Фоби заглянула в его умоляющие глаза, и ее тело задрожало от страсти. Затем оба рассмеялись.
— Боже, что это такое?
Фоби оглянулась и заметила, что он рассматривал обугленные остатки суфле Джин. Противень немного остыл, и собаки осторожно облизывали края горшочков.
— Суфле из спаржи, — вздохнула она, помешивая в большой керамической чаше блюдо, которое должно было все исправить.
— Только не говори мне, что вместо суфле мы будем есть это. — Он смотрел, как брызги липкой массы цвета хаки пачкали ее платье.
— А что здесь не так? — Она вытерла каплю большим пальцем и засунула ее в рот. Ее чуть не вырвало от отвращения. — О боже! — Фоби бросила лопатку в липкой гуще и застонала. — Где Джин?
— Полагаю, она все еще показывает моей жене свои папоротники. — Дэн поставил чашу в раковину. — Это какое-то рыбное блюдо?
Он посмотрел на завернутую в фольгу форель.
Фоби кивнула.
— Тогда поставь это в духовку. — Он протянул ей поднос. — Рыбу можно подать как основное блюдо. Я вернусь в гостиную, отвлеку внимание.
— Ты действительно собираешься купить этот дом? — спросила Фоби.
— Я не уверен. — Он обвел взглядом кухню. — В этом доме выросла целая семья, и они обожают его. Для меня это все равно что усыновить взрослого ребенка. На каждом предмете отпечаток Ситонов. Кроме того, он на самом деле слишком большой для нас.
— Им очень нужны деньги, — выпалила Фоби, осознавая, что не должна была этого говорить, но и не могла ничего скрывать от него. Ощущая неловкость, она засунула рыбу в духовку, чтобы спрятать горящие щеки.
— Я знаю, — вздохнул Дэн, не сводя глаз с ее ног, любуясь их линией, когда Фоби наклонилась.
— Хватит смотреть на мои трусы, — заворчала Фоби выпрямляясь.
— Мне нужно вернуться в гостиную, — сказал он, но вместо этого подошел к ней. — И последнее, Фоби…
— Да? — Она быстро обернулась, и ее губы встретились с его губами.
Целовать Дэна было все равно что съесть первую ложку мороженого. Однажды начав, было невозможно остановиться. Дэн улыбался, целовал ее и называл по имени одновременно. Она чувствовала только прикосновения его губ, языка и носа. Вспоминая давно забытые ощущения, Фоби казалось, что она падает на огромную водяную кровать. Постепенно их поцелуи становились все более жадными.
— Ты самая красивая и сексуальная женщина из всех, кого я знаю, — пробормотал он, продолжая целовать ее.
— Не разговаривай, если у тебя занят рот, — так же невнятно ответила она.
— Не буду… — Его язык снова оказался у нее во рту.
Его пальцы коснулись уха, Фоби почувствовала, как к груди прижимаются маленькие пуговицы его рубашки, а своим бедром она ощутила твердую выпуклость в его брюках. Ее охватило такое сильное желание, что она забыла обо всем на свете. Когда ее бедра случайно коснулась холодная бутылка, которую он продолжал держать в руке, она застонала от восторга, и ее пальцы скользнули от лацканов пиджака вниз к молнии на его брюках.
Они оторвались друг от друга, тяжело дыша, будто дети, которые устроили соревнования — кто дольше всех продержится под водой.
— О боже… — Темные волнистые волосы Дэна защекотали шею Фоби, когда он опустил голову к ней на грудь с восторженной улыбкой. — Где ты была все это время?
Это был счастливый риторический вопрос, а не желание узнать, где она провела последний год.
Фоби с трудом сглотнула, силясь оттолкнуть его, извиниться, отчитать их обоих и поспешно уйти. Но какая-то гарпия внутри нее заставляла запустить пальцы к нему под ремень и прижимать Дэна к себе как можно сильнее. Она ненавидела себя за слабость, но слишком его любила, чтобы разыгрывать добродетельность. Он продолжал ласкать ее рот своим горячим языком, и она чувствовала слабый вкус вина.
— Я думаю, за вами скоро отправят поисковую экспедицию. — Со стороны дверей послышался саркастический голос. — Гарт Дрейсон грозится съесть цветочный горшок. Я вижу, вы утоляете свой голод другим способом. Очень занимательно.
Саския прислонилась к двери, глядя на них с нескрываемым презрением. На ней снова был старый красный халат. Между пальцами в желтоватых пятнах тлела сигарета.
