Согласно давно сложившейся традиции, после смерти своих родителей знатная дама должна была девять дней оставаться в постели в знак траура, а затем еще несколько дней сидеть около кровати на куске черной материи. Возможно, Габриэлла, воспитанная в старых традициях, так бы и поступила, если бы не присутствие инквизитора в замке. Зная о методах отца Доминика, девушка, как могла, защищала людей от произвола и насилия, чинимых инквизитором и его приближенными. Но положение женщины было таково, что к словам, и просьбам, и даже к требованиям даже очень богатой и родовитой дамы окружающие прислушивались мало.
Несмотря на все усилия и рвение, проявленное Домиником ле Бургом в этом деле, расследование за несколько дней не продвинулось ни на туаз. Дни шли за днями, а виновника никак не удавалось найти. Ни пытки, ни угрозы, ни опять пытки не помогали. Никто ничего не знал, а если и знал, то помалкивал. Всех пугала перспектива оказаться на костре – это была излюбленная казнь, охотно применяемая отцом Домиником. С каждым днем чело инквизитора омрачалось все больше и больше.
По истечении двух недель, как-то вечером, сидя в зале возле камина, Доминик ле Бург грел замерзшие руки и мрачно смотрел на плясавший огонь, слушая потрескивание горевших поленьев. Из-за невеселых дум, одолевших его, он не заметил, как к нему подошел аббат Шириз.
– Отец Доминик, вы звали меня? – заискивающим голосом спросил аббат, склонившись перед инквизитором в раболепном поклоне.
Доминик ле Бург медленно повернул голову и, смерив аббата высокомерным взглядом, сердито отозвался:
– Да, аббат Шириз. Но вы, как я погляжу, не очень-то торопились и заставили меня ждать.
– Клянусь небом, я не виноват в этом. Причина заключается в шуте герцога, Буффоне. Он всяческими способами хотел выведать у меня, как продвигаются дела. Весьма неприятный тип. Скажу больше: он не так прост, как кажется.
– И что вы ему сказали? – не обратив внимания на последнее замечание аббата, спросил инквизитор.
– Только то, что вы мне велели, отец Доминик, – ответил аббат, почтительно склонившись.
– Хорошо, – сухо обронил Доминик ле Бург. Немного помолчав, он продолжил:
– Как продвигаются ваши дела в роли наставника? Вы уже достигли каких-нибудь результатов?
– Как вам сказать, отец Доминик, – и да, и нет. Казалось бы, что теперь, когда герцога де Карруаза не стало, направить его старшую дочь на истинный путь стало намного проще, но, каким бы это ни казалось странным, именно его смерть и повлияла на окончательное решение Филиппы. Она твердо решила отказаться от своего первоначального намерения вступить в Орден и тем самым передать монастырю все имущество, которое ей досталось по завещанию. Таким образом, она якобы хочет исполнить волю покойного отца, который при жизни был категорически против этого ее решения. Ни уговоры, ни просьбы, ни, в конечном итоге, угрозы не подействовали на девушку.
– Что ж, тем хуже для вас, аббат Шириз, – зловеще произнес инквизитор, строго посмотрев на собеседника.
– Клянусь Святым Марком, я сделал все, что было в моих силах!..
– Значит, сделали недостаточно, – перебил его инквизитор. – Вам прекрасно известно, насколько Церкви необходимы богатства и земли, которыми располагает, по завещанию, Филиппа де Карруаз. Она должна дать согласие!
– Но она не хочет этого делать, упрямится… Зная девицу с детства, не думаю, что кто-то или что-то сможет повлиять на решение юной госпожи.
– Тогда… – задумчиво протянул инквизитор, глядя на весело игравший огонь в камине, – мы заставим ее это сделать!..
… Было раннее утро. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь серое низкое небо, прогоняя темноту прочь, на запад, вслед за ночным светилом. Свежий утренний ветер проникал в замок, гуляя по каменным коридорам и заставляя поеживаться от холода давно уже поднявшихся слуг.
– Госпожа, госпожа, – услышала Габриэлла сквозь сон голос служанки.
С трудом вырвавшись из объятий тревожного сна, девушка открыла глаза.
Она с удивлением посмотрела на склонившуюся над ней Драбель.
– В чем дело? Что еще стряслось? Зачем ты разбудила меня в такую рань?
– О, госпожа, беда! Случилась самая настоящая беда! – затараторила служанка, обхватив голову руками.
Габриэлла побледнела. Мгновенно сбросив с себя одеяло, она села в кровати.
