Алеата Ромиг - Предательство

Он пожал плечами.

— Я не могу выдавать детали. Например, если ты решишь разобраться во всем этом, то не сможешь сказать кому-либо, что я и Сай, помимо Карен, являемся представителями по набору новеньких в «Измену». Могу сказать тебе, что узнал об этом во время пребывания в Пратте. Я не занимался этим, не с самого начала. Затем, когда работал над своей дипломной, у меня были разные предложения по стажировке и я решил воспользоваться той, что здесь. Занимаясь готовкой макарон с сыром на своей крошечной плите, я принял решение позвонить человеку, с которым познакомился во время учебы в Пратте. Это было не легкое решение. Во время приемного собеседования «Измена» казалось простой. Несмотря на то, что они вкладывали в проект очень много денег и ресурсов не все пары устраивались так же хорошо, как наши. Меня продали из-за моего аристократизма. «Измена» подбирает пару для сотрудников только один раз. Они не занимаются сводничеством. Если к концу соглашения, появляется взаимное желание завершить отношения, работник получает выходное пособие с пакетом услуг, и он или она уходят. Клиенту дается два шанса.

— Сеть маленькая, — продолжил он. — Конфиденциальность — главный приоритет. Для всего мира мы — пара. У Сая важная работа. Я — его партнер. Он знаком с мамой и папой. Я знаком с его семьей. Никто, — выделил он, — не знает, как мы на самом деле встретились.

Я обдумывала все, что он сказал.

— Ты говорил, кое-кто из клиентов женат.

— Да.

— Они тоже предоставляют… жилье и деньги на расходы?

— Да.

Я сморщила нос.

— Зачем?

— Зачем работнику желать создать пару с женатым клиентом? — спросил Патрик, прояснив мой односложный вопрос.

— Да? Зачем?

— Обязательства. Работа оплачивается точно также, но поскольку клиент делит свое время между работником и супругом или супругой, услуги работника требуются не так часто. Например, скажем, у работника имеются другие обязательства… учеба на юриста, вероятно.

Я покачала головой.

— Я-я поверить не могу, что даже обдумываю это, но женатый человек? Это мой жесткий предел. А что, если Сай скажет «нет» дизайнерской фирме?

— Это было в моем профиле. Он знал, что у меня имеются обязательства перед фирмой. Он вступил в эти отношения, зная о моих приоритетах. Несмотря на то, что я его не знал, но согласился поддержать его.

— Когда будет пересматриваться… ваш годичный… контракт?

Патрик усмехнулся.

— Это произошло в июне. Мы вместе второй год.

— Ты не жалеешь об этом?

— Малышка, я выгляжу так, словно сожалею?

Я пыталась принять все это, но чем больше думала, тем больше у меня появлялось вопросов. Как и в большинстве случаев моей нерешительности, после «Дель-Мара», мои мысли молниеносно перешли на Нокса.

— Пат, а что если ты встретишь кого-то еще?

— Я не ищу.

— Нет, конечно же не ищешь, но что если?

— Ему придется подождать до следующего июня. В соглашении присутствует моногамия. Она также фигурировала в списке моих жестких пределов.

Меня посетила нелепая мысль.

— Значит, если я на это соглашусь, то не смогу связать себя обязательствами с Брайсом, пока не закончится срок контракта.

— Они называют это соглашением, а не контрактом. — Он пожал плечами. — Все законно, и да, но ты не можешь рассказать об этом соглашении Брайсу, тете Аделаиде или дяде Алтону. Никто не должен знать.

Патрик взял меня за руку.

— Малышка, я знаю, что нужно многое обдумать. Как я сказал, у меня это заняло почти два года, прежде, чем я решился. Сай говорил, что мог бы организовать для тебя интервью на завтра. Это не означает, что ты согласишься. В «Измене» очень строгая процедура приема. Они не стали бы настолько успешными и недоступными, если бы каждый мог работать у них. — Он вскинул голову. — И они были бы не в состоянии платить так, как они это делают.

— Ты можешь сказать мне сколько именно? — спросила я, любопытствуя, несмотря на отвращение к самой себе за то, что уделяю этой компании хоть какое-то внимание.

