Анри Труайя - Прекрасная и неистовая Элизабет

Они дождались окончательного выздоровления Мази и только потом вернулись в свой домик.

Явившись с простым дружеским визитом, доктор Бежар мирно болтал с Мази в ее комнате, когда Патрис постучался в дверь и, войдя, сказал сдавленным голосом:

— Доктор! Скорее! Моей жене плохо!..

— Что?! — вскрикнула Мази, поднимаясь с кресла.

— Она сейчас едва не потеряла сознание, — продолжал Патрис. — Я уложил ее в постель. Но она не хотела, чтобы вы знали об этом. Но я очень обеспокоен, доктор! Она такая бледная!

Доктор Бежар поднялся на своих коротких ножках и, выпятив животик, сказал:

— Не стоит так паниковать. Видимо, это не очень серьезно. Сейчас возьму свой чемоданчик и пойду с вами.

Мази хотела последовать за ним, но врач запретил ей это, так как она была еще очень слаба, а в саду после дождя было холодно.

— Во всяком случае, перед уходом я обязательно зайду к вам, чтобы вас успокоить, мадам, — добавил он, направляясь к двери.

— А Луиза ушла на чай к Розенкампфам! — сказала Мази со вздохом, откинувшись к спинке кресла. — Да, она удачно выбрала время для визита! Боже мой! Боже мой! Бедняжка Элизабет! Возвращайтесь побыстрее и скажите мне, что с ней? Патрис вывел доктора из дома.

— Сюда, доктор.

Он быстро зашагал по аллее. Врач что-то бормотал, семеня рядом с ним. Между темными стволами деревьев висел печальный туман.

Элизабет села на край постели и, взглянув в окно, откинулась назад, видя две приближающиеся фигуры. У нее началось головокружение. Она почувствовала тошноту. Все ее тело обмякло и покрылось потом. Дрожь прошла по спине. Она разозлилась на Патриса за то, что он привел этого доктора Бежара. Хотя, может быть, лучше выяснить все поскорее и зря не тревожиться? Вот уже неделю подряд она испытывала эту тошноту и слабость, вызывающе холодный пот на лице. Ее не стало бы так сильно беспокоить это недомогание, если бы другой признак более интимного характера и куда более серьезный не заставил ее насторожиться. Неужели она ошиблась в числах? Она снова стала считать, обманывая себя немного, но так и не пришла к успокоительному решению. Патрис, разумеется, ничего не знал обо всех ее волнениях. Накануне, когда он сказал ей, что она плохо выглядит, Элизабет сослалась на усталость, вызванную бдением у изголовья Мази. Мадам Монастье сказала, что невестка права, так как и она сама, теперь, когда опасность миновала, чувствовала себя ослабленной и нервной.

Мужчины подошли к дому. Неуверенность Элизабет достигла предела. Через несколько минут решится ее жизнь. А ведь на следующей неделе Кристиан обещал приехать в Париж! С глазами, полными слез, она шептала безумную молитву: «Господи Боже, умоляю тебя, сделай так, чтобы это было не это!»

Дверь открылась:

— Ну, — сказал доктор с ободряющей улыбкой. — Вы нас пугаете, мадам! Расскажите-ка мне, что случилось.

В сильном беспокойстве Патрис ходил из угла в угол по кухне, ожидая результата консультации. Вот уже целую четверть часа врач находился в комнате Элизабет. Не было ли это плохим признаком? Стук переставляемого стула, перешептывание, покашливание… и снова тишина. Наконец ручка двери повернулась. Доктор Бежар появился на пороге со значительным выражением на лице:

— У меня для вас хорошая новость, — сказал он. — Ваша жена ждет ребенка.

Оглушенный счастьем, Патрис почувствовал, что у него подгибаются колени.

— Вы уверены, доктор? — пробормотал он.

— Насколько это возможно после первого осмотра, — ответил врач. — Мы сделаем небольшой биологический анализ, чтобы быть более уверенными. Но я считаю, что сомневаться не стоит. Она на втором или третьем месяце. Будьте уверены! У вашей жены отличная конституция. Все будет в порядке.

— О, доктор, но это же просто невероятно! — сказал Патрис, заикаясь.

— То есть, вы хотите сказать, что это вполне естественно! — возразил врач, громко рассмеявшись. — Может быть, у вас есть какие-то сомнения?

— Никаких!

