Лора Грэхем - Поверь в себя

— Вероятно, нам не удастся найти его. Тэт полагает, что это какой-то бродяга в поисках денег, возможно наркоман, разозлился, когда не нашел того, чего искал.

— Поскольку за целую неделю ничего подобного не произошло, он, может быть, и прав.

Элис пожала плечами.

— Возможно, так оно и было.

— Возможно. — Он вдруг улыбнулся. — Ты очаровала меня, — добавил он.

— Все дело в кусочках тритона и поганках, которые я подмешала в твой обед.

— Не исключено. — В уголках его глаз собрались морщинки. — А может, я просто молокосос, не устоявший перед маленькой коричневой мышкой с горячими глазами. Да, вечером я беседовал с Джефри.

— С Джефри? Он что-нибудь натворил?

— Вовсе нет. Мы просто разговорились. Что-то я не могу понять, Элис, почему его потянуло на скользкую дорожку?

— Я тоже не понимаю. Никогда не замечала в нем ничего плохого/Но вел он себя…

— Что-то с ним не то. Видно, кто-то причинил ему сильную боль. — Алан помолчал и добавил: — Он говорил о желании побывать на Солнечном танце нынешним летом.

— Ну, позапрошлым летом Арчибальд Олений Рог с внуком брали его на ежегодную церемонию заклинания в резервацию «Сосновый гребень».

— Он рассказывал мне.

— У него вызвали раздражение туристы, не понимающие истинного религиозного значения Солнечного танца. Он считает, что этот танец не для публичного зрелища. Знаешь, какими неуправляемыми бывают парни в его возрасте.

— В любом возрасте. — Алан наклонился и с улыбкой поцеловал ей руку. — Он сказал, что хочет участвовать в Солнечном танце Б резервации, но боится, что ему это не удастся из-за условного освобождения.

— Пожалуй, он прав. Если только Тэт не разрешит мне отвезти его.

— И ты повезешь?

— Не знаю. Меня воспитывали как бы в двух мирах, но скорее в англосаксонском, как и Джефри. Джо постоянно рассказывал нам об обычаях его предков, но и он признает, что мы живем в мире белых людей, что мы с Джефри скорее белые. Надо будет спросить у него, почему он хочет принять участие в танце?

— Может, он хочет понять, кто он, или ему нужна цель, которой он еще не нашел. А может, у него просто возникла потребность, чтобы его кто-то выслушал. — Черт, ему и самому нужно выговориться, подумал Алан. Ведь по-настоящему он и не говорил ни с кем в своей жизни. Даже своему погибшему другу не доверился. — Ты устала.

Элис закинула свою обнаженную ногу на его бедро и притянула его за шею к себе.

— Не настолько, чтобы не выслушать тебя. Ты хочешь рассказать мне о Хейле, а? О его падении и твоих воспоминаниях?

— Ты что, ясновидящая?

— Дед учил меня видеть сердцем, а не глазами. — И сейчас ее любящее сердце видело все.

«Видеть сердцем». Алан начал медленно расслабляться, он устал от борьбы с самим собой. Если она действительно видит сердцем, то сможет понять раздирающую его боль.

— Это состояние обычно для человека, избежавшего неминуемую гибель, — сипло прошептал он. — Поэтому после подобных происшествий мы некоторое время работаем внизу, пока психологически не будем готовы снова забраться на верхотуру. Это нормально.

Она нежно гладила его волосы.

— Наверное, только глупец не реагирует на

такое.

— Обычно достаточно недели, двух, чтобы очухаться… Но лично я уже не смогу подняться наверх. Даже на сеновале у меня случается головокружение.

В его словах, казалось, не было ничего страшного, но, слушая сердцем, Элис уловила, что случилось непоправимое: в нем что-то сломалось. В одно мгновение он потерял своего лучшего друга, работу, а главное — веру в себя.

— Такое впечатление, словно все, что я знал о себе, превратилось в иллюзию. Внезапно я остался ни с чем. Будто все, что я сделал за сорок лет своей жизни, было совершенно бессмысленно. Почему я все это говорю тебе?

— Потому что у тебя есть такая потребность. Потому что я готова слушать.

Он заглянул ей в глаза, и его гнев на себя улегся. Он понял, что должен выговориться и что она поймет его.

— Мышка, — хрипло пробасил он, — я потерял себя.

Она притянула его голову к себе и нежно коснулась пальцами щеки.

— Позволь мне прижать тебя к себе, — прошептала она, — ведь я только что нашла тебя.

