Все. Ребенок он и есть ребенок. В конце концов, она спасла девочку из рук цыган. У нее малютке будет лучше. Впереди ей предстоят трудные объяснения с мужем, длинные бессонные ночи, забота о семерых маленьких детишках. Наталья счастливо засмеялась, потом заплакала и крепко прижалась к дочери щекой. К своей дочери!
Имение князей Зелениных под Москвой.
Год 1846 (Прошло 16 лет.)
Кирилл сидел на подоконнике огромного окна ведущего в сад. Флигель, служивший ему мастерской, был светлым и просто звал к холсту, но сегодня почему-то не работалось. На полу стояли склянки с кистями и полузасохшей краской, а он равнодушно грыз незрелое яблоко и молча созерцал густые деревья.
Из апатичного состояния его вывели шаги, раздававшиеся за дверью. Прислуга знала, что нельзя тревожить молодого князя, когда он творит, поэтому нарушителем покоя могла быть только мать. Кирилл спрыгнул с подоконника и приготовился дать отпор.
Княгиня Елена Николаевна Зеленина появилась тихо и величественно, впрочем, как всегда.
— О! День добрый, маман! Чего ради пожаловали? Мало кто забирается в мою творческую обитель. Что-нибудь случилось? Вам нездоровится?
Княгиня смерила младшего сына скептическим взглядом и недовольно поджала губы. Она не терпела фамильярности, считая такую манеру общаться не только невоспитанностью, но и признаком беспутного отношения к жизни. Промысел вольного художника внушал ей брезгливость, а общение с сыном доставляло лишнюю головную боль.
— И не надейся! — в тон ему ответила мать. — А если вдруг мне когда-нибудь будет нездоровиться, то я позову Машеньку или доктора, уж никак не тебя. Пожалуй даже, — продолжила иронизировать Елена, — если бы я написала Василию, то он приехал бы раньше, чем ты пришел бы из своей… мастерской.
Последнее слово Елена Николаевна проговорила с издевкой. Иметь какую-либо «мастерскую» для князя она считала недостойным. А Кирилл как-никак был князем, хоть и не самым старшим в семье.
— О да! Василий, как старший ваш сын, обязан вызывать приступы семейной гордости. А я нет. С меня и спрос не такой. Знаю, матушка, что мое занятие кажется вам глупым. Но не для того же, чтобы сообщить это, ваша светлость явилась в мою скромную обитель?
— Конечно, не за этим. — Елене с трудом удавалось держать тот легкомысленный тон, который задал их разговору Кирилл. — Я пришла сообщить тебе о визите графа Мехцебера. Надеюсь, ты понимаешь, какая это честь для нас? И представляешь, какие обязательства на тебя, как на хозяина дома, это налагает?
— Матушка, даже для этого хватило бы служанки с запиской, но вы пришли сами. Думаю, что вы чувствуете себя весьма неплохо. Возможно, хотите прогуляться?
Княгиня на секунду замешкалась с ответом, и Кирилл воспользовался паузой по своему усмотрению.
— На прогулке, матушка, вы сможете рассказать мне о чудаке Мехцебере и о многом другом. Ведь так? Ну же! Сменяй, богиня, гнев на милость! — карикатурно прокричал он. — Никто не увидит, что ты сделала небольшое послабление младшему бестолковому сыну и поговорила с ним по душам. Так, как если бы он был толковым! Представь, что я как Василий.
Елена усмехнулась. Действительно, кто ей указ? Они же не на общественном приеме. Конечно, представить, паясничающего Кирилла на месте галантного и серьезного Василия было бы нелепо, но ведь и он ее сын! Княгиня покачала головой и сделала выражение лица мягче.
Кирилл к своим двадцати шести годам не приобрел ни капли солидности или хотя бы важной лощености… Мальчишка и мальчишка. Худой, лохматый, длинный как жердь, глаза горят, как у голодного волчонка. Разве настоящий князь может быть таким? Благословенен будь тот день, когда Бог дал ей Василия, иначе пришлось бы потрудиться, чтобы сделать из этого шалопая-Кирилла достойного наследника почтенной династии.
Елена вздохнула и протянула сыну руку, чтобы тот помог ей отправиться на улицу.