— Нет, но я могу сказать тебе, что они заплатят тебе за интервью, за твое время.

— Если я пойду на него завтра, то они заплатят? Никакого секса… просто интервью?

— Секс — это то, что случится в процессе, — сказал Патрик. — Они объяснят это лучше, «Измена» не торгует сексуальными услугами. Она стимулируют партнерские отношения. И да.

— Сколько?

— Пять тысяч долларов.

Это просто интервью.

Я все говорила и говорила это самой себе, как и Патрику. Он взял еще один выходной, чтобы помочь мне, и я не знала, была ли благодарна за то, что могла подержать его за руку или ненавидела его за то, что вообще предложил мне подобное. В течение ночи я несколько раз просыпалась с сомнениями, почти достигшими уровня панической атаки.

Я — Монтегю и меня занимает мысль о том, чтобы продать себя, мое участие в отношениях, так Патрик продолжал мне напоминать. Но затем, я думала о матери и Алтоне. Было ли то, чего они от меня хотели хоть сколько-нибудь менее унизительным? Они хотели, чтобы я поступилась своими мечтами и продалась Брайсу, и ради чего? Ради фамилии Монтегю. В их сделке я теряла все. Свои мечты и будущее, которое планировала. Теряла возможность выбрать себе мужа. Их сценарий был пожизненным приговором. Исходя из их планов, в будущем я сделаю несчастной не только себя, но и своих детей, будущих Монтегю и Кармайклов.

С «Изменой» же, если, а существовало большое «если», меня принимали в компанию, и я соглашалась, то могла бы закончить учебу. Если бы я пошла на это и стала работником «Измены», то соглашалась всего на один год. По истечении этого срока, я была свободна. Не было никакого пожизненного приговора и никаких детей.

Это была часть моего бесконечного внутреннего монолога, пока Патрик в сторонке беседовал с Эндрю, мое первое собеседование в конце дня. Эндрю был гениальным стилистом, и, очевидно, очень-очень дорогим и востребованным. Новые клиенты редко оказывались в его кресле для стрижки и макияжа, но после одного звонка от Патрика, в десять тридцать утра там оказалась я.

Как только мы покинули квартиру, Патрик сказал мне, что моя одежда не имеет значения. У Эндрю найдется одежда для собеседования. У меня сложилось отчетливое ощущение, что я беспомощна и еще ничего не сделала.

Время от времени, я улавливала кое-что из разговора Патрика и Эндрю. Ни разу речь не шла обо мне, если не считать обсуждения цвета глаз или блузки. Эндрю улучшил цвет моего лица и подрисовал губы, завил волосы. Я стала не более, чем куклой в человеческий рост, подготовленная для показа.

В примерочной зеркала не оказалось, когда я выскользнула из своих шорт и майки и переоделась в состоящее из кружев нижнее белье и платье без рукавов, с кружевной отделкой. Я позвала Патрика, чтобы помог застегнуть на спине молнию. Когда он сделал это, ткань сошлась, облегая меня во всех правильных местах.

— Малышка, ты потрясающ выглядишь е.

Я не знала. Не видела себя.

— Зачем это нижнее белье? Ты же говорил никакого секса.

— Потому что оно заставит тебя почувствовать себя сексуальной. Это упаковка. Ты можешь не торговать сексуальными услугами, но в хорошем смысле… — Он помог мне с подходящим к платью пиджаком с кружевными манжетами. — …ты должна источать уверенность. Это образ и, Алекс Коллинз, ты делаешь все, как надо.

Я присела на скамейку, ослабив давление на недавно заболевшие пальцы ног, пребывающие в черных, замшевых туфлях от «Прада» с ремешком на лодыжке. Когда я закончила, Патрик взял меня за руку.

— Иди сюда, малышка. Позволь представить тебе мисс Алекс Коллинз, студентку юридического факультета Колумбийского университета, сексуальную и уверенную в себе. Закрой эти великолепные глаза и открой, когда я скажу.

Сердце беспорядочно забилось, когда я вслепую последовала туда, куда направлял Патрик. Положив руки мне на плечи, он повернул меня в сторону.