— Операция прошла хорошо. Несовместимых с жизнью повреждений нет. Утром переведут в палату…
Слушая отчет отца, Константин буквально ощущал, как на него накатывает облегчение. Зарождается где-то в животе и накрывает жаром — миновало! Впору расплакаться, но мужчины не плачут. Он не плачет!
— Я могу ее увидеть?
Голос Зои дрожит от пережитого: на глазах слезы, во взгляде надежда. Яровой разочаровывает:
— Утром. Все утром, когда в палату переведут. А сейчас домой. Соберитесь, отдохните, переоденьтесь. Дочь не должна видеть вас такой!
Зоя кивает, соглашаясь, но Константин чувствует, что слова отца не услышаны, прошли мило, словно грозовой фронт над городом, и вновь берет ситуацию в свои руки.
— Утром когда? Мы что-нибудь должны?
— С ума сошел! Ничего! — возмутился Владислав, заставив сына почувствовать себя неловко. — Документы девочки возьмите: свидетельство, полис. Я должен оформить, как полагается, — смягчившись.
— Хорошо. — Константину реально стыдно. — Наберу перед тем, как ехать? — не зная, куда деть руки. Засунул в карманы.
— Кончено. Если сразу не возьму — перезвоню.
Чтобы увести Зою из больницы пришлось проявить твердость. Ее "не могу", "подожду", "мне некуда идти" Константин несколько раз противопоставил "подумай о дочери". Помогло.
Уже из машины позвонил Роману, но у того занято. Набрал Алену.
— Не отвлекаю?
— Нет. Только уложила, — ответила невестка, по-своему истолковав его вопрос.
— Пустите переночевать?
В подробности вдаваться не стал. Не по телефону.
— Конечно, что спрашиваешь? Приезжай.
— Я не один.
— Эм… — Алена растерялась, но после короткой паузы добавила: — Ждем.
— Приготовь, пожалуйста, комплект женской одежды. Мы скоро.
Благодарить не стал, разорвал связь и вдавил первую передачу. "Жигуленок" протестующее взвизгнул, прежде чем тронуться с места. Добираться минут двадцать.
— Ну и… рассказывай, кто она? Что все это значит? — накинулся на брата Роман, когда с предложенными Аленой вещами Зоя скрылась за дверью ванной комнаты.
— Зоя? Никто. Случайная знакомая. Соседка по участку, — пожал плечами Константин.
Вдаваться в подробности их знакомства не хотелось, но от Романа так просто не отделаешься.
— Знакомая, говоришь? — многозначительно хмыкнул младший, всем видом выражая недоверие. — И потому она цепляется за тебя, как за последний оплот во всем мире? Странно… нет?
Старший иронично вскинул брови, намекая на неудачную параллель брата, но и это не сбило Ромку с намеченной траектории.
— И чем, скажи на милость, вы занимались с этой знакомой? Выглядите весьма помято. Да и… — начал было Роман, но тут мужа перебила Алена.
— Это ведь кровь? Верно? — вперив взгляд в темное пятно на футболке деверя.
Константин кивнул и, встав со стула, повернулся спиной к хозяевам. Сочувствующие взгляды ему не к чему.
— У Зои дочь сильно поранилась. Пришлось везти в больницу. К Владиславу, — зачем-то уточнил он, прежде чем признаться: — Это моя вина, что так вышло. Сшиб ее, когда падал. Не смог предотвратить…
— Не говорите так… Это неправда! Вы очень нам помогли! — Надломленный женский голос раздался за его спиной, вынудив мужчину обернуться.
За разговором никто из них не обратил внимания на то, что вода в ванной так и не зашумела, никто не слышал, как открылась межкомнатная дверь, и сейчас все трое чувствовали себя неуютно, неловко, будто их застали за чем-то неправильным, нехорошим. Особенно Константин.
— Зоя, я…
Она оборвала его. Не позволила договорить.
— Вы не виноваты. На той табуретке могла быть я или дядя Толя… И это я дала ее вам. И сломанный черенок у крыльца оставила тоже я. Так что если и есть смысл винить кого-то в случившемся, то только меня. Я плохая мать, — сказала женщина и смахнула со щеки одинокую слезинку. — Я не смогла уберечь ее…
Ошеломленные они наблюдали за тем, как возвращается в ванную расстроенная мать, как закрывается дверь, будто ставит точку, слушали, как включается вода. Во взгляде Алены смесь жалости и сочувствия, Романа — недоумение, Костик же смотрит с неверием — неверием в то, что подобное вообще возможно. И хочется спросить у кого-то "она это серьезно?", но мужчина оглушено молчит.