— Женщины, знаете ли, любят делать из всего тайну. Да, — сказал он, спохватившись, — я обещал вашей бабушке зайти к ней на обратном пути. Она станет задавать мне вопросы…

— Ну так скажите ей… Она будет счастлива! Я сейчас и сам к ней пойду. А пока мне надо… Извините меня, доктор!..

Он не знал, как ему закончить фразу и, оставив доктора на кухне, ринулся в комнату. Элизабет причесывалась перед зеркалом.

Полный благоговения, Патрис подошел к ней сзади, взял ее за плечи и осторожно повернул к себе. Она подняла голову. По ее щекам катились слезы. Он подумал, что она плачет от радости, и, прижав к себе, тихо произнес:

— Родная моя! Я просто без ума от счастья! Я даже не могу в это поверить! Спасибо, Элизабет! Спасибо!

Она слабо улыбнулась ему в ответ. Но бледность ее лица была пугающей.

— Приляг, — сказал он. — Этот осмотр, видимо, утомил тебя.

— Нет, — ответила она. — Все хорошо.

— Тебе надо теперь беречь себя. Доктор с уверенностью сказал, что все будет хорошо.

Она села в кресло, а он устроился рядом с ней на стуле, взяв ее за руку, глядя с любовью в глаза.

— Ты не ожидала этого? — спросил он.

— Ожидала.

— Почему же ты мне ничего не сказала?

— Я не была уверена.

— И ты вот так ждала? Ты надеялась? Вот уже несколько недель? Бедняжка! Подумать только, если мы вернемся на два с половиной месяца назад, то наш ребенок будет, как я считаю, уроженцем Межева!

Он засмеялся и стал нежно целовать ее в лоб, щеки. Кожа Элизабет горела. Она едва слышно выдохнула воздух через приоткрытые губы.

— Мази и мама будут довольны! — сказал он.

Она испуганно взглянула на него и прошептала:

— Не говори им пока об этом!

— Почему?

— Не знаю… Я стесняюсь… Доктор, может быть, ошибся. Он сам сказал, что надо сделать еще лабораторный анализ…

— Успокойся, — сказал Патрис. — Если бы у него было хоть малейшее сомнение, он не стал бы предупреждать об этом Мази.

— Он пошел к ней? Сразу же?

— Да.

— Это глупо! — сказала Элизабет, и ее плечи опустились.

— Дорогая! — воскликнул Патрис. — В чем дело? Ты рассердилась?

— Вовсе нет!

— Тебе так же, как и мне, хотелось иметь ребенка, Элизабет?

— Конечно, Патрис!

— Женщина, должно быть испытывает волнующее и странное чувство, узнав о том, что она скоро станет матерью!

— Да.

— Ты только подумай! В тебе зреет новая жизнь. Жизнь, вызванная двумя нашими. Эта невероятное и великолепное явление! Интересно, какое лицо будет у нашего ребенка? Будет ли это мальчик или девочка, я хочу, чтобы ребенок был похож на тебя!

— Почему?

— Потому что ты — самое красивое, самое нежное создание, самое веселое и умное, самое чувствительное существо, которое когда-либо носила земля!.. Потому что ты — моя жена! Потому что я люблю тебя!

В дверь постучали три раза. Элизабет вскочила:

— Кто там?

— Я пойду посмотрю, — сказал Патрис.

Но дверь уже открывалась. На пороге появилась огромная, закутанная в мех фигура, опирающаяся на палку.

— Мази! — воскликнул Патрис. — Доктор запретил тебе выходить!

— Ты прекрасно понимаешь, что я не могла усидеть одна с такой радостью на сердце! — сказала она, медленно двигаясь по комнате.

Как постарела Мази после болезни! Словно в тумане Элизабет увидела склонившееся над ней тяжелое лицо, сплошь покрытое морщинами, с фальшивыми завитками на лбу. Тяжелая рука легла ей на плечо. Элизабет почувствовала прикосновение к виску холодных губ. Мази глубоко вздохнула и сказала дрожащим голосом:

— Да благословит и да защитит вас Господь, дитя мое! Теперь я буду ухаживать за вами.

— Тебе не стоило бы пить кофе, дорогая, — сказал Патрис.

— Почему? — спросила Элизабет и залпом допила чашку.

В салоне наступило неодобрительное молчание всей семьи, которая, как всегда, собралась после обеда. Мази и мадам Монастье обменялись огорченными взглядами, восседая в креслах эпохи Людовика XV.

— Какая неосторожность, дитя мое! — сказала Мази. — Вы же хорошо знаете, что в вашем положении возбуждающие напитки вредны.