Джессика Соренсен - Правила бунтаря и застенчивой девушки (ЛП)

Русифицированная обложка – Наталия Айс

Оформление – Наталия Павлова

Перевод выполнен для группы – https://vk.com/beautiful_translation

Аннотация:

Виллоу

Это началось с поцелуя, а закончилось списком. Середина чуть более запутана.

Список правил должен защитить нашу с Беком дружбу и остановить нас от того, чтобы мы снова случайно не поцеловались. Но больше всего он должен защитить мое сердце, чтобы его не разбили, и удержать меня, чтобы я не стала соломенной, как моя мать.

Я всегда великолепно следовала правилам. Но, чем больше времени я провожу с Беком, тем больше я не могу перестать думать о том поцелуе и о том, какими удивительными чувствовались его губы на моих губах. Первый раз в своей жизни я хочу стать человеком, который нарушает правила. Но я никогда не должна пересечь эту черту. Ни с Беком. Ни с кем-то еще.

Кроме того, если Бек узнает правду о моей жизни, то список не будет существовать, ведь начнем с того, что тогда он и не поцелует меня.

Бек

Это началось с самого удивительного поцелуя, который когда-либо был, и привело к тому, что Виллоу вручила мне список.

Этот тупой список. Когда она мне его дала, я хотел порвать его на куски, прижать ее к себе и целовать, пока она не поймет, что кусок бумаги не остановит меня. Виллоу вечность была моим лучшим другом, и она должна была уже знать, что я не отношусь к типу «следующих правилам» парней.

Она могла подумать, что тот поцелуй был ошибкой, но она не права. Такие поцелуи, как тот, не могут быть ошибкой. Мы с Виллоу принадлежим друг другу с того дня, как я пообещал всегда ее защищать от плохих вещей в ее жизни. И я собираюсь как-то ей это доказать. Также, как я всегда буду ее защищать, не важно от чего.

Самый первый поцелуй...

Глава 1

Виллоу

Тринадцать лет…

Новый парень моей матери снова кричит: он либо орет на нее, либо просто орет потому, что пьян. Я хочу выйти из комнаты и проверить обстановку, но боюсь того, что творится по ту сторону моей двери. Пока дверь закрыта, у меня есть барьер от этого безумия. Пока дверь закрыта, я могу притвориться, что он играет в игру, и что это глупое поведение, вызванное волнением. Как только сделаю шаг из своей комнаты, реальность шлепнет меня по лицу. Сильно. Поэтому вместо того, чтобы выйти отсюда, я сижу на кровати, прижимая ноги к груди, и смотрю на дверь.

Я уже следовала по этому пути со многими, многими парнями моей мамы. Она накопила их так много за эти годы, что иногда я задаюсь вопросом, – ей нравится их коллекционировать, как другим матерям собирать статуэтки, книги или туфли?

 Она не всегда была такой. Вплоть до того, пока мне не исполнилось шесть, моя жизнь была обычной, благопристойной. Конечно, у мамы были взлеты и падения, но когда еще рядом был мой отец, она не казалась такой жалкой. Она была стабильной. Она занималась со мной всякой ерундой: брала в парк и в кино, когда могла это позволить. У нас не было кучи денег, но я никогда не ощущала того, что многое упускаю. Я была счастлива, что под одной крышей со мной живут мать и отец, в отличие от некоторых других детей, с которыми ходила в школу.

Но затем отец решил, что больше не хочет быть отцом и мужем, и мою жизнь пнули ногой, как футбольный мяч, выводя ее из–под контроля. Семь лет спустя это мяч все еще выбивает мою жизнь – моего отца нет, а мать больше времени проводит в баре или со своими парнями, чем со мной.

– Просто оставь ее, Билл, – голос матери доносится с другой стороны двери моей спальни. – Она ни кому не мешает.

Дверная ручка трясется и дверь грохочет.

– Я не хочу, чтобы она была тут, Пола, – огрызается Билл с намеком на пренебрежение. – Дети повторяют все, что видят и слышат. Ты знаешь, что может случиться, если она пойдет в школу и расскажет одному из своих друзей, что я тут был? Что если узнает моя дочь и расскажет моей жене?

– Она не будет ничего говорить, – моя мать старается переубедить его. – Виллоу знает правила.

– Плевал я на то, что она знает правила. Дети никогда не следуют правилам.

