Сюзанна Энок - Правила флирта

Они почти одновременно вошли в гостиную.

— Ого! — воскликнул Ричард, замерев на пороге.

Саманта надела темно-голубое трикотажное платье до колен. Босая, с еще влажными локонами, рассыпавшимися по плечам, она являла собой живое воплощение греха.

Склонив голову набок, Саманта улыбнулась:

— Может, посмотрим последнюю серию «Сына Годзиллы»?

— Ты хочешь сказать, что предпочитаешь мне общество зеленого монстра? — рассмеялся Ричард.

— Ты меня разозлил.

— Но зато ты кончила несколько раз подряд.

— М-м… — пробормотала Саманта. — Если ты будешь извиняться таким образом каждый раз, то я не прочь позлиться.

С этими словами она взяла пульт и включила телевизор. Усевшись рядом на диван, он взял ее руку и поднес к глазам, рассматривая длинные изящные пальцы с короткими аккуратными ногтями. У такой девушки, как Саманта, не могло быть длинных накрашенных когтей: они бы мешали ей при работе.

— У тебя руки художницы.

— Моя мама была пианисткой, — отозвалась Саманта, прижимаясь к его плечу, — во всяком случае, так говорил мой отец. Она выгнала нас обоих, когда мне было четыре года.

— Выгнала?

— Думаю, она выгнала Мартина и не стала особо возражать, когда он решил забрать меня с собой. — Она замолчала, потому что на экране появился Годзилла, спешащий на подмогу сыну. — Что касается того, были ли мы близки, то Мартин научил меня всему, что я умею. Мы могли бы быть напарниками. Ему, кстати, тоже нравились мои пальцы. С такими удобно обчищать карманы, — проговорила она и пошевелила пальчиками.

— Тебе, наверное, нелегко пришлось, когда его арестовали.

Она пожала плечами:

— Для меня это не было неожиданностью. С годами он стал менее… разборчив. Думаю, его талант пошел на убыль и он пытался компенсировать отсутствие навыков тем, что брался за любое дело. — Саманта сжала его ладонь, но тут же ослабила хватку. — Я никогда никому об этом не рассказывала. Даже Стоуни.

— И я никому ничего не скажу.

— Знаю. — Саманта поглубже зарылась в диванные подушки. — В последний год он работал один, и мы практически не общались. Мы оба имели дело со Стоуни, потому что доверяли ему, но сотрудничать с отцом я не хотела. Скорее всего он считал, что я возомнила себя талантливее его, и злился от этого. Кроме того, он завидовал тому, что я могла взять на себя работу, выполнить которую ему было не под силу, а с тем, чем занимался он, я даже связываться не хотела.

— А ты никогда не пыталась разыскать свою мать?

— Она без сожаления отпустила нас. Зачем мне искать такого человека?

Досада? Похоже на то, хотя в Саманте может просто говорить природный практицизм.

— Ты же сказала, что тебе было всего четыре. Может, отец рассказал тебе не всю правду?

— Стоуни всегда говорил то же самое. — Свернувшись комочком, она поцеловала его в шею. — Ладно, твоя очередь. Что такого темного было в твоем прошлом?

Господи, он никогда не признается ей в том, какое чувство наполненности посещает его каждый раз, когда Саманта сама идет на контакт. И как на него действуют ее прикосновения.

— Я не собираюсь давать тебе никаких подсказок, — пробормотал он. — О, смотри, Годзилла на кого-то наступил.

— Нет. Он почти никогда ни на кого не наступает, — рассмеялась Саманта. — Буду отгадывать сама. Ты когда-нибудь делал что-нибудь противозаконное? До того, как встретился со мной, конечно.

Ричард понял, зачем она задала такой вопрос: она хотела уравнять их положение. Доверие. Она доверилась ему, и он должен был ответить ей тем же.

— Однажды. Я действовал на теневой стороне закона, но доказать ничего нельзя.

— Расскажи.

— Ты можешь надолго упечь меня в тюрьму, — прошептал Ричард.

— Чепуха, Доннер тебя вытащит. Кроме того, я готова пообещать тебе то же самое, что ты мне.

Ричард вздохнул с притворным раздражением, чтобы скрыть свою неуверенность. Его девиз по жизни был: как бы ты себя ни чувствовал, никогда не показывай, что ты в чем-то не уверен. С Самантой, однако, придерживаться этого правила оказалось очень трудно.

