Лора Шелтон - Праздник жизни

Он сел рядом с ней. Ему хотелось обнять ее за плечи, притянуть к себе и утешить. Но, даже если бы она не оказала сопротивления, это было бы ошибкой. Он и так позволил чувствам выйти из-под контроля в ситуации, где малейшая ошибка могла стоить ей жизни.

– А у Бена была другая семья? – спросила Миган.

– Мать. За ней мы тоже следили. Но никаких покушений на ее жизнь не было.

– Сьюзан. Так звали соседку, которая рассказала тебе о ребенке, верно? Они с Джеки дружили. Она всегда была с ней рядом. И когда у Джеки случились подряд три выкидыша, и когда врач запретил ей пытаться забеременеть еще раз из-за ее сахарного диабета.

– Да, Сьюзан, – кивнул он. – Она мне все это рассказала. Она же сказала, что это двойная трагедия: Джеки должна была наконец получить дочь, о которой так мечтала.

– Ты говорил Сьюзан, что ты из ФБР?

– Нет. Она решила, что я репортер, но призналась мне, что уже рассказывала все это еще кому-то.

– Я и сейчас иногда просыпаюсь по ночам и представляю, как тело Джеки разносит взрывом на куски. Как он мог такое сделать с Джеки и Беном? Скажи, как?

Миган закрыла глаза, и он увидел, как из-под век у нее проступили слезы и покатились по щекам. Больше он не мог сидеть как истукан. Он обнял и прижал к себе сотрясающуюся от рыданий Миган.

Они долго так сидели. Затем она отодвинулась от него и вытерла глаза ладонями.

– Почему я плачу? Я не плакала на похоронах.

– Плачь, Миган, плачь. Слезы омывают душу. Так говорила моя мама.

– Настоящая мама или по легенде?

– Настоящая. Она истинная леди. Вы бы друг другу понравились.

Миган потянула носом, достала из кармана платок и высморкалась.

– Она любит плакс?

На губах у нее появилась слабая улыбка, но он рад был и такой.

– Пойдем?

– Последний вопрос. – Она посмотрела на него. – Когда был учинен разгром в кабинете врача?

– Третьего декабря.

– За день до моего отъезда из Нового Орлеана в Ориндж-Бич. Ты быстро вышел на меня.

– Помедли я немного, и быть тебе трупом.

– Но я приманка, так ведь? – не унималась она. – Джошуа Карауэй возглавляет ваш список разыскиваемых, а я должна его заманить в ловушку. И дело не во мне и моем ребенке, а в Джошуа Карауэе.

– Можно и так сказать, но я никогда не пожертвовал бы тобой. Иначе я бы побежал в ту ночь за ним, вместо того чтобы спасать тебя.

– Может, это инстинкт подвел тебя.

– Уж больно ты умная. – Он провел большим пальцем по ее подбородку и приблизил свое лицо к ней. – Но я не жалею, что спас тебя, и даже если Джошуа Карауэя поймать не удастся, не пожалею.

Их взгляды встретились. В ее глазах читались сомнение, страх, печаль – самые противоречивые чувства, которые она никогда раньше не испытывала. Барт надеялся, что его лицо не столь проницаемо. Он поднялся и помог ей встать.

Она отряхнула песок с юбки и пригладила волосы.

– Надо было все сказать мне с самого начала.

– Я и так нарушаю все инструкции, рассказав тебе это. У нас нет доказательств, что за всем этим стоит Джошуа Карауэй. Лично мне чутье подсказывает, что взрыв это его рук дело. А взлом кабинета врача и нападение на тебя подтверждают мои догадки.

– Ладно, Барт Кромвель или как там тебя. Он убил не только твоих друзей, но и моих, так что можешь смело нанизывать меня на крючок и забрасывать. Мы должны поймать убийцу.

Миган бродила по комнатам «Пеликаньего насеста». Прошло пять дней после покушения на ее жизнь, пять дней мучительных гаданий, как и когда Джошуа Карауэй нанесет новый удар. Барт не сомневался в этом, и его уверенность омрачала все существование Миган, наполняя ее сознание удушающим страхом и беспокойством.

Он где-то здесь и выжидает, чтобы напасть и разделаться с еще не родившимся, но уже осиротевшим ребенком Бена Брюстера. У малышки нет никого на всем белом свете, кроме Миган. Есть, правда, где-то люди, которые готовы ее полюбить. Для этого ей надо только сделать звонок в агентство по приемным детям и запустить механизм.

Но именно это она никак не могла сделать.