Тяжелый объект ударяется об дверь, и я подпрыгиваю, прижимаясь спиной к изголовью кровати, жаль, что не могу проскользнуть наружу через стены. Затем я бы бежала, бежала и бежала, пока не нашла бы отца, и не умоляла бы его вернуться и все исправить.

– Билл, просто успокойся, – убеждает моя мать. – Я снова с ней поговорю и удостоверюсь, что она понимает. Я сделаю это прямо сейчас.

– Я не хочу, чтобы ты с ней разговаривала, – мямлит он. – Я хочу, чтобы ты ее выпроводила отсюда на следующие несколько дней. Тогда мы сможем чуток повеселиться, не волнуясь о том, что она откроет свой рот. Я пришел сюда не для того, чтобы волноваться из–за детей. Я пришел сюда, чтобы повеселиться. Если бы я хотел волноваться из–за этого, то остался бы дома со своей семьей.

– Я знаю, милый. И я так рада, что ты здесь. Правда. Я люблю тебя. Ты это знаешь.

– Ну, если любишь меня, тогда выпроводи ее отсюда.

Задерживаю дыхание, ожидая ответа матери. До недавнего времени она оставалась довольно паршивой матерью: много пила и таскала домой случайных парней из бара; но не думаю, что она выкинет меня из дома.

Правда?

Это не станет первым разом.

Дом погружается в тишину, и я задаюсь вопросом – надеюсь, что, возможно, они решили отвалить и заняться, чем бы ни собирались, когда исчезают на несколько часов в середине ночи. Затем следует мягкий стук в мою дверь.

– Виллоу, пожалуйста, ты можешь открыть дверь? – мама использует свой милый, мягкий тон голоса, чтобы попытаться меня убедить. – Мне надо, с тобой поговорить.

Я сильнее обхватываю свои ноги, прижимая  их к груди, и не отвечаю, боясь, что она попросит меня уйти. Может, если притворюсь невидимкой, она забудет, что я здесь, как и Билл. По правде говоря, такое уже бывало ранее.

Однажды, когда мне было десять лет, моя мать сваливала в бар с какими–то своими друзьями. Она не приходила три дня. Когда, наконец, вернулась, то извинилась, что ее так долго не было, объявив мне, что это не ее вина. Она сказала, что узнала об изменах своего парня, и друзья уговорили ее поехать в Вегас, чтобы успокоить разбитое сердце. Я чувствовала себя плохо из–за нее, вспоминая, как мой отец разбил ее сердце, поэтому сказала, что все в порядке, что я знала, как позаботиться о себе, – это правда. Я занималась этим годами.

Казалось, она успокоилась от моих слов и, после этого стала чаще отсутствовать дома. А я осталась с тем, что проклинала мою жалость к ней с самого начала.

– Виллоу, пожалуйста, просто открой дверь, или я взломаю замок. Тогда я буду расстроена, а я ненавижу расстраиваться из–за тебя, – ее голос спокойный, но твердый, несущий предупреждение.

Втянув воздух, я скатываюсь от изголовья кровати и скольжу к краю кровати. Пол, покрытый линолеумом, холодный под моими босыми ступнями, когда я встаю и иду к двери, возможно потому, что моя мать выключила отопление, чтобы сберечь деньги.

– Билл там? – тихо спрашиваю я, когда достигаю двери.

– Нет, он пошел ко мне в комнату, – говорит она. – Но он может выйти, так что поторопись.

Мои пальцы трясутся, когда я кладу руку на дверную ручку и приоткрываю дверь.

Моя мать незамедлительно протискивается внутрь, закрывает дверь и поворачивается лицом ко мне, ее стеклянные глаза сканируют мой организованный стол, застеленную кровать и книги, расставленные по алфавиту на угловой полке.

– Ты всегда такая организованная, – подмечает она, полностью отвлекаясь от своей цели, в этом она хороша. – Определенно, это у тебя от отца.

Не люблю, когда она сравнивает меня с отцом, частично из–за того, что он мне не нравится, и частично из–за того, что он не нравится ей, так что ее сравнение не является комплиментом.

– Мам, мне ведь не надо уходить из дома, да? – спрашиваю я, жуя ноготь на большом пальце.

Она не смотрит мне в глаза, когда направляется к окну и отодвигает штору, чтобы посмотреть наружу в ночное небо. – Помнишь, какой грустной я была, когда ушел твой отец?