Агата Озолс - Поцелованная богом

— Вовка сказал, что ты врач, — продолжил я разговор.

— Врач, — согласилась рыжая.

— Ты не очень многословна. Не нравлюсь?

— А должен? — она с интересом посмотрела на меня.

И вот что ей сказать? Что обычно я нравлюсь женщинам? Звучит как-то по-дурацки.

Решил проигнорировать ее вопрос. Вообще, с рыжей все шло как-то не так. Я пытался ее зацепить, но она упорно не цеплялась. Но почему?

Вяземская не стала ждать, когда я отвечу. Затушила сигарету и пошла прочь.

— Володя, — подошла к Вовке, — мне пора.

— Уже? — растерялся Вова.

— Завтра сложный день, — она улыбнулась. — Надо выспаться.

— Жаль, — Вовка расстроился.

— Мне тоже, — рыжая погладила друга по руке.

— Уже нас покидаете? — подал голос кто-то из гостей.

— Служба, — вежливо ответила рыжая.

Она попрощалась с гостями и зашагала к машине, Вовка шел рядом. Поскольку застенчивостью я не страдал, то пошел за ними.

— Ты тоже уезжаешь? — удивился друг.

— Поеду, — пожал плечами. — Нужно возвращаться в Москву.

— Твой отпуск закончился? — поинтересовался Вовка.

— Да, пора работать.

Вовка кивнул и переключил внимание на Лизу.

— Было приятно тебя увидеть.

— Мне тоже, — она продолжала ему улыбаться.

Я наблюдал, как они прошли к ее красному Hummer. Вовка открыл перед рыжей дверь. Она повернулась ко мне.

— Всего доброго, — вежливая улыбка.

— Я поеду следом, — ответил ей.

Она равнодушно пожала плечами и села в машину.

Вовка повернулся ко мне.

— Спасибо, что приехал, — протянул руку.

— Спасибо, что позвал, — я пожал ему руку.

Сел в машину, глядя, как рыжая выезжает на дорогу, и тронулся следом.

Рабочая неделя выдалась какой-то чересчур уж напряженной. Хотя, так бывало всегда, когда до отъезда оставались считанные дни. Неожиданно наваливалось какое-то безумное количество дел, которые непременно нужно было переделать до выезда.

В пятницу вечером по дороге домой вспомнила, что Володя Кипреев звал меня в гости на дачу. На неделе у него был день рождения, я, как обычно, поздравила по телефону и получила приглашение приехать в субботу к нему, праздновать. Бывала у него нечасто, впрочем, я вообще редко, у кого бываю. Мама говорит, что я постепенно становлюсь мизантропом. Возможно, она в чем-то права. Я действительно практически перестала общаться с людьми вне работы. И совершенно не страдала от этого.

Но до мизантропии мне далеко. Наверное.

Чтобы доказать самой себе, что мама не права, я набрала Володе.

— Лиза? — удивился он.

— Привет. Завтра все в силе?

— Конечно, — растерялся Володя. — Ты приедешь?

— Приеду, — заверила я. — Обязательно.

— Это же замечательно! — обрадовался новорожденный. — Я буду тебя очень ждать.

Мы простились до завтра, и тут я крепко задумалась, а так ли правильно поступаю.

Дело в том, что я догадывалась о природе тех чувствах, которые Кипреев испытывал ко мне. Это началось несколько лет назад, когда мы вернулись с той стороны. Сначала была благодарность. Он искренне считал, что я спасла ему жизнь. В этом Кипреев был прав. Если бы не я, неизвестно, как долго он просидел бы в яме. Но Володя не знал, что в моей помощи была изрядная доля эгоизма. Убегать одной было страшно. Так страшно, что меня не остановили его сломанные ноги. Тем более что убегали мы на машине. Это потом, когда горючее в машине закончилось, и она окончательно сдохла, мне пришлось тащить здорового мужика в горы. Но даже это не пугало так, как мысль остаться одной в этих самых горах.

Он, конечно, не догадывался о мотивах моего поступка, и неустанно благодарил, чем очень смущал меня и напрягал Кирилла, которому не нравилось обожание в глазах постороннего мужика. И не то, что бы раньше мужчины не обращали на меня внимание, или Кирилл никогда до этого меня не ревновал, просто все так сложилось: и то, что в эту командировку я полетела одна, без него, и то, что попала в плен, а потом мы с Володей несколько дней блуждали по горам, пока не натолкнулись на наш пост, и то, что после всего, произошедшего со мной, наши с мужем отношения сильно изменились. Поэтому мелькающий возле меня Кипреев, постоянно, хоть и ненавязчиво, демонстрирующий благодарность, очень Кирилла нервировал.

