Антня же ему ответила: «Увы, как скоро пришлось нам вспомнить клятвы, как скоро — изведать оковы. Уже смеет какой-то негодяй любить меня и, всяческими обещаниями соблазняя, надеется и на ложе мое взойти после тебя, Габроком, и возлечь со мной, предаваясь страсти. Но не настолько мне дорога жизнь, чтобы я снесла это бесчестие и могла потом глядеть на свет солнца. Я решила, Габроком: умрем вместе. После смерти мы вновь обретем друг друга, и никто нас тогда не разлучит».

2. Габроком согласился.

Между тем Апсирт, узнав, что Коримб вернулся с богатой добычей, пришел в свое поместье. Увидев Габрокома и Антию, он был поражен красотой обоих и тут же потребовал их себе, рассчитывая на большую прибыль. А все остальное — имущество, деньги и женщин, которые были захвачены в плен, — он разделил между людьми Коримба. Евксин и Коримб с большой неохотой и лишь по необходимости уступили Габрокома и Антию. Они ушли ни с чем, а Апсирт, взяв молодых людей и двух рабов, Левкона и Роду, отправился в Тир. По пути в город Габроком и Антия привлекали восторженные взгляды встречных; здешние варвары,[1] никогда не видавшие такой красоты, решили, что перед ними боги, и прославляли Апсирта, владельца столь красивых рабов. Приведя Габрокома и Антию к себе домой, Апсирт передает молодых людей верному рабу и приказывает заботиться о них, надеясь получить хорошую прибыль, если продаст пленников за настоящую цену.

3. Вот что со всеми сталось.

Через несколько дней Апсирт по каким-то торговым делам уехал в Сирию; тем временем его дочь Манто влюбилась в Габрокома. Она уже годилась в невесты и была хороша собой, но, разумеется, не могла сравниться с Антией. Постоянно встречаясь с юношей, Манто пленяется им все сильнее, не может побороть свою страсть и сама не знает, что делать. Она не осмеливалась открыться Габрокому, ибо знала, что у него есть жена, и не надеялась поэтому добиться его любви; не смела она также признаться домашним — из страха перед отцом. Поэтому она еще сильнее пылала, страдая любовной болезнью. Не в силах дольше молчать, она решила поверить свою любовь рабыне Антии — Роде, своей сверстнице, молодой девушке; только Рода, думала она, сумеет ей помочь. Выбрав подходящее время, Манто подводит девушку к домашнему жертвеннику: она молит не выдавать ее, заставляет поклясться в этом, открывает свою страсть к Габрокому, просит о помощи и сулит щедрые подарки. «Помни, — говорит она, — что ты моя рабыня, и знай, что тебе придется испытать гнев варварки и оскорбленной женщины».

С этими словами она отпустила Роду. А та была в смятении: любя Антию, она не хотела рассказать Габрокому о страсти Манто, но в то же время страшилась необузданности своей новой госпожи. Лучшим выходом она сочла посоветоваться обо всем с Левконом; с ним она была связана любовью — они были неразлучны еще в Эфесе. Застав его одного: «О Левкон, — воскликнула Рода, — теперь мы совсем погибли. Больше мы не увидим Габрокома и Антию: знаешь, дочь Апсирта любит его страстной любовью и грозит, если не добьется своего, жестоко расправиться с нами. Подумай, как нам быть. Отговаривать эту варварку бесполезно, а разлучить Габрокома с Антией немыслимо». Левкон, предчувствуя беду, залился слезами, но потом овладел собой и сказал: «Молчи, Рода, я все беру на себя».

4. Успокоив Роду, он идет к Габрокому. А тот только и делал, что целовал Антию или радовался ее поцелуям, говорил ей нежные слова или слушал ее речи. Левкон подошел к ним и сказал: «Как нам быть? Что нам делать, жалким рабам? Ты понравился молодой госпоже, Габроком; дочь Апсирта одержима страстью к тебе, а спорить с влюбленной женщиной и к тому же варваркой — опасно. Подумай обо всем этом и постарайся спасти нас от ярости Манто». Габроком разгневался на эти слова и, с презрением глядя на Левкона, ответил: «Бессовестный ты человек, Левкои! Ты еще больший варвар, чем эти финикийцы. Как ты посмел рассказать мне о таких вещах, как дерзнул при Антии говорить о другой женщине. Пусть я раб, но я верен клятвам. Эти варвары имеют власть над моим телом, но душа моя осталась свободной.[2] Манто может грозиться, чем хочет — мечом, плетьми, кострами, всеми рабскими пытками, — все равно я добровольно не соглашусь нанести оскорбление моей Антии».

Пока он говорил, Антия лежала, онемев от горя, и не могла вымолвить слова. С трудом пришла она, наконец, в себя и сказала: «Я чувствую твое великодушие, Габроком, и верю, что ты меня любишь, но молю, господин моей души, не обрекай себя на муки, уступи страсти Манто, а я уйду с вашей дороги и убью себя. Только об одном прошу — схорони меня сам, поцелуй на прощание и помни о своей Антии».

