- Папа разобрался с ним.

- Как дела у папочки?

- Уже лучше.

- Так что, у него и Нейта все в порядке?

Если бы.

- Не совсем.

- Не зацикливайся. Все будет нормально. Он не сможет долго мириться с тем, что его принцесса дуется на него.

- Ты не подцепила никакого парня за семестр? Я не помню, чтобы видела тебя с кем-то.

Она смеется.

- Парня? Парни для тебя, подруга. А киски для меня.

- Киски? - я чуть не подавилась. - Ты лесбиянка?

- Кискоэксперт, исследовательница вагин - называй это, как хочешь.

Ничего себе, вот это новость. Я вспоминаю о всех тех моментах, когда разгуливала по этой комнате голой, о душе ...

Эмбер видит, как меняется выражение моего лица:

- О, не переживай. Ты не в моем вкусе.

Я дерзко улыбаюсь ей в ответ:

- Почему нет?

- Слишком тощая. Мне нравятся мягкие на ощупь.

- Вот блин.

Она бросает свою футболку мне в лицо:

- Ты щеголяешь тут со своими дыньками, в то время как я отвергаю тебя.

- К слову, не могла бы ты мне оказать одну небольшую услугу?

Она закатывает глаза:

- Вот оно.

* * *

Мы возвращаемся к каньону. Тонкие клочки облаков висят в беспорядке на небе, неравномерно рассеивая свет вокруг нас. На этот раз никакого байка, никакой погони от копов, во время которой бешено колотилось сердце, не в тачке Эмбер, где количество ржавчины превышает количество краски и шин.

Нейт переплетает свои пальцы с моими. Его рука по-прежнему подвязана. Прогноз от врачей оставляет желать лучшего, но зато его отношение к всему этому стало проще. Он стал спокойнее.

За моей спиной холодное лобовое стекло, а впереди вид бесконечности.

- Люси, - произносит он, глядя на свою руку, - я благодарен тебе, и это действительно так. Не знаю, как прошел бы через все это без тебя. И понимаю это только сейчас.

Я помню тот день. Борьбу, что заставила нас обнажиться, но в глубине души знаю, что это не важно. Главное, что мы нашли наш путь друг к другу снова. Нейт Комптон - вся моя жизнь.

- Хуже всего было то, как ты смотрела на меня, как будто в последний раз. Я никогда не чувствовал себя таким разбитым и потерянным. Это было так, как будто я был посреди океана, и ты была там готовая спасти меня, но расстояние не позволяло сделать это. Больше никогда не хочу испытывать подобное, Люси. Меня не волнует, что происходит. Меня не волнует, что мы сводные брат и сестра, что бы это не значило. Меня не волнует то, что мы пережили, хотя это именно то, что заставляет нас вместе идти вперед. Есть ли в моих словах какой-то смысл?

Я беру его руку и прижимаю к своему лицу. Прижимаюсь к нему всем телом и закрываю глаза, не желая ничего кроме того, чтобы этот миг длился вечность:

- Я никуда не уйду. Я здесь с тобой. Это все, что имеет значение.

Он сидит, его глаза освещены луной.

- Я боюсь, Люси. Ты должна знать это. Если не смогу больше играть, то кто я такой вообще? Нейт Комптон, полуботаник, не имеющий никакого отношения к спорту.

Улыбаюсь, мой серьезный вид теперь разрушен.

- Я думаю, что ты бы выглядел довольно-таки сексуально в очках, с ручкой и калькулятором в кармане.

- Ты все равно запала бы на меня, будь я ботаником?

Я наклоняюсь вперед и целую его щеку, губы.

- Нейт Комптон, я всегда буду западать на тебя, будь ты спортсменом, кретином, или даже чертовым дворником.

- В самом деле?

- В самом деле.

- Ты не думаешь, что я буду тянуть тебя вниз, потому что иногда думаю, что я, как болезнь, которая заразна для всех, кто приближается ко мне. Ты помнишь, что он говорил мне в доме. Наш приемный отец? Он говорил, что я проблема, повторяя это снова и снова. Он говорил так часто, что я начал верить в это.

Я расстроенно выдыхаю.

- Ты сам сказал, что это в прошлом. Единственное, о чем теперь стоит переживать, так это о нашем будущем. Вместе мы надерем всем зад.

Он отпрыгивает.

- Эй, полегче, Сэмюэль.

- Да ладно. Тебе же нравится, когда я так разговариваю.