Так, не расслабляя объятий, они просидели до рассвета.

— У нас сегодня на обеде будут гости, — объявила Элис. Трое мужчин оторвались от своего завтрака. — Дед, я приготовлю его сама.

— Не глупи, дочка. Я готовлю в этом доме с тех пор, как ты пошла на работу. Так что я займусь оёедом, а ты мне будешь помогать.

— Я пригласила Мика и Фейт Перишей, а также Тони и Сэма, но они, к сожалению, не смогут прийти. Тони выступает на какой-то встрече в Чейенне. Ты, естественно, тоже приглашен. — Она взглянула на Алана. — Тебе же хотелось познакомиться с Пэришем.

— Спасибо, Элис, Джо, я отлучусь ненадолго, мне кое-что нужно в городе, с животными я уже управился. — Схватив шляпу с вешалки, Алан выскочил из кухни.

Проехав немного, Алан свернул на дорогу, ведущую к любимой полянке Элис, выбрался из грузовичка и присел на камне, скрестив ноги.

У него возникла потребность побыть одному в тишине. Уже несколько дней он не занимался медитацией, и это начинало сказываться на его состоянии. Он закрыл глаза и ушел внутрь себя, погружаясь в глубокую, спокойную заводь своей души. Ему страшно не хватало якоря, за который можно было бы уцепиться, твердой почвы, на которой можно было бы устоять. Без этого нечего было даже приступать к перестройке своей жизни…

Из окна ковбойского домика Алан увидел подъехавшего Мика Пэриша с женой и с ребенком. Фейт Пэриш оказалась, как и описывала ее Элис, маленькой блондинкой, такой крошечной рядом с огромным мужем, словно сказочная фея. Судя по тому, как Мик суетился вокруг нее, она являлась для него средоточием мира, лучом света в жизни.

Алан приехал в округ Конард с единственным намерением разузнать о своем брате, которого никогда не видел. Он решил, что должен быть осторожен на случай, если брат окажется таким человеком, с которым ему не захочется и знакомиться.

Он чувствовал себя как ребенок, которого усыновили, но который хочет узнать о своих корнях, и сознает, что его интерес может оказаться нежелательным.

Он так и не решил, сказать ли Мику правду, хотя понимал, что, чем дольше будет молчать, тем тяжелее будет это сделать.

В гостиной собрались все, кроме Джефри. Мгновение Алан оставался незамеченным и воспользовался случаем, чтобы рассмотреть свою невестку. Она следила за мужем обожающими глазами, прижимая к груди ребенка,

— Алан! — Заметила его улыбающаяся Элис. — А мы уже думали, худа ты пропал. Ты, естественно, знаком с Миком, а это его жена Фейт и их дочка Мими.

Мяк поднялся, чтобы пожать руку Алану. Потом наступила очередь блестящих голубых глаз и сверкающей улыбки Фейт. Бессознательно он склонился над ребенком. На него уставились голубые глазки. Крошечный ротик-бутончик открылся в зевке.

— Да она красотка, — сказал он Фейт. — Ей три?

— С половиной. Как вы догадались? Большинство мужчин не разбирается в детях.

— У меня шесть двоюродных 'братьев с уймой детишек. Каждый раз, когда я езжу домой в Оклахому, я становлюсь нянькой очередного младенца.

— Замечательно, — отозвалась Фейт и передала Мими в руки смутившегося Алана. — Не откажитесь этим воспользоваться, если, конечно, вы не против.

— Не против. — Он уставился на девчушку с глуповатой улыбкой. — Она очаровашка. Я уже влюбился в нее.

Алан все еще держал Мими, когда они перешли в столовую, и он заверил Фанни, что ребенок совершенно не мешает ему. Он чувствовал на себе настороженный взгляд Мика. Элис с удовольствием наблюдала за тем, как он справляется с девочкой.

Разговоры велись о погоде, коснулись нападения на Джо и наконец сосредоточились на планах празднования Четвертого июля (День независимости США.). На ручье Конард Ассоциация скотоводов организует барбекю для всех гостей. Состоится парад, а на площади у Дворца правосудия будет проведена служба поминовения.

Единственной ложкой дегтя в бочке меда явился отказ Мика вырядиться в свою военную форму, зеленый берет, надеть медали и выдать речь.

— Я не терплю речей, — заявил он.

— Хуже того, — заметила Фейт, не обращая внимания на свирепый взгляд мужа, — Мик отказывается признавать себя героем и не позволяет, чтобы к нему обращались как к герою.