничего из этой затеи не вышло. Проведя десять сеансов, психолог сказала:
— Нельзя помочь тому, кто в помощи не нуждается. Вы не хотите лечиться. Здесь я бессильна.
Ехала домой, раздумывая над ее словами. Может, она права, и я не хочу ничего менять? Я восстановилась и физически, и морально. Единственной проблемой стали отношения с мужчинами. Я не терпела прикосновений, при мысли о физической близости начинало тошнить. Кирилл все понимал. Так мне казалось.
И я решила ничего не делать, просто плыть по течению. Позже я часто спрашивала себя, что было бы, если тогда я знала, что мое решение станет началом конца наших с Кириллом отношений? Стала бы я что-то делать? Попыталась бы хоть что-то изменить, справиться со своей проблемой?
И не могла ответить на эти вопросы однозначно. Наверное, это было очень эгоистично, но меня все устраивало.
Именно в то время я начала работать, как одержимая, приходя домой, только чтобы поспать и переодеться. Стала еженедельно ходить в тир, освоила снайперскую винтовку, научилась метать холодное оружие и занялась рукопашным боем. Мне нужно было знать, что я смогу защитить себя в любой ситуации.
Поначалу Кирилл делал робкие попытки приблизится, потом просто ложился на свою половину кровати и засыпал, а вскоре стал оставаться на ночь в кабинете на диване.
Когда он смотрел на меня, в его глазах была любовь и понимание, желание помочь. Позже любви стало меньше, а жалости больше. А потом и она куда-то пропала.
Так мы прожили больше года. В один из редких вечеров, когда мы ужинали вместе, я поймала его взгляд и увидела в нем …. Равнодушие? Смирение? Или скрытую боль? Под взглядом Кирилла стало неуютно, и я поспешила побыстрее доесть и уйти в спальню.
Перед сном, расчесывая волосы, посмотрела на себя в зеркало и поняла — нет больше той милой, доброй, чуть наивной Лизы Вяземской. Умерла. Из зеркального отражения на меня с усмешкой смотрела уверенная в себе, циничная женщина, прошедшая огонь, кровь и боль. Научившаяся убивать. Волчица, готовая перегрызть глотку любому, что осмелиться напасть.
И пришло осознание того, что я видела во взгляде мужа. Он больше не готов был ждать, когда я справлюсь. А я? Я больше не хотела справляться. И, кажется, я больше его не любила.
Близился Новый год. Все готовились к празднику, и я готовилась вместе со всеми. Покупала продукты, готовила подарки и собиралась наряжать елку. Хотя, с гораздо большим удовольствием, я бы провела этот праздник в одиночестве.
В тот вечер я уже лежала в постели, когда Кирилл вернулся домой. Теперь он тоже старался прийти попозже и уйти пораньше, чтобы не встречаться со мной. Он постучался в дверь спальни и приоткрыл дверь.
— Я могу войти?
— Конечно, — села в кровати и натянула на себя одеяло.
Кирилл вошел в спальню и присел на край кровати. Я чуть заметно вздрогнула. Он заметил и пересел в кресло. Какое-то время мы так и сидели — я в кровати, он в кресле. Сидели и молчали.
— Нам нужно поговорить, — прервал молчание Кирилл.
— Хорошо.
— Лиза, я очень любил тебя, — начал он и вдруг замолчал, осознав, что о свой любви сказал в прошедшем времени.
«Любил», — повторила про себя и вопреки ожиданиям ничего не почувствовала.
— Я знаю, — прошептала я.
— Ты всегда будешь для меня очень близким и родным человеком, — продолжил мой муж.
«Ты тоже всегда будешь близким и родным», — сказала про себя.
— Лиза, — он вздохнул, — я хочу иметь семью. Дом, жену. И детей.
А я подумала, что Кирилл достоин того, чтобы его желание сбылось. Вот только мне не нужна семья, не нужен муж и не нужны дети.
— У тебя кто-то есть? — спросила его, совершенно не ощущая никакой ревности.
— Лиза, у меня есть жена, — с укором сказал Кирилл. — У меня есть ты. Как у меня может быть кто-то другой?
— Спасибо, — поблагодарила его.
— За что? — удивился Кирилл.
— За то, что не изменяешь мне.
— Надеюсь, ты не сомневаешься в моей порядочности?
— Нет. Но в жизни бывают разные ситуации, — я пожала плечами.
— Наверное.
Мы опять замолчали. Мне нечего было ему сказать. Кирилл взъерошил волосы.
— Я улетаю в командировку.
— Надолго?
— На два месяца. Думаю, этого времени нам хватит, чтобы понять, чего мы хотим, и как жить дальше.
Он вопросительно посмотрел на меня, и я согласно кивнула.
— Далеко летишь?
— В Сирию.
— Когда?
— Самолет завтра утром.
— Я буду тебя ждать.
— Я вернусь.
Он хотел еще что-то сказать, но не сказал. Встал, пожелал мне спокойной ночи и ушел в кабинет.