Дебра Дайер - Поверь в мечту

– Я сейчас.

Тори откинулась на подушки, в голове ее царил сумбур, и лишь одна мысль не давала ей покоя – настоящей леди не пристало испытывать подобные чувства и так желать мужчину, как желает его она…

Через секунду Спенс предстал перед ней обнаженным. Глаза Тори распахнулись. То ли она забыла, то ли одного взгляда, брошенного в то утро, было недостаточно, но она растерялась, настолько неправдоподобно большим оказался жезл его мужского достоинства. От его безупречного тела исходили волны чувственности, и Тори замерла, пораженная откликом собственного тела на его наготу. Сердце ее бешено заколотилось, и странная, тянущая боль появилась внизу живота, глубоко внутри. Не в силах бороться с собственными чувствами, Тори подняла глаза и увидела зеркало, висевшее на потолке над кроватью. В нем отражалось тело женщины, распростертое на черных шелковых простынях, с горящими от вожделения глазами и пылающими щеками – женщины, жаждущей мужчину! Викторию словно окатили ледяной водой. Это она, она сама! Боже, да чем она лучше Оливии Фонтейн – лежит здесь вот так и желает человека, который ее не любит… Ведь Кинкейд к ней равнодушен. Нет, хуже – он хочет унизить ее, отомстить за то, что она навязала ему эту сделку. Тори съежилась от стыда. Он сказал, что научит ее кое-чему… Что ж, не он первый преподносит ей подобный урок. Она уже пережила боль и унижение, когда тот, другой бросил ее у алтаря. Она должна сохранить остатки самоуважения. Конечно, она выполнит условия сделки и будет вести себя как положено леди, которая получила отличное воспитание… Но она не опустится до проявлений животной страсти, не станет тешить его мужское самолюбие и сохранит свои чувства в неприкосновенности – вот единственный способ пережить этот брак и не позволить ему растоптать ее гордость. Когда Кинкейд лег рядом и прикоснулся к ее плечу, Тори, отпрянув, гневно взглянула на него.

– Неужели вы вообще не знаете, что такое стыд? – возмущенно спросила она. – Ведь можно хотя бы погасить свет!

Спенс оторопело вгляделся в лицо Тори:

– Что случилось? – Он не был готов к столь неожиданной перемене ее настроения.

– Ничего. – Тори потянула на себя простыню.

– Поговори со мной. – Он ласково погладил ее по щеке. – Расскажи мне, что тебя пугает.

Но она отодвинулась, избегая прикосновения.

– Пожалуйста, погасите лампы. Я не хочу видеть… то, что произойдет. Если бы вы были джентльменом, мне не пришлось бы просить вас об этом.

Пробормотав что-то неразборчивое, но однозначно нелестное о чересчур добропорядочных женщинах, Спенс поспешно выбрался из кровати. Беззвучно ступая по красному ковру, он одну за другой погасил все лампы. Каюта наполнилась тенями, но Тори по-прежнему ясно различала его фигуру. Понадеявшись, что в полумраке Спенс не увидит ее лица, Тори жадно уставилась на ту часть его тела, которая притягивала и пугала ее больше всего. Через несколько секунд он уже был рядом, зашелестели простыни, и Тори напряглась в ожидании неизбежного. Она твердо пообещала себе, что будет думать о чем-нибудь постороннем и не позволит своим эмоциям участвовать в происходящем.

– Насколько я знаю, все можно сделать довольно быстро и… – Она прикусила губу, ища подходящие слова, – не причиняя женщине особых неудобств.

– Да что вы? Может, вы меня научите, как это можно сделать?

Сарказм в его голосе заставил Тори покраснеть.

– Уверена, мистер Кинкейд, вы все это проделывали не раз, и не мне вас учить.

– Но я делал это другим способом, а не так, как вы предлагаете, – не причиняя особых неудобств. Может, вы мне скажете, чего именно вы хотите?

Пальцы Тори сжались в кулаки.

– Приступайте наконец!

Но он даже не пошевелился. Она ждала, и каждый удар сердца казался ей оглушительным. Секунды текли, и каждая была вечностью, а Спенс оставался неподвижным. Тори повернула голову и взглянула на него. Он лежал на спине, глядя в потолок.

– В чем дело, мистер Кинкейд? Вы собираетесь что-нибудь делать?

– Знаете, хоть вы и назвали меня варваром, но я никогда не насиловал женщин.

– Но мы женаты!

– В другой раз, Принцесса.

– Я… мне не нравится, когда меня так называют. – Тори поморщилась.