– Немедленно говори, что случилось!
– Помощники инквизитора только что ворвались в покои госпожи Филиппы и учинили погром. Они что-то все искали и искали… Потом один из них вытащил что-то из-под кровати, а другой – из сундука… Как они обрадовались находкам, как улюлюкали! А бедная госпожа в это время стояла на холодном полу и молчала. Успокоившись, они схватили ее и увели с собой… Ой, мне так страшно, госпожа!
– Увели? Но на каком основании? Куда? За что?
– Госпожа… Госпожа! Говорят, что… госпожа Филиппа – ведьма!
– Что?! Ты в своем ли уме, Драбель? Как это может быть?
– Но это правда, госпожа. Я, как только смогла, сразу же поспешила к вам.
– Быстро приготовь мне платье! Где отец Доминик?
– В зале… Он готовится к суду, который назначил на завтра.
– Хорошо… Найди Буффона и скажи, что я приказываю ни на шаг не отходить от Филиппы. И если ей будет угрожать хоть малейшая опасность, тотчас же сообщить мне. Затем разыщи господина аббата. Он в последние дни неустанно преследовал сестру. Я хочу узнать: не с его ли подачи произошел арест? Найти меня он сможет в зале…
Наспех одевшись, Габриэлла поспешила в залу, где Доминик ле Бург со своими помощниками готовился к завтрашнему заседанию суда. Инквизитор был очень доволен собой. Наконец-то его упорный труд принес свои плоды. Двое прислужников, измученные изощренными пытками и напуганные предстоящей расправой, рассказали все, что желал от них услышать и чего так долго добивался отец Доминик. Филиппа де Карруаз – безобидная тихоня, набожная и милосердная госпожа – на самом деле – ведьма, колдунья, одержимая Дьяволом. Чтобы утверждение не было голословным, рано утром, пока весь замок еще спал и никто не мог помешать осуществлению чудовищного плана, помощники инквизитора обыскали комнату девушки. Каково же было их «удивление», когда они обнаружили две маленькие фигурки из соломы, наряженные в красивые одеяния, и небольшой пузырек с остатками голубоватой жидкости. После этих находок все сомнения мгновенно улетучились. Филиппу обвинили в колдовстве и заточили в подземелье замка.
Обо всех страшных событиях сегодняшнего утра Габриэлла узнала от служанки, пока та одевала девушку. «Господи, Пресвятая Дева Мария! – молилась про себя Габриэлла, поправляя на ходу платье. – Сделай так, чтобы это было неправдой. Да это и не может быть правдой. Благочестивая Филиппа – ведьма! Абсурд!»
– Как вы посмели без моего ведома арестовывать мою сестру, господин инквизитор? – властным голосом начала разговор девушка, ворвавшись в парадную залу замка. – Эти земли, замок и люди, находящиеся на его территории, не принадлежат вам, следовательно, вы не имеете права распоряжаться их судьбами. Будь мой отец или муж здесь…
– Кто вам позволил врываться сюда, дочь моя? – отозвался ле Бург, не обращая ни малейшего внимания на слова девушки. – Я запретил страже пускать сюда кого-либо, пока идут приготовления к суду… я бы уточнил… к справедливому суду. Загублены невинные души, и божья кара настигнет виновных.
– Что? – переспросила Габриэлла, негодуя. – С каких это пор я должна спрашивать у кого-то разрешения? Хочу вам напомнить, господин ле Бург, что замок Дезир-ле-Руа принадлежит моей семье. Это, во-первых. А во-вторых, о каком справедливом суде идет речь, когда вы бросаете в подземелье совершенно невинного человека?
Отец Доминик соизволил повернуться к девушке и смерил ее с головы до ног высокомерным взглядом.
– Я снисходителен к вам, госпожа Габриэлла, и крайне терпелив. Вы много пережили за короткое время: свадьба в разгар военной операции, отъезд мужа, смерть родителей, а теперь еще и горькая правда о родной сестре…
– Ложь! – вскричала Габриэлла. – Филиппа никогда, слышите, никогда не смогла бы не только этого сделать, но даже и подумать об убийстве. У нее неиспорченная, чистая душа. Она… она готовилась посвятить себя Богу… Она хотела…
– Именно, что хотела, – сурово посмотрев на Габриэллу, отметил ле Бург. – Но ваш отец всячески противился ее желанию и отговаривал.
– Отец хотел только уберечь дочь от неверного шага, – ответила девушка и осеклась.