— Члены!
— Как тебя зовут? — спрашивает парень, обнимая меня за талию и прижимая к груди.
— Вся твоя, — с ухмылкой отвечаю я. Не могу поверить, что это вышло из моего рта.
Следующее, что я понимаю, парень меня целует. На вкус он как пиво, у него такой слюнявый язык, но я в игре. Алкоголь, музыка, чувство анонимности на танцполе. Я могу быть кем угодно, он может быть кем угодно.
Но независимо от того, как сильно я стараюсь, он не может быть Брэмом.
Следующее, что я понимаю, мы в такси. Стеф рядом. Вспышки Кайлы. Она целуется с каким-то парнем сидя у него на коленях. Я на коленях у парня с Giants.
Вот мы в другом баре. Woodbury или что-то подобное. Там даже два бара. Мы остаемся там ради пива и шотов.
Я пью много шотов. Через какое-то время они уже не обжигают. Я целуюсь с парнем в Giants, а затем он ведет меня в туалет для инвалидов. Подходящее место для секса в общественном месте.
Парень приподнимает мое платье и спрашивает, на таблетках ли я. Да, с тех пор, как появилась Ава, я на таблетках, но я лгу. Не знаю, почему. Говорю, что нет.
— А тебе следовало бы, — говорит он, спуская мои трусики. — Ты ведь не хочешь залететь.
Я осматриваюсь и останавливаюсь на своем отражении в зеркале. Она похожа на кого-то другого. Она пьяна, делает вид, что ей не страшно. Девушка в зеркале разбивает мне сердце.
Я смотрю вниз на парня, он ухмыляется, и говорю.
— Без разницы, у меня уже есть ребенок. Ава. Хочешь посмотреть ее фото?
Он резко замирает. Отпускает мое белье, а я расставляю ноги шире, не хочу, чтоб оно упало на грязный пол. Я подтягиваю трусики, пока он с паникой в глазах смотрит на меня. Он молод, слишком молод для правды.
— Послушай, хм, — говорит он, нервно проводя рукой по волосам. — Я не связываюсь с мамочками. Мне всего 24 и я….
— Отлично, — говорю я, опуская платье. Я слишком пьяна, чтобы пытаться изобразить милое личико, так что просто неуклюже шлепаю его по плечу.
— Спасибо за марафон поцелуев, было весело.
— Да, — произносит он. Он выглядит таким смущенным. — Я понятия не имел. Ты просто ужасно секси. И молода.
Я киваю в знак благодарности, открываю дверь и направляюсь обратно в бар.
— Что случилось, ты трахнулась? — спрашивает Кайла, когда я подхожу к ней и Стеф. Нигде не вижу ее хахаля.
— Нет, — отвечаю я. — И это прекрасно. Я просто…нахрен это, давайте выпьем.
Мы сразу же заказываем еще пива и шотов Jameson и все пьем и пьем, пока все снова не становится мутным.
Когда реальность понемногу начинает исчезать, я обнаруживаю, что стою уже у дверей своего дома, с обеих сторон от меня Стеф и Кайла. Мы идем вверх по лестнице, и вот я стою перед своей дверью, покачиваясь взад и вперед, изо всех сил, насколько это возможно, стараясь выглядеть трезвой.
Стеф собирается постучать, но дверь уже открыта. Видимо мы достаточно шумели, мы ведь хихикали на весь коридор.
Брэм смотрит на нас троих и, мой Бог, он просто отрада для моих глаз.
— Мы привезли ее домой, — говорит Стеф, кивая Брэму, чтоб ушел с дороги, — твоя смена окончена.
— Нет, — говорю я им, когда они затаскивают меня внутрь. — Он может остаться.
Вижу, как они обмениваются взглядами.
— Я удостоверюсь, что она легла спать, — поясняет Брэм. — Никаких глупостей, клянусь.
— Поклянешься на мизинцах? — говорит Стеф, я поворачиваюсь и вижу, что она протягивает ему мизинец. — Ты знаешь, я с таким не шучу.
Тьфу ты, Стеф и ее проклятая клятва на мизинцах. Если бы не это, она бы никогда не вышла замуж за Линдена.
Но Брэм ей потакает.
— Никаких глупостей, — предупреждает его Стеф.
— Хорошо, что я не делаю глупостей! — ору я и плюхаюсь на диван. Комната начинает вращаться.
— Ник, а пять минут назад что было?— говорит Стеф. Она садится рядом и гладит мою голову. — Хочешь, я тебя раздену? Потому что Брэму это делать запрещено.
— Никто не раздевает меня кроме меня! — Кричу я, выбрасывая кулак в воздух.