— Я… — Дэн закашлял, чувствуя себя крайне неудобно, и наклонился, чтобы взять шардоне. — Я отнесу вино.
Он задержался у двери и посмотрел на Фоби. В его глазах отражалось сильное беспокойство и потребность сказать больше, чем позволяли эти несколько секунд.
— Попрощайтесь, голубки, — резко сказала Саския.
— Не забудь про форель, — довольно неуверенно произнес он и вышел в холл, бросив на Саскию взгляд, полный яда и ненависти.
Саския прошлась по кухне, едва замечая остатки сгоревшей еды и царивший беспорядок.
— Ты отвратительна, — выплюнула она, глядя Фоби в лицо с другого конца стола, на котором продолжал таять сыр бри.
Фоби прислонилась к плите и закрыла глаза, не ощущая исходящего от нее жара. Она до сих пор чувствовала, как пряжка от ремня Дэна врезается ей в живот. Казалось, что в нее выстрелили в упор. Тело застыло в смертельном оцепенении.
— Я полагаю, это был Корпус? — Саския сделала затяжку, у нее тряслись руки. — Тебе не повезло в том, что папа с ним знаком, — с ненавистью продолжила она. — Ты не подумала о том, чтобы сказать, что его зовут Дэниел Нишем. Неудивительно, что папа хотел вышвырнуть тебя вон. Бедняга, он стремится поскорее избавиться от тебя и одновременно пытается сделать так, чтобы Дэн купил дом. Если роскошная Мицци обо всем узнает, то ему не поздоровится.
Фоби зажала руками уши.
— Замолчи, Саския. Зачем ты все это говоришь?
— Потому что я понятия не имела, что ты такая расчетливая сука.
Саския стряхнула пепел прямо в салат и прищурилась.
— Ты все знала с самого начала, не так ли? Неудивительно, что ты не хочешь мне помочь. Ты чертовски сильно желаешь снова запрыгнуть в кровать к Дэну, да? Наверное, именно поэтому ты вообще сюда приехала.
— Саския, замолчи!
— Конечно, он никогда не разведется с женой, ты это знаешь? — Саския злорадствовала. — У нее куча денег и будет еще больше, когда умрет ее отец. Это произойдет очень скоро, судя по ее рассказам.
— Саския, я…
— Я подозреваю, тебе достанется несколько обедов в дешевой гостинице и комната, записанная на папочку Смита, — продолжила Саския. — Или несколько минут быстрого секса, если у него нет времени.
— Заткнись! — Фоби разрыдалась. — Почему ты так жестока?
Глаза Саскии наполнились слезами.
— А ты не знаешь, да? — Она бессильно опустилась на стул, не заботясь о том, куда падает пепел с сигареты. — Ты была моей последней надеждой, Фредди. Ты такая храбрая и упрямая. — Ее голос задрожал. — Я всегда так сильно тебе завидовала. Я молилась о том, чтобы ты согласилась. Но какого черта, ты не обязана мне помогать. Тебе наплевать на меня.
Фоби смотрела на Саскию вне себя от злобы и унижения. Саския совсем помешалась. Все было несущественно, если это никак не могло повлиять на ее планы мести.
В кухню влетела Джин, сжимая в руке пустой бокал. Внезапно она остановилась напротив обгорелых остатков еды на подносе. Театрально раскачиваясь, наклонилась над ними и взвыла:
— О боже!!!
— Я поставила рыбу в духовку, — сказала ей Фоби, пытаясь не выдать голосом своего состояния. — Через несколько минут она будет готова.
— Что? — запинаясь, спросила Джин, продолжая сквозь слезы смотреть на остатки суфле.
— Форель. Я подумала, что ее можно подать в качестве первого блюда.
— Да-да… Мне кажется, это великолепная идея… — Джин вздохнула и с раздражением произнесла, слегка покачиваясь: — Боже, Тони так разозлится, черт его побери. Я совершенно забыла про еду. Я разговаривала с Мицци Нишем. Ей нравятся наш дом и сад.
Она посмотрела на Фоби и улыбнулась. Но затем на ее лице появилось обеспокоенное выражение.
— Фред, ты хорошо себя чувствуешь? Ты очень бледна.
— Фредди уезжает сегодня в Лондон, — объявила Саския, прежде чем Фоби успела открыть рот.
— Что? — Голос Джин звучал невнятно, хотя она прилагала большие усилия, чтобы не показать, как она пьяна. — Это нелепо, Саския. Мы как раз садимся за стол. Фредди не может уехать.
— Фредди не голодна, — твердо сказала она, глядя на Фоби, стоявшую за спиной у матери.