- Только потому, что ты такая милая.

Я делаю вид, что меня сейчас стошнит, и пытаюсь засунуть два пальца в горло.

- Фуу.

Он смеется и прижимает свой лоб к моему, и внезапно я начинаю тонуть в его глазах, чувствуя его теплое дыхание на губах.

- Серьезно, я люблю тебя, Люси Мидлтон, и мне легко это говорить. Я люблю, черт возьми, твои "пипец" и "вот блин", и то, как ты заправляешь постель, и как твоя попка выглядит под душем. Я люблю родинку на внутренней стороне бедра, которую ты прозвала Купидоном, люблю, как ты облизываешь губы, когда что-то пишешь. Я люблю твою улыбку и твои нежные пальцы, то, как ты ими перелистываешь книги, и как они ... его улыбка вдруг становится мягче. - Черт возьми, я люблю все что есть в тебе.

- Как насчет моей новоприобретенной привычке грязно ругаться?

- Ты же только что ругалась на меня, да? - он проводит пальцем по моим губам.

- Но не все так гладко.

- Ты все еще думаешь об отце?

- Он успокоится.

- Я чуть не вырубил его. Не то, чтобы он это не заслужил.

- Ему придется. Ничто не сможет теперь разлучить нас.

- Думаешь? Его выгнали, а это не так легко пережить. Еще и ты только подлила масла в огонь, я полагаю.

Но есть еще что-то, о чем Нейт умалчивает.

- Ты что-то скрываешь.

- Я не…

Толкаю его в бок:

- Ну?

- Хорошо, он говорил со мной.

- Папа?

- Да, приходил в больницу, когда ты спала.

- Что он сказал?

Нейт смотрит на каньон вдалеке.

- Он сказал, что сожалеет о руке, о том, что было с тобой, об оценках, но больше всего о том, что оставил меня тогда в том доме.

- Он правда сожалеет, Нейт. Честно говоря, он отличный человек. Он был отличным, он был отличным отцом.

- Кого, как ты говорила, я чуть не отправил в неотложку.

- Нейт, нет ... Не надо так.

- Я не могу ничего поделать. Что, черт возьми, я буду делать?

Перебираю его волосы, пропуская пряди через свои пальцы:

- Ты проснешься завтра, и мы вместе будем в этом разбираться.

- Баскетбол - это все, что у меня есть. По крайней мере, было, и знаешь, что? Если бы я должен был принести это в жертву, чтобы быть с тобой, я бы принес. Все равно не смог бы играть без тебя, так или иначе. Иначе я бы болтался по полю с пустотой внутри, просто как живая оболочка.

Боже, Нейт.

Я прижимаю его крепко к себе.:

- Существует не только этот дурацкий баскетбол…

Я вижу, как он меняется в лице при слове «дурацкий».

- Я не хотела тебя обидеть, - исправляюсь. - Я имею в виду, не дурацкий, но это не единственное, что можно делать. Ты не остаешься навсегда одним и тем же человеком.

Слышу, как он хмыкает в знак одобрения.

- Эта страсть, настойчивость, которую ты проявляешь во время игры. Они не должны закончиться там. У тебя все получится и без мяча в руке.

Его ресницы опущены вниз, и я вижу в его глазах горечь от этого разговора, горьковато-сладкое послевкусие в равных пропорциях с облегчением и печалью.

Он обнимает меня крепче.

- Ты права. Ты абсо-черт-лютно права. Я собираюсь измениться. После сна, или, возможно, секса для начала, - он подмигивает, - но завтра ... завтра будет новый день. Я разработаю план, найду стратегию. Это отстой, больше не быть частью команды, да, но есть и другие возможности.

- Другие команды.

- Да, но знаешь, что? Я не думаю, что хочу этого снова. Ты показала мне, что я могу закончить учебу, могу писать и думать. Хочу, делать мир лучше, как ты, возможно, стать социальным работником.

- Серьезно?

- Серьезно.

- Я подозреваю, что люди от такой работы получают больше удовлетворения, чем от бросков оранжевого мяча в корзину.

- Я подозреваю, что так оно и есть, но это не будет легко.

- Я знаю, но у меня есть секретное оружие, не так ли?

- Правда?

Он притягивает меня к себе, его горячие губы прижимаются к моим, и внутри все начинает гореть от желания.

- Теперь понятно.

Я отрываюсь от него.

- Только до тех пор, пока я не стану плохой девочкой.