— Развлекайся, — говорит Стеф Брэму. — И помни, она неприкасаема. Не заставляй меня говорить твоему братцу, чтоб он тебя отделал.
Брэм усмехается.
— Последний раз, когда он пытался сделать подобное, я ему ответил. Просто спроси его, что произошло 16 января 2005 и почему он никогда не ест пудинг.
— Я не шучу, — угрожает Стеф, и я слышу, как они с Кайлой уходят, закрывая за собой дверь.
Я закрываю глаза. Отдаляюсь на мгновение. Комната больше не вращается, прохладный ветерок скользит по моей коже.
— Я не должен к тебе прикасаться, — говорит грубый голос Брэма, и когда я открываю глаза, вижу, что он присел передо мной, прядь темных волос на лбу. Его лицо едва видно в темноте, единственный свет льется из моей спальни позади него.
— Ничего страшного, — бормочу я в диван. — Ты можешь прикоснуться ко мне. Все нормально.
— Как насчет того, чтоб я принес тебе то, в чем ты спишь? Любимая пижама? Я всегда вижу тебя в том топе, который пытаются проткнуть твои соски.
— Нет, ту не надо.
Он собирается встать. Я хватаю его за рубашку.
— Не уходи. Мне и здесь хорошо.
— Представить не могу, как тебе может быть здесь комфортно.
— Я пьяная. Мне везде удобно. Вот только так чизбургер охота. Я бы его съела и использовала в качестве подушку. Или может, использовала в качестве подушки и съела.
— Понятно.
Я поднимаю бровь.
— Ты просто хочешь порыться в моем нижнем белье.
— О, я уже в нем рылся.
— Ложь.
— Надел его на голову и танцевал по квартире.
— Правда, чтоль? — спрашиваю я, я абсолютно серьезна.
— Давай, — говорит он, беря меня за предплечье. — Если ты хочешь спать в одежде, отлично. Но я отведу тебя в постель и сниму обувь.
— А можешь мне и зубы почистить? Мне надо почистить зубы. — Я позволяю ему поднять меня, поставить на ноги, тут меня качает влево, прямо на журнальный столик. Но я в его руках, его умелых руках, и он удерживает меня.
— У тебя умелые руки
— У тебя изумительная попка, — отвечает он и наполовину ведет, наполовину тащит меня из гостиной в спальню.
— Мне нравится, как ты говоришь попка, — хихикая, говорю я, подражая его акценту. — Мне вообще нравится, как ты говоришь.
— Я рад, потому что в будущем предвижу много разговоров о попке.
— Да, да. — Я пытаюсь его оттолкнуть. — Только бла-бла-бла.
— Ты ненормальная, когда напьешься, — шепчет он мне на ухо. — В противном случае я уже был бы над тобой и в тебе. Ты бы не смогла ходить несколько дней, а я бы только начал тебя обрабатывать. — Он укладывает меня на спину и снимает туфли.
— Звучит болезненно, — комментирую я, чувствуя, как тело превращается в желе. На секунду мне кажется, что у меня нет ни пальцев, ни рук и ног, я просто мягкая, бесформенная клякса.
— Бесформенная клякса? — спрашивает Брэм.
— Ты можешь читать мои мысли! — обижаюсь я на вторжение в частную жизнь.
— Нет, ты только что сказала бесформенная клякса, — говорит он. — Вслух.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь защитить свои мысли от его умения читать их. И затем у меня вылетает.
— Я целовалась кое с чем. То есть кое с кем.
— Хорошо, — медленно говорит он, ставя мои туфли на пол и присаживаясь на край кровати. — И ты говоришь мне это потому что?
— Потому что ты можешь осудить меня за то, что я сделала.
У него слегка перехватывает дыхание, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него.
— Я почти позволила парню заняться со мной сексом в туалете. Ему было двадцать четыре, и он фанат Giants.
Его адамово яблоко подпрыгивает, когда он сглатывает.
— Но я не трахнулась с ним.
— Нет? Ты фанатка Oakland A?
— Я фанат Giants, — язвлю я. — И он был не ты.
Он наклоняет голову, изучая бесформенную кляксу на кровати.
— Так почему ты вообще думала о сексе с ним, зная, что он не я?
— Потому что, — разочарованно говорю я. Я кладу ладонь на глаза. Она пахнет пивом. Меня тошнит от этого запаха. — Я не хотела, чтоб последний, кого я целовала, был ты. Я хотела стереть тебя с моих губ.
Тяжелая тишина заполняет комнату. У меня такое чувство, что я глубже и глубже погружаюсь в кровать, мне хочется запаниковать, она поглотит меня целиком. Блин, я целую вечность так не напивалась.