— Я был не совсем честен с тобой, когда рассказывал о своих отношениях с Питером и Патрицией. Как только я узнал всю правду, еще до развода, я решил, что должен им отомстить. Мы с Питером занимались практически одним и тем же бизнесом, и я знал, что он пошел на большой риск, чтобы купить одну компьютерную компанию в Нью-Йорке, — медленно проговорил он. — Вернувшись в Штаты, я завел дружбу с главой аудиторской фирмы, которая ведала их отчетностью. В течение почти полугода я делал вид, что мы с ним близкие друзья, покупал все, на что бы он ни обратил свой взор, и однажды вечером он по секрету сообщил мне, что владелец компании, сэр Питер Уоллис, «наделает в штаны» — так он, по-моему, выразился, — потому что цифры, которые он ему покажет в пятницу, выглядят ужасающе.

— Ага, то есть ты воспользовался падением курса акций и выкупил компанию у него из-под носа?

— Да, а потом я распродал ее по частям.

— И как? Почувствовал удовлетворение?

— Нет. Питер потерял все, что у него было. Но с другой стороны, остались без работы семьдесят ни в чем не повинных людей, и только потому, что мне захотелось доказать Питеру с Патрицией, что приговора судьи мне недостаточно.

— Мне его даже жаль. Ты хоть что-то ему оставил?

— Уверен, ему есть на что жить. Бог свидетель, если бы я захотел, он остался бы без штанов. Но я решил, что одного раза достаточно.

— Ты добился своего, — заметила Саманта.

— Вот именно. В любом случае, если бы я окончательно разорил его, мне бы пришлось платить огромные алименты. Так что все хорошо, что хорошо кончается.

Саманта кивнула, а потом резко отстранилась и встала с дивана.

— Ладно, кино кончилось. Помоги мне сушить вещи.

— А кто победил?

— Годзилла. Он всегда побеждает.

Понедельник, 10 часов 28 минут утра

Доктор Ирвинг Трауст откинулся на спинку стула, снял очки и сделал глоток чая со льдом.

— Мистер Аддисон, Рик… я даже не знаю, как вам это сказать. Я считаю, что картина поддельная.

Ричард неожиданно для себя шумно выдохнул. Сэм была права.

— Я подозревал это, доктор Трауст, но хотел заручиться мнением эксперта.

Трауст перевел взгляд на Саманту.

— Кто продал вам эту картину?

— Боюсь, все намного сложнее. Я купил оригинал Пикассо. — Ричард подошел к столу и сел напротив куратора музея. — Я бы хотел, чтобы вы взглянули еще на несколько предметов. Кроме того, я вынужден просить вас держать эту информацию в секрете.

— Я не буду участвовать в обмане, — сказал Ирвинг, нацепив на нос очки.

— Не волнуйтесь, Ирвинг, — вмешалась Саманта, которая подошла и села рядом с Ричардом. — Он не собирается перепродавать картину. Мы просто хотим понять, какой ущерб нанесен коллекции.

— Понятно.

Том Доннер приехал в тот момент, когда Саманта отбирала предметы для экспертизы.

— Простите за опоздание. Что я пропустил?

Ричард познакомил их с Траустом и кратко описал случившееся.

— Об этом известно только нам четверым, так что держи язык за зубами.

— Нам четверым? — повторил Доннер. — Я бы так не сказал. Где-то бродит кто-то еще.

— Если наш план сработает, то мы сможем доказать виновность Партино. Тогда я попробую убедить его рассказать все, что он знает.

— То есть ты хочешь выстроить цепочку фактов и припереть его к стенке? Умно.

Саманта вернулась, неся в руках небольшое полотно Матисса. Ричард нахмурился, мгновенно уловив озабоченное выражение лица девушки. Насколько он знал, Матисс был настоящий, но Саманта, видимо, специально пошла на такой шаг. Если Трауст все признает подделками, им придется искать другого эксперта и придумывать новую легенду относительно папок Данте.

Пока Ирвинг осматривал полотно, Саманта отошла к окну. Ричард с Томом присоединились к ней.

— И все равно пока рано делать выводы, — пробормотала она.

— Как раз пора. Надо решить, что мы скажем Кастильо.

На лице Тома было недовольное выражение.

— Мы расскажем ему всю правду. Если вы не ошибаетесь, то Партино занимался воровством много лет.

— Я хочу знать, у кого сейчас находится оригинал Пикассо, — проговорила Саманта, чье внимание было приковано к доктору Траусту.

— А это можно выяснить?

— Вас обоих арестуют за вмешательство в расследование, — прошипел Доннер. — Пусть этим занимается полиция.