Вдруг что-то больно вонзилось Лике между лопаток. Она дернулась, вскрикнула, обернулась. Андрей от неожиданности разжал руки, и она, потеряв равновесие, едва не рухнула с перил вниз, в темноту. Он все-таки успел подхватить ее, и Лика соскочила с балюстрады на пол.
Она провела рукой по саднившей спине. В испачканных кровью пальцах осталась пластиковая пуля из детского ружья. Конец пули был грубо обструган ножом. Видно было, что кто-то неумело и старательно обтачивал ее, пытаясь заострить.
— Что это?
Андрей не успел ответить, как из пышных кустов жасмина под домом раздался отчаянный гадкий хохот, и на дорожку выскочил Артур в испачканной землей голубой пижаме:
— Я самый меткий в мире стрелок! Хо-хо! — заверещал он, молотя кулаками по груди.
5
— Ну, с меня, пожалуй, хватит! — прошипела Лика и решительно направилась к ведущей в сад лестнице.
Добравшись до беснующегося на дорожке мальчишки, она ухватила его за ухо и поволокла к дому. Артур, кажется, не привык к подобному обращению. В первые минуты он до того опешил, что даже не выказывал сопротивления, лишь испуганно сопел. Однако вскоре самообладание к нему вернулось, и бесеныш заорал что есть мочи:
— Пусти меня, пусти, идиотка! Жопа! Сволочь!
Он принялся яростно отбиваться, упираться, попытался укусить Лику за руку и тут же получил звонкую затрещину. Наклонившись, Лика схватила извивающегося мальчишку поперек живота, оторвала его от земли и несколько раз шлепнула, чувствуя небывалое удовлетворение.
— Ааа, она дерется, дерется! — заголосил Артур.
На дорожке появился Андрей. Лика успела увидеть лишь его сдвинутые брови, кипевшие гневом глаза. Она на секунду даже испугалась — казалось, мальчишке сейчас достанется по-настоящему. Но Андрей неожиданно выхватил сына из ее рук и прижал к себе. Почувствовав, что находится под защитой, маленький монстр тут же уцепился руками за отцовскую шею, привалился к его плечу, ненатурально всхлипывая.
— Ты что, охренела? — взревел Андрей. — Бить ребенка…
Лика возмущенно вскинула брови:
— По-моему, это ты охренел. Ты и твой мелкий мерзавец! Тебе никто не говорил, что детей надо воспитывать?
— У тебя, конечно, огромный опыт в этом вопросе, — парировал Андрей. — Заведи своих детей и воспитывай по своему усмотрению!
На мгновение у Лики перехватило дыхание. Такое бывало с ней когда-то на занятиях по самбо, когда противнику удавалось нанести удар в солнечное сплетение. Резкая ослепляющая боль и невозможность вдохнуть. Мгновенный животный ужас и наступающая вслед за ним слабость.
Она отступила на шаг, машинально вскинула руку к лицу, будто защищаясь. Артур, продолжая реветь, не преминул обернуться к ней и показать язык. И Лика постаралась справиться с собой, выговорила помертвевшими губами:
— Пожалуй, после общения с твоим сыном я на детей никогда не решусь. А то еще, не дай бог, они получатся похожими на него.
Она увидела, как задергалось, задрожало лицо Андрея, и испытала короткую мстительную радость — ей удалось вломить ему, сделать так же больно, как он, может, и не желая того, сделал ей.
Со ступенек, кряхтя и охая, спускалась полная негритянка. Она приняла из рук Андрея ребенка, приговаривая что-то ласковое, успокаивающее, и, обхватив его лоснящимися черными ручищами, понесла в дом.
— Пусть она уезжает, пусть проваливает! — заорал Артур, перегнувшись через плечо няньки. — Я не хочу с ней! Ведьма! Ведьма!
— Андрей, ты что, серьезно считаешь, что этого маленького гаденыша надо было по головке погладить за то, что он воткнул мне в спину стрелу? — воскликнула Лика. — А если б он мне в глаз попал?
— Ему надо было объяснить. Он же маленький, он не понимает… А тебе… Знаешь, тебе действительно лучше уехать, — прищурившись, процедил Андрей.
Ах, вот значит как! Вот чем все закончилось. Господи, неужели она никогда не уяснит себе раз и навсегда, что верить его словам можно не больше, чем горячим новостям в желтых газетенках?
— Ааа, ты опять пошел на попятный, — оскалилась она. — В прошлый раз хотя бы до утра подождал!