Ввергнутый ее словами в неутешное отчаяние, Габроком не понимал, что с ним происходит.

5. Вот что сталось с Габрокомом и Антией.

А Манто, видя, что Рода медлит, теряет над собой власть и пишет Габрокому письмо.

«Прекрасному Габрокому шлет привет его госпожа. Манто любит тебя и не в силах дольше молчать. Быть может, это не подобает девушке, но простительно влюбленной. Молю, не отвергай меня, не презирай ту, которая только о тебе и думает. Если ты согласишься, я упрошу отца моего Апсирта соединить нас браком, а от твоей теперешней жены мы сумеем избавиться; тогда ты станешь богатым и счастливым. А если будешь противиться, подумай, что тебе придется перенести от оскорбленной и мстительной женщины, что испытают твои друзья, мирволящие твоей надменности».

Запечатав это письмо, Манто отдает его одной из своих верных служанок и велит отнести Габрокому. А тот читает послание и негодует, в особенности печалит его то, что касается Антии. Таблички[3] Манто он оставляет у себя, а на других пишет ответ и отдает служанке. Написал он так: «Госпожа, делай, что хочешь — я твой раб: хочешь меня убить — я повинуюсь, хочешь пытать — пытай, как угодно, но взойти на твое ложе я не желаю и никогда не подчинюсь такому приказу».

Получив это письмо, Манто приходит в ярость; снедаемая сразу и завистью, и ревностью, и печалью, и страхом, она задумывает отомстить надменному юноше. В это время из Сирии возвращается Апсирт в сопровождении человека по имени Мирид, которого он прочил дочери в женихи. Не успел отец войти в дом, как Манто стала строить против Габрокома козни: она растрепала волосы, разорвала на себе одежду и в таком виде выбежала навстречу Апсирту. Припав к его ногам, она воскликнула: «Сжалься, отец, над своей дочерью, оскорбленной низким рабом. Ведь твой целомудренный Габроком пытался похитить мою девственность; злоумышлял он и против тебя,[4] — ведь он говорил, что любит меня. Накажи его по заслугам за столь великую дерзость, а если ты вздумаешь выдать свою дочь за раба, то знай, что я покончу с собой раньше, чем это случится».

6. Апсирт решил, что она говорит правду, и не стал разбираться в этом деле. Он сразу призвал к себе Габрокома. «Дерзкий и подлый раб, — воскликнул он гневно, — ты посмел оскорбить своих господ и пытался обесчестить девушку. Но теперь тебе непоздоровится — я тебя так проучу, что это всем послужит хорошим уроком».

Сказав так, Апсирт не пожелал больше ничего слушать; он приказал слугам разорвать на Габрокоме одежду, развести огонь, принести плети и стегать юношу. Жалостное это было зрелище: побои изуродовали тело Габрокома, непривычное к рабским пыткам, из ран струилась кровь, и красота его увяла. Мало того, Апсирт велел его накрепко связать и мучил огнем и другими жестокими пытками: он хотел показать жениху своей дочери, что его невеста целомудренная девушка.

Антия видит муки Габрокома, в отчаянии припадает к коленям Апсирта и просит его сжалиться. Он же в ответ: «Ради тебя я покараю его еще сильнее, потому что и ты им оскорблена, — женатый, он смеет любить другую!» С этими словами Апсирт велел сковать Габрокома и запереть в темницу.

7. И вот Габроком по приказанию Апсирта скован и брошен в тюрьму. Его охватывает глубокая тоска, главным образом из-за разлуки с Антией. Юноша стал искать способа покончить с собой, но не мог ничего сделать, так как за ним был неусыпный надзор. Апсирт тем временем справлял свадьбу дочери и веселился много дней подряд. Исполненная печали Антия, как только ей удавалось подкупить стражу, тайно проходила к Габрокому и горько оплакивала его судьбу.

Наконец, молодые собрались в Сирию. Апсирт отпускал дочь с богатыми подарками — он дал ей много дорогих вавилонских одежд, щедро наделил золотом и серебром, подарил и рабов — Антию, Роду и Левкона. Как только Антия узнала, что ей придется вместе с Манто отправиться в Сирию, она проникла в темницу и, обняв Габрокома, сказала: «Супруг мой, Апсирт отдал меня дочери, я должна ехать в Сирию и подчиниться власти ревнивой Манто. Ты же остаешься здесь, в темнице, ждать горестной смерти, и даже схоронить тебя будет некому. Но клянусь охраняющими нас богами,[5] любимый, я твоя и в жизни и в смерти». С этими словами она целовала Габрокома и обнимала и, лежа у его ног, прижимала к губам тяжелые оковы.