– А мне не нравится, когда вы себя так ведете – как Принцесса Ледышка.

– Пожалуйста. – Тори отвернулась, глотая слезы. Должно быть, он находит ее настолько отвратительной, что не может заставить себя выполнить свои обязательства.

Казалось бы, она должна испытывать облегчение – ничего не было, и тело ее так и осталось девственным. Но вместо облегчения Тори безумно захотелось разрыдаться, устроить истерику, разбить что-нибудь! Надо взять себя в руки, иначе можно сделать какую-нибудь глупость и вызвать новые насмешки. Ему придется овладеть ею на ее условиях – или вообще никак. Придется – потому что, если он хочет получить свободу, он должен будет рано или поздно выполнить свою часть сделки. Скоро ему надоест игра в страсть, и все пойдет… нормально, уверила себя Тори. Она отодвинулась как можно дальше к стене и постаралась заснуть. «Представь, что в постели никого нет», – приказала она себе. Но это было легче сказать, чем сделать. Она слышала каждый вздох Спенса, чувствовала малейшее движение его большого тела. От него исходил странный, будоражащий кровь аромат. Этот аромат не давал ей расслабиться. Она должна сопротивляться, не дать его привлекательности взять верх, а собственным низменным желаниям возобладать над разумом. Эти желания угрожают ее достоинству, ее спокойствию. Даже хуже – они угрожают целостности и неприкосновенности ее души и сердца. Спенс смотрел в зеркало на потолке и наблюдал за женой, которой жаждал обладать так страстно, что орган его ныл от тупой боли неудовлетворенного желания. Нужно хоть немного расслабиться, иначе он просто взорвется, лопнет, разлетится на куски… Черт! Это было даже странно – никогда прежде обычный поцелуй не возбуждал его столь сильно, ни одна женщина не вызывала столь бурной страсти. Тори снилась ему с первой встречи – но сны не могли сравниться с ощущением ее теплого тела, трепещущего в его объятиях. Он желал ее, хотел быть нежным и мечтал сделать все, чтобы им обоим было хорошо… Что, черт возьми, произошло? Она буквально таяла в его руках, а потом вдруг все изменилось, Hg почему? Почему чувственная женщина снова превратилась в ледяную принцессу?

Он так и не смог найти ответа на этот вопрос. Но твердо пообещал себе сделать все, что в его силах, лишь бы вернуть ту, другую, которая так страстно целовала его…

Тори цеплялась за остатки сна. Это было так чудесно – белый песок, бирюзовая вода, сияющее солнце… Кто-то был с ней на пляже – какой-то мужчина, он протягивал ей красную розу и улыбался. Он шел к ней по белому песку. Ткань сна бледнела и расплывалась, но ей так не хотелось просыпаться. Пожалуйста, только не сейчас. Пусть сначала он обнимет ее, пусть он сначала… Боже, о чем она думает?

Пытаясь спрятаться от света, проникавшего сквозь плотно смеженные веки, Тори повернулась на другой бок. Что-то защекотало ее нос, она ощутила знакомый возбуждающий запах и в ту же секунду поняла, что кровать какая-то уж очень теплая. Удивленная, она открыла глаза и уставилась на завитки волос перед своим носом. Несколько секунд она просто лежала, чувствуя, как учащается дыхание и румянец заливает ее щеки.

– Доброе утро, Принцесса.

Широкая грудь, на которой мирно покоилась ее щека, приподнялась, и от низкого голоса Спенса она наконец проснулась окончательно. Оказалось, что она лежит, прижавшись к мужу, рука обнимает его за талию, а ее нога устроилась поверх его бедер. И кожа их соприкасается, потому что ее ночная рубашка сбилась… С бьющимся сердцем и пылающими щеками Тори рывком села и отодвинулась как можно дальше от этого варвара.

– Кинкейд, как вы… – Она дернула на себя простыню, чтобы прикрыться ею, но перестаралась, и теперь он лежал перед ней совсем обнаженный.

– Спокойнее, Принцесса. И не пугайся так. Если я не ошибаюсь, ты собиралась заиметь от меня ребенка.

Тори изумленно уставилась на свидетельство его утреннего возбуждения, которое гордо вздымалось в паре десятков сантиметров от ее носа. Что-то сжалось внутри, но Тори приписала это испугу и торопливо набросила на него простыню. Спенс лениво протянул руку и сбросил ее с себя.

– Вы что, вовсе забыли о приличиях?

– Как и любой варвар. – Он с удовольствием потянулся, напрягая мышцы. Тело его двигалось, жило странной, завораживающей жизнью.