— Я знаю, что не из-за тебя. Пожалуйста, иди к своему брату в детскую. Прямо сейчас. — Де Уоренн кивнул в сторону двери, выражение его лица было непреклонным.
Очевидно понимая, когда нужно повиноваться родителю немедленно, Ариэлла бросила встревоженный взгляд на заплаканную гостью и быстро вышла из комнаты.
Аманда очнулась, осознав, что непозволительно долго смотрит в самую глубину проницательных синих глаз Клиффа де Уоренна.
Он остановился в изножье кровати.
— Я не буду настолько глупым, чтобы спрашивать, как вы себя чувствуете. Мне очень жаль, мисс Кэрр, соболезную вашей утрате.
Аманда снова разразилась слезами. Она отвернулась от хозяина дома и принялась оплакивать свое горе. Бедняжка знала, что де Уоренн приближается, чувствовала, как он склонился над ней, но не реагировала: слишком велико казалось несчастье — его было гораздо больше, чем она могла вынести.
— Уходите, — сквозь слезы бросила Аманда, хотя в глубине души не хотела, чтобы де Уоренн оставлял ее. Как же Дикарке сейчас хотелось, чтобы он взял ее на руки, точно так же, как несколько часов назад, и прижимал к себе крепко-крепко, пока ее раны не заживут. Впрочем, она прекрасно знала, что эти раны не зарубцуются никогда.
Его рука сжала плечо дочери пирата. И Аманда неожиданно осознала, что ее плечи обнажены. Ее тело утопало в очень красивой, отделанной кружевами хлопковой ночной рубашке. Аманда и представить себе не могла, что случилось с ее одеждой, чья рубашка надета на ней теперь.
— Вас мучит глубокое горе. Это понятно, — мягко сказал де Уоренн. — Я послал за своим судовым врачом. Он даст вам настойку опия. Это поможет.
Стремительный поток слез наконец-то прекратился. Аманда обернулась и внимательно посмотрела на Клиффа. Он поспешил убрать руку с ее плеча.
— Настойка опия, — безучастно повторила Аманда. Она знала, какой эффект производит это лекарство. Когда в детстве она сломала запястье, ей дали настойку опия, и боль тут же как рукой сняло. Неужели опий способен унять и ее горе?
Лицо де Уоренна оставалось напряженным, хотя его синие глаза были полны сострадания и жалости.
— Если это послужит утешением, то знайте, что ваш отец умер быстро.
Из глаз Аманды снова полились слезы.
— Вам станет легче. Боль ослабеет. Я обещаю вам, мисс Кэрр.
Аманда покачала головой — она не знала, как это вообще возможно.
— А ваш отец… мертв? — запнувшись, произнесла она.
— Нет. Но моя мать умерла, когда я был совсем еще маленьким.
Аманда очнулась от своих печальных мыслей, ее слезы стали высыхать.
— В самом деле?
Де Уоренн серьезно кивнул:
— Она умерла, когда рожала мою младшую сестру, Элеонору.
Аманда попыталась сесть, и Клифф протиснул руку ей под спину, чтобы помочь. Мгновенно ощутив головокружение, Аманда схватилась за его мускулистые предплечья, но дурнота лишь усилилась. Она безвольно склонилась к де Уоренну, уткнувшись лбом в его грудь. Ей вдруг показалось, что кровать резко опрокинулась, а потом стремительно закружилась.
— Вам нужно лечь и приподнять ноги, — немедленно отреагировал Клифф.
Аманда не могла ему ответить — она пыталась вырваться из вращающегося серого пространства. Но неожиданно она очнулась на спине, все подушки были сброшены на пол, кроме большого валика из синего бархата, который оказался под ее коленями. Кровать замедлилась, наконец-то снова устойчиво обосновалась на полу. Аманда открыла глаза, увидев лишь де Уоренна, сидевшего у ее бедра. Одна рука благодетеля покоилась под ее коленями рядом с подушкой, он пристально смотрел на нее.
— Вы совсем обессилели, — решительно сказал де Уоренн. — Когда вы ели в последний раз?
Аманда понятия не имела когда.
— Я в порядке. Никогда до этого не падала в обморок. Не знаю, почему у меня так закружилась голова.
Де Уоренн вдруг резко вскочил, подтянул ее ночную рубашку вниз, к икрам. Потом обернулся:
— Вместо того чтобы топтаться с той стороны двери, Алекси, ты бы лучше попросил слугу принести мисс Кэрр тарелку супа и кусок белого хлеба.
В глазах подслушивавшего мальчика отразился испуг, он кивнул и помчался выполнять приказ отца.
— Я не голодна, — сказала Аманда, чувствуя себя сейчас очень глупо. Она стала выпихивать подушку из-под ног, не в силах выкинуть из головы тот факт, что рука де Уоренна побывала под ее ночной рубашкой.
