Я в полудреме поморщилась от солнечного света. Было раннее утро. И хотя сквозь предрассветные тени уже просачивались первые солнечные лучи, вставать было рано. Слишком.
Накинув одеяло на голову, я зарылась лицом в подушку и крепко зажмурилась. На улице было достаточно тихо, рядом беззаботно посапывал Уилл, но голова раскалывалась так, что я практически слышала собственную боль.
Сдавшись, перекатилась на спину, скользнув рукой по простыням в поисках Уилла и его теплого тела и… уф-ф-ф.
Это оказалось ошибкой. Дыша через нос, я досчитала до десяти, дождавшись, пока комната не перестанет кружиться у меня перед глазами. Желудок явно не скажет мне спасибо после лишних телодвижений.
Застонав, я зажмурилась и попыталась встать. Во рту пересохло, и я находилась буквально в шаге от того, чтобы продемонстрировать содержимое желудка, но… Да, в сидячем положении намного лучше.
Уилл что-то пробурчал и перекатился на бок. Я взглянула на него через плечо: тихонько вздохнул, обнял подушку руками и мирно засопел. Кольцо контрастно выделялось на загорелой кожей, и, протянув руку, я потерла пальцем холодный металл. Неделя — ровно столько он носил его — и я была уверена, что мне это никогда не надоест.
Встав с кровати, я побрела в ванную.
Сходила в туалет, вымыла руки, почистила зубы и — господи, спасибо — выдула литра четыре воды прямо из-под крана. Не меньше. Текила мне теперь в страшных снах будет сниться.
Чувствуя себя гораздо лучше, я вернулась в комнату и огляделась, прогулявшись взглядом по дорожке из разбросанных вещей, ведущей от двери к кровати. Прошлая ночь была отвязной… кажется. Я помнила выпивку — море выпивки — наших друзей, смутно, как Уилл поцеловал Джорджа, и насколько я — от этого? — возбудилась. Мне непременно стоит узнать подробности у непьющей Сары. Ага, еще вспомнила предложение Уилла заняться преподаванием.
И мой разум тут же прояснился. Кожу начало покалывать при воспоминании о Уилле, когда тот со стопроцентной уверенностью сказал, что я всю жизнь проживу в лаборатории.
Почему никого не заботило, когда он часами пропадает на работе? Отдает всего себя компании. Уилл всегда гордился моими достижениями и поддерживал меня… С чего он начал жаловаться? Да, мы поженились, но я не подписывалась на роль Сьюзи Хоуммейкер [в американской культуре — шутливое прозвище для помешанных на быте и семье женщин-домохозяек] и не собиралась меняться. Я пожертвовала всем ради карьеры и гордилась, что, влюбившись в Уилла и выйдя за него замуж, мне удавалось поддерживать баланс. Неужели он не верит в это?
Снова на нервах, я направилась к гардеробу, вытаскивая вещи. Как можно тише оделась, нашла под кроватью кроссовки, схватила телефон, ключи и паспорт, разбросанные по всей квартире во вчерашнем угаре. Засунула их в застегивающийся карман куртки, вошла в комнату и выключила будильник Уилла.
Время пробежки; а Уилл пусть останется дома.
Как и год тому назад, перед нашей первой с Уиллом пробежкой — если те мои трепыхания вообще можно было назвать бегом — я не находила себе места, пока ждала. За год мы изменили маршрут, начав с одного километража и закончив другим. Вместо того чтобы начать забег у Ворот Инженеров на пересечении Пятой и Девятой авеню, у входа в Центральный парк, я выхаживала взад-вперед у начала беговой дорожки рядом с Площадью Колумба [находится у юго-западного входа в Центральный парк].
Я с детства не могла стоять на одном месте. Когда я из-за чего-нибудь нервничала, то мерила шагами весь дом, а на отрезке от входной двери моей лаборатории до противоположной стены уже наверняка стерлись полы. Когда я была маленькая, отец частенько говорил, что пристегнет меня к газонокосилке — хоть какая-то польза — а то я затопчу коврик на кухне.
Выходя из квартиры, я написала Максу смс, предполагая, что они с Аннабель уже встали. К счастью, так и было, поэтому сегодняшнюю пробежку мы начинали чуть раньше обычного. Хотя «чуть» — слабо сказано.
На улице было почти темно — особенно здесь, в парке — небо окрашено в дымчато-серый и фиолетовый, а верхушки деревьев ярко засияли, когда позади них поднялось солнце.
Мне нравилось находиться здесь в это время суток — когда воздух все еще холодный и бодрящий, а людей так мало; и все, что необходимо, — это отключить мозг и просто бежать. Начиная с нашего первого совместного утра, мы с Уиллом практически каждый день бегали по этой дорожке, а после рождения Аннабель они с Максом к нам присоединились. Он утверждал, что после пробежки Анна потом еще несколько дней спит без задних ног, но все мы знали истинную причину. Ему нравилось проводить время с дочерью, а Саре — иметь утреннее время для себя.
Сегодня я услышала звук коляски, еще до того как заметила самого Макса.
— Утро доброе, миссис Самнер-Бергстром, — остановившись напротив меня, поприветствовал он. И несмотря на то, что сейчас я была зла на Уилла, при звуке моей новой фамилии желудок сделал сальто.
— Доброе, — на моих щеках появился румянец, когда я развернула одеяльце и нагнулась поцеловать самую восхитительную малышку, которая была пристегнута в самой современной коляске для бега. — И вам, мисс Анна. Как поживает наша первая красавица Нью-Йорка? Как она?
Аннабель захихикала, протянув свои ручки к кончикам моих волос и подергивая их.
— Выспалась, — ответил Макс. — Жаль, что не всем в нашем доме так повезло.
Я притворно вздохнула.
— Это ты что же, разбудила взрослых после попойки, красавица? — спросила я ее, притворившись, что хочу укусить ее маленькую пяточку.
Макс застонал.
— Вскочила ни свет ни заря, а потом продрыхла всю дорогу. А сейчас рада до безумия.
— А ты разве не был бы рад? — вставая, заметила я. Пытаясь сделать что-то с волосами, я зачесала пальцами спутанные пряди назад и с помощью резинки сделала высокий хвост. — У нее тут личный извозчик, который потакает каждой ее прихоти. Всем бы так.
— Что есть, то есть. Думаю, Уильям так же бы плясал и около тебя, только хорошенько его попроси.
— Ага, — я посмотрела в сторону, на, казалось, нескончаемую череду деревьев.
— Кстати. Почему вы сегодня не вместе? — поинтересовался Макс, следуя за моим взглядом в парк.
— О… он… все еще спит, — сказала я, сделав вид, что отряхиваю коленки, и развернулась к дорожке. Я заметила, как мой голос дрогнул… Уверена, что и Макс тоже. Уилл все еще спит, потому что я не хотела во время пробежки подавлять желание столкнуть его в пруд. Конечно, Максу я об этом говорить не буду.
— Спит, говоришь? — довольным тоном уточнил Макс. И дураку было понятно, что чуть позже Макс или постебется над Уиллом, или же похвалит за ночные старания.
— Может, уже побежим? — предложила я Максу, и тот кивнул, тактично проигнорировав мою грубость.