— Да, если хочешь… Я беру свои слова обратно, — голос его звучал хрипло, резко. — Я как-то подзабыл, с кем имею дело. Что у тебя прекрасный талант — не видеть вокруг никого, кроме себя. Я готов был мириться с этим, когда дело касалось только меня. Но пригласить тебя в свой дом, в дом, где живет мой сын…
От возмущения Лика даже задохнулась:
— Это меня?.. Меня ты обвиняешь в эгоизме? — с нервным смешком бросила она. — Да ты вечно поступал так, как тебе удобно, появлялся и исчезал, когда тебе вздумается. Тебе ни разу даже в голову не пришло спросить, как я к этому отнесусь…
— Да ну! — глумливо осклабился Андрей. — Может быть, это я наутро объявил тебе, что уезжаю в Афганистан? Не удосужившись даже спросить твоего мнения…
— Ты, если помнишь, наутро заявил мне, что женат! И ни разу, ни одного раза не попробовал меня удержать! — срываясь на крик, сжала руки в кулаки Лика. — Если бы ты только захотел… Ты не оставлял мне выбора. Мне приходилось самой принимать решение. Или ты ждал, что я буду умолять, плакать, унижаться?
— Вот в этом ты вся, — остервенело бросил он. — Считаться с кем-то, думать о чувствах других, проявлять сочувствие — это для тебя унижение. Конечно, зачем? Куда проще объявить всех вокруг бесчеловечными скотами. Тогда уж точно не придется ни о ком думать, можно со спокойной душой идти по головам…
— Это неправда, — отчаянно выкрикнула Лика. — Неправда! Это через меня тысячу раз переступали… да если бы ты только знал!
— Знаешь, ты мне за все эти годы все уши прожужжала о своих чудовищных потерях, — махнул рукой Андрей. — Только ты каждый раз кое-что забываешь. Ты не единственный на свете человек, которому тяжело пришлось. Людям постоянно, каждый день приходится переживать беды, болезни, потери. И это не мешает им оставаться людьми. Ты же размахиваешь своими бедами, как флагом, считаешь, что это дает тебе право вести себя, как тебе вздумается. На деле же тебе просто наплевать на всех окружающих! Поэтому у тебя нет ни мужа, ни детей! И, уж ты мне поверь, с твоим характером никогда не будет!
В голове звенело. Темный сад, наполненный тяжелым удушливым запахом цветущих акаций, показался вдруг опасными ощетинившимися джунглями. И захотелось бежать, немедленно бежать отсюда.
Почувствовав, что больше не вынесет, не сможет сдерживаться, Лика рванулась вперед и быстро направилась к дому. Скорее из этого райского уголка, превратившегося в невыносимый кошмар. Уже у ступенек она обернулась и сказала тихо, боясь, чтобы не задрожал голос:
— У меня хоть такое оправдание. А чем ты, интересно, извиняешь свою трусость? Ни разу в жизни тебе не хватило духу стукнуть кулаком по столу и сказать: «Ты моя! Я никуда тебя не отпущу!»
Не дожидаясь ответа Андрея, она взбежала по ступеням и скрылась в доме.
Взлетела по темной лестнице на второй этаж. На бегу оступилась, едва не рухнула вниз, но успела удержаться за перила, лишь коленку рассекла о мраморный край ступеньки. Оказавшись в своей комнате, выдернула из шкафа дорожную сумку, бросила на постель, принялась срывать с вешалок одежду, пестрым комком засовывать ее в раззявленный рот сумки.
Вот, значит, зачем он пригласил ее сюда! Прочитать проповедь, рассчитаться за все нанесенные обиды! Может быть, она и в самом деле не лучший человек на свете, ну так и нечего тогда лезть со своей нержавеющей дружбой, приглашать на уик-энды к морю. Она такая, какая есть! Этим все сказано!
Запихнув все вещи в сумку, Лика присела на край кровати, перевела дыхание. Взяла с тумбочки мобильный телефон, набрала номер:
— Будьте добры, я хочу заказать такси. Да, чем быстрее, тем лучше.
Диспетчер пообещала, что машина будет в течение получаса. Лика бросила трубку на кровать. Ярость прошла, уступив место страшной усталости, опустошению. Господи, да что же за человек она такой, что ничего у нее не получается, как у людей. Что за проклятая карма такая?
В дверь осторожно постучали, и Лика в смятении вскочила с кровати.
На пороге стояла Дэззи, няня маленького Артура.
— Можно к вам, мэм? — пробасила она.
— Конечно, входите, — устало кивнула Лика.