Он сжал колени Аманды, чтобы она лишний раз не двигалась.
— Подозреваю, вы ничего не ели несколько дней. Если вы не желаете последовать за своим отцом в могилу, вам нужно подкрепиться, мисс Кэрр.
Их взгляды встретились. Аманда не могла отвести глаз — она была очарована. В какой-то момент ей даже показалось, будто этот посторонний, в сущности, человек искренне беспокоится за нее — но это было просто невозможно. Вспышка интереса к нему вдруг пронзила беспросветное, казалось бы, горе.
— Я не хочу умереть, — медленно произнесла Аманда, осознав, что сказала чистую правду.
Де Уоренн легонько улыбнулся ей:
— Хорошо.
Когда Аманда проснулась в следующий раз, яркий солнечный свет пытался проникнуть сквозь задернутые сине-белые портьеры комнаты. Она сощурилась, бросив взгляд на голубую в рюшах ткань балдахина над головой, и вспомнила все. Она находилась в Уиндсонге, папа был мертв. Она едва могла выносить то и дело подступавшую тоску.
Аманда гадала, сколько же времени прошло с момента казни. Она помнила, как ела суп и хлеб, причем уже не один, а несколько раз, как над ней склонялась миловидная пухлая горничная с ярко-рыжими волосами, помогая ей справиться с пищей. В памяти Аманды всплывал и врач с седыми бакенбардами, который осматривал ее и проверял пульс. Аманда не забыла и о том, как пила чай с добавленной туда настойкой опия, и подумала, что, возможно, тоже делала это не раз.
Аманда внимательно оглядела комнату, теперь вспоминая и о двух маленьких детях — темноволосом мальчике и девочке с золотистыми волосами. Но сейчас она была одна. Возможно, это были лишь плоды ее воображения или детали странного сна? Или она действительно видела детей де Уоренна? Кто-то из них был принцем или принцессой, если молва, конечно, не врала.
Де Уоренн… Он присутствовал при казни, не позволив Аманде стать свидетельницей ужасной смерти ее отца. Неужели он и в самом деле держал ее в своих объятиях, будто стараясь защитить? Или это тоже было сном? Аманда была сбита с толку. Ее память поблекла, частично стерлась, и трудно было решить, что происходило в реальности, а что — лишь в ее грезах.
Но даже при том, что Аманда была по-прежнему грустна, всякий раз, стоило подумать об отце, волна горя захлестывала ее с головой — она чувствовала себя немного лучше. Аманда, например, уже не ощущала себя такой слабой и разбитой. А еще, судя по всему, она испытывала острый приступ голода.
Чтобы проверить свое предположение, Аманда села на кровати. Ее ноги уже не протестовали, желудок урчал, а комната оставалась на удивление устойчивой.
Аманда отбросила покрывало и на мгновение замерла. О боже, она спала в постели, достойной королевы! Шелковые покрывала скрывали стеганое ватное одеяло. Драпировка кровати была подобрана в тон обивки стен; в сущности, все в этой комнате сочеталось между собой — и шелк, и атлас, и бархат, и парча.
Конечно, Аманда знала, что де Уоренн богат, но она и представить себе не могла, что он живет в такой роскоши. Впрочем, дочь пирата никогда прежде не бывала в домах состоятельных особ.
Аманда встала, ощущая, как приятно скользит по телу тонкий хлопок. Выйдя из-за балдахина, она оказалась перед огромным зеркалом в позолоченной раме, испещренной резными завитками и розетками. Она мельком бросила взгляд на свое отражение и замерла.
На нее смотрела совершенно незнакомая ей девушка.
Прелестная и по-настоящему утонченная, женственная незнакомка, одетая в великолепную ночную рубашку, отделанную кружевами, ее серебристые волосы мягко рассыпались по плечам, спускаясь почти до талии. На лице выделялись яркие, широко распахнутые зеленые глаза с длинными, пушистыми ресницами, удивительно темными, как и ее брови. На щеках незнакомки играл нежный румянец, кожу немного тронул загар, а губы были пухлыми, розовыми.
Ее плечи и руки оказались полностью обнаженными. Если бы кому-то вздумалось немного покритиковать девушку из зеркала, он бы мог заметить, что ее плечи были широковаты, словно намекали на таившуюся в этом хрупком тельце неженскую силу. Но этот недостаток совсем не бросался в глаза из-за хлопковой ночной рубашки, драпированной над грудью. Узенькие кружевные лямки поддерживали лиф, но вырез был слишком большим, тело скрывали лишь крошечные оборочки под кружевами. Как следует рассмотрев себя в зеркале, Аманда покраснела от смущения.