Володе хватило ума и такта понять, что ему не всегда рады, и некоторое время мы не общались.

А потом Кирилл погиб. И Кипреев опять появился в моей жизни. Он держал меня в курсе поисков, а когда стало понятно, что живых в этой катастрофе не осталось, несколько дней провел в моей квартире, опасаясь, видимо, как бы от горя я не наложила на себя руки.

Потом он помог организовать похороны, потому что я совершенно не знала, что нужно делать. Я была в какой-то прострации и никак не могла понять: зачем вообще нужны эти похороны, если тело так и не было найдено.

После похорон он приехал ко мне домой, явно намереваясь остаться. Но я хотела быть одна и попросила его оставить меня. Это было некрасиво и невежливо, но тогда было не до манер. Внутри меня поселилось обжигающее чувство вины, и оно требовало полного одиночества.

И Кипреев все понял правильно и не обиделся. Он продолжал звонить мне по несколько раз в неделю. Иногда приглашал выйти «в люди», получал отказ, а спустя неделю или две, приглашал снова.

Так прошло три года. Иногда мы с ним встречались где-нибудь в городе за обедом или ужином. Иногда он приезжал ко мне домой, несколько раз в год я ездила к нему на дачу.

После смерти Кирилла, Кипреев никаких намеков на свои чувства не делал, и я знала почему. Он был уверен в том, что я продолжала любить мужа, и считал себя не вправе конкурировать с мертвым.

И хотя все было совершенно не так, я не спешила его разубеждать. Если бы Володя узнал, как на самом деле обстоят дела, то непременно стал бы за мной ухаживать, а я этого ужасно не хотела. Дело в том, что я совершенно не воспринимала его, как мужчину. Вернее, я понимала, что он мужчина. И мужчина привлекательный. Но именно, как мужчина, он мне не нравился. А объяснять это Кипрееву желания не было, и я эгоистично пользовалась его расположением, продолжая с ним дружить.

С другой стороны, виделись мы с Володей нечасто, так что совесть меня особо не мучила.

В общем, я отогнала от себя мрачные мысли, цыкнула на поднявшую было голову совесть и решила покопаться в баре, поискать, что подарить новорождённому. Бутылка коллекционного шотландского виски показалась мне достойным подарком бравому вояке.

В субботу утром я была у Кипреева на даче. В прошлом году день рождения друга я пропустила, была в очередной командировке, поэтому с интересом разглядывала участок, изменившийся с нашей последней встречи.

Володя подарку обрадовался и теперь благодарил меня. Когда с поздравлениями и благодарностями было покончено, Володя замялся.

— Что-то случилось? — спросила у него.

— Хотел спросить, как у тебя дела, — пожал он плечами.

— Так спрашивай, — улыбнулась ему.

— Как у тебя дела?

— Хорошо.

— Все как обычно? Ничего нового?

— Ты о чем? — вскинула брови.

— Ну, мало ли, — расплывчато ответил Володя.

— Если хочешь спросить о чем-то конкретном, спроси.

— Да не то, чтобы спросить, — он вздохнул, а потом решился: — Сегодня по мне приедет один человек, ты его знаешь.

— Да? — удивилась я, общих знакомых у нас было немного. — И кто же это?

— Егор Рокотов, — ответил Кипреев, пристально глядя на меня.

Я покопалась в памяти в надежде найти там Егора Рокотова, не вспомнила такого и вопросительно посмотрела на друга.

— Тип на Shevrolet Suburban, с которым ты сцепилась пару недель назад, — спокойно пояснил Кипреев.

Тут до меня дошло, что он говорит о том наглом мужике, которому я пообещала отстрелить яйца.

— А-а-а-а, — протянула, — помню, как же. Так вы знакомы?

— Он мой друг, — просто сказал Володя.

— Какие у тебя забавные друзья, — хохотнула я.

— Лиз, он никогда бы не обидел тебя. Он совершенно безопасен для женщин и детей.

— А еще для стариков и собак, — продолжила я. — Только чувство юмора у него дурацкое. Как и способ знакомится с дамами.