– Я и не предполагала, мой птенчик, что ты мне так дорога. Ты часть меня. Мы вдыхаем один воздух, едим одну пищу. И мне так нравится чувствовать, что ты живешь во мне и двигаешься. – Миган провела рукой по животу, и вдруг при мысли, что ребенок должен скоро родиться, все в ней затрепетало.

Визит к доктору прошел хорошо. Вес в норме, сердце ребенка работает хорошо. Доктор даже предположил, что роды могут наступить на пару дней раньше предполагаемого срока. Но, главное, он уверил Миган, что вся эта история сугубо конфиденциальна. Он никому не будет говорить, чьего ребенка она вынашивает.

Миган шла по коридору третьего этажа, останавливаясь в каждой комнате, пытаясь припомнить все то доброе, что всегда вызывал в ней их большой дом. Этим родом магии она хотела отогнать обуревающее ее беспокойство. Каждое лето и каждое Рождество мать собирала чемодан и отправляла ее к бабушке. Это был своеобразный способ избавиться от нее на время, но Миган радовалась предстоящей поездке не меньше, чем мать в предвкушении свободы.

Они с бабушкой подолгу гуляли по берегу, собирали ракушки, а потом возвращались в дом и завтракали в светлом фонаре на кухне, выходящем окнами на залив. Летом она заплывала на большом резиновом плоту далеко в море, а потом отдавалась волнам, и те гнали плот на берег. На Рождество они обычно ставили огромную елку в большом семейном зале и украшали ее ракушками, которые сами расписывали.

Пожалуй, елка была бы очень к месту. Немного радости в безрадостном и обезумевшем мире.

Она отправилась разыскивать Барта и нашла его в комнате, которую он выбрал для себя. Он сидел за портативной машинкой. Она постояла, глядя на него, пока он не обернулся. Он тут же вырвал из машинки бумагу и закрыл записные книжки.

– Я не слышал, как ты вошла.

– Ты был так поглощен своими записями.

– Верчусь как белка в колесе. Но я готов к более приятному времяпрепровождению. Есть идеи?

– Мне захотелось купить елку на Рождество.

– Великолепная идея. – Барт вскочил из-за стола. – Как там в песенке поется? Нам нужно Рождество. И попкорн тоже. И пластинки. Мы всегда ели попкорн и слушали пластинки с рождественскими песнями, а тем временем украшали елку. – Он сунул руку в карман и вытащил ключи. – Можем взять мою машину, а елку привяжем к верхнему багажнику. Позволь принести тебе пальто?

– Внизу в стенном шкафу есть куртка. Я ее по дороге надену.

– В таком случае – вперед.

Нет, этот человек не перестает удивлять ее. Если бы еще пять дней назад кто-нибудь сказал ей, что она уживется в одном доме с незнакомым мужчиной, она рассмеялась бы ему в глаза. Правда, с таким человеком, как Барт Кромвель, ей не приходилось встречаться.

Он настолько органично смотрелся на пустынном пляже, что она легко могла бы поверить, будто он из тех бродяг, которые живут на берегу. Ей стоило только сказать, что она хочет погулять, как он уже готов был бегать по кромке воды, а в погожие дни и купаться, ни на миг, однако, не выпуская ее из поля зрения. И хотя он не строил песочные замки, зато сделал отличную черепаху из влажного песка.

Пока она доставала куртку, он ждал ее у двери. В этот момент зазвонил телефон. Последние дни ничего хорошего по телефону не сообщали. Миган подняла трубку.

– Алло.

– Привет, дорогая. Рада, что застала тебя. Сколько лет, сколько зим!

Сердце у Миган екнуло. Есть только одно объяснение этому звонку. Ее мать узнала о ребенке.

Миган слушала, как мать, как всегда, несет что-то невразумительное, и ждала, когда она наконец заговорит о деле.

– Откуда ты узнала, что я здесь? – спросила она, присев на краешек стоящего здесь стола.

– Мне Джон сказал.

Спасибо, старина Джон.

– Ты по какому-то делу?

– А что, разве мать не может поболтать с дочерью без всяких дел?

Большинство матерей, наверное, может, только Мерилин не из большинства. Миган ждала, когда мать скажет, что ей, собственно, нужно.

Та помолчала, после чего произнесла:

– Если честно, милая, я не звонила Джону. Это он позвонил мне. И очень меня озадачил.

Миган потерла левый висок, боясь, что это первый сигнал серьезной мигрени.

– И что он тебе сказал?

– То, что ты должна была сказать мне давным-давно: что ты носишь ребенка своей подруги Джеки и что она и ее муж трагически погибли.