Той ночью к Константину Власову вернулась бессонница.
— Ты пойми, девочка стабильна. Ее жизни ничто не угрожает. Я не могу держать ее здесь. Должен перевести в детскую областную. И условия там будут получше для вас. Можно оставаться с девочкой, дежурить, приглядывать…
— Да понимаю я, правда. Вчера просто возможности не было. Сейчас Ромка освободится, и мы смотаемся. К вечеру привезу, — оправдывался Константин, совершенно забывший о наказе Ярового привезти документы Таси.
Они разговаривали в больничном коридоре, в то время как Зоя вошла в палату проведать дочь. Костику также не терпелось увидеть девочку, но он решил женщине не мешать. В конце концов, кто он такой, чтобы быть там? Чужой, неуклюжий дядя?
— До вечера же терпит? — спросил у отца, ощущая вину за собственную рассеянность. — У тебя неприятностей не будет?
Владислав в отрицании мотнул головой.
— До вечера ждет. Я подойду позже, — пообещал, увидев кого-то за спиной сына. — Постарайтесь не утомлять ее. Девочке нужен отдых.
Когда Константин появился в палате с розовым зайцем в руках — Алена всучила перед выходом — Тася слабо заулыбалась.
— А мне дядя доктор песенку пел про зайцев, — поделилась впечатлениями.
— Про этого? — передавая игрушку, спросил у девочки и глянул на Зою. Та качнула головой, словно бы говоря, понятия не имею, о чем речь.
Тася тем временем свободной рукой прижала подарок к груди. Другой она крепко стискивала материнские пальцы.
— Не знаю. Там было много зайцев, — ответила девочка и широко зевнула.
— Поспи, дорогая. Поспи. Хочешь, я тебе песенку спою? Какую хочешь? — предложила Зоя.
— Про зайцев?
— Могу и про зайцев, — улыбнулась женщина.
Девочка задумалась на мгновенье, а затем покачала головой:
— Нет. Спой про медвежонка, — попросила она, в процессе смежив веки. — Люблю про медвежонка.
Склонившись еще ближе к дочери, Зоя начала напевать, но тут Тася с испуганным возгласом распахнула глаза:
— А ты не уйдешь?!
— Нет, родная. Я никуда не уйду, — развеяв страхи ребенка, пообещала Зоя и поцеловала дочь во вздернутый носик. — Спи, мой маленький рыжий котенок. Спи, выздоравливай.
Пятнадцать минут спустя женщина появилась в больничном коридоре и присела рядом с Константином на кушетку.
— Уснула?
— Да, — с тяжелым вздохом сказала она.
— Вам тоже следует отдохнуть, — поделился соображениями Константин, только сейчас заметив, насколько она измождена. Под глазами залегли тени. Видимо, не только ему не спалось этой ночью.
— Нет. Я останусь с дочерью, — тряхнула головой женщина и добавила: — Спасибо вам.
— Было бы за что.
Он уже собирался выйти из палаты, но, вспомнив о разговоре с отцом, остановился.
— Нам нужно съездить в село. Отогнать машину и привезти документы Таси, — в глубине души сомневаясь, что сможет оторвать мать от ребенка. — Если что, я могу один. Только скажите, где взять. Анатолий Борисович знает?
— Нет, — женщина покачала головой.
— Тогда вместе. За час-полтора должны обернуться. Роман обратно привезет, — продолжил искать варианты он, не услышав обреченного вздоха собеседницы. — Если повезет, Тася не успеет проснуться. А если даже успеет, я попрошу Владислава, чтобы с ней кто-нибудь посидел, — попытался ободрить.
Зоя поднялась. Сделав несколько шагов к окну, остановилась. Еще мгновенье спустя повернулась к Константину лицом.
— Вы не поняли… Неверно поняли, — поправилась женщина и закусила губу, точно собираясь с духом. — У меня нет документов Таси. У нас вообще нет документов, ни у нее, ни у меня. Никаких… Мы все оставили, когда… когда убегали!