Как ни крути, здесь, в поместье, Кирилл единственный благородный дворянин, больше и поговорить не с кем. Машенька не в счет. Она и не родственница вовсе, и молчит всегда, будто бы и правда немая. Каким бы Кирилл ни был чудаковатым, но стоило отдать ему должное, этому Мехцеберу все-таки не чета, тот-то, говорят, и вправду чуден. А Кирилл просто дурачится. К счастью, деньги семьи и прекрасное образование не торопят его с выбором. Пусть балуется своими художествами, пока не надоест. А потом женится на приличной женщине с хорошим именем. Да и забудет обо всем этом.
В светлых материнских мечтах Елена преодолела ступени флигеля, в котором Кирилл художествовал, и они вышли в тенистый сад. Летний день был в самом разгаре, но деревья надежно скрывали их от жары. По тенистым дорожкам было очень приятно прогуливаться.
— Так что там с графом, — заговорил первым Кирилл. — С чего это вдруг Мехцеберы решили к нам пожаловать?
— Он приедет один. Графиня уже лет пятнадцать не встает с кресла… Визит будет очень коротким, но престижным для меня и, я думаю, важным для тебя.
— Мама, чем для меня может быть важен визит старого графа? Вроде бы он немец, да? Зачем мне вообще нужен граф?!
Елена нетерпеливо его оборвала:
— Что ты вообще знаешь об этом графе? Знаешь ли ты, что это самый богатый и самый чудаковатый коллекционер в России и Германии?
— Что мне до него? — Кириллу не терпелось перейти к другой теме, и, казалось, он думал о чем-то своем.
— Ты рисуешь такую нелепицу, — в сердцах выпалила княгиня. — Что никого, кроме этого престарелого богатого чудака, не могут заинтересовать твои картины! Что на твоих полотнах? Какие-то нищие оборванцы, крестьянские дети, никому не известные девки худосочной наружности! Ты их собрался развесить во всех наших домах? На всех стенах по два слоя? Не позволю!
— Мама? Что я от вас слышу? Надо же! В вас есть купеческая жилка! Так вы заботитесь о том, чтобы на мою мазню нашелся покупатель? Думаете, мы сможем охмурить старика графа так, чтобы он облегчил участь наших собственных стен? — Кирилл подчеркнуто радостно потер руки.
Елена чуть не задохнулась от дерзости его тона. Ну что за несносный мальчишка?!
— Кирилл, я не буду повторять дважды. Этот человек приедет к нам с коротким визитом, на несколько часов. Он проявляет интерес к твоему глупому занятию, и, поверь мне, он единственный человек нашего круга, который это делает. Поэтому я покажу ему твои полотна и устрою прием, даже если тебя придется запереть под замок! Ты должен вести себя прилично и должен произвести на него хорошее впечатление.
— Уверяю вас, мама, на него должны произвести впечатления мои картины. А я, как личность, не имею никакого значения для него, как и для его больной супруги. Так что за картины его интересуют?
Елена погасила раздражение, расслышав деловой тон в интонациях сына.
— Понятия не имею, откуда он узнал, что ты рисуешь. Насколько я знаю, ни один салон не выставлял твоих картин? — Она вопросительно изогнула бровь.
— Конечно, нет! — нетерпеливо оборвал ее Кирилл. — Если только одна баронесса…
— Исключено. Ее я помню. Взяла около пяти несчастных пейзажей и на пару недель развесила в своем кабинете. Помнится, пару из них даже купили. — Княгиня слегка задумалась. — Эта дамочка просто влюбилась в тебя, дурачок! Своим вниманием к картинам, она просто хотела казаться тебе интереснее. А купил их такой же простак, который, в свою очередь, питал иллюзии по поводу ее приданого. Эх, дети, дети…
Елена еще с минуту размышляла, откуда богатейшему и уважаемому графу могло стать известно о картинах ее сына. Ну конечно, не от той молоденькой баронессы. Странно.
— Так вот, — продолжила она, — граф узнал о твоих рисунках, и его заинтересовало что-то. Причем мне говорили, что речь шла о портретах. Насколько я знаю, он собирает картины с изображением детей. Не знаю, как это связано между собой. Может, он хочет заказать тебе портрет, может, хочет купить что-то из нарисованных грязных детишек. Но упустить такое знакомство ты просто не имеешь права! И думать не смей! Слышишь меня?!
Кирилл притих. Когда его выдержанная мама повышала голос, это могло значить только одно — выбора у него нет. Так уж и быть. Граф так граф. В конце концов, надо отдать матери должное, она его терпит, хотя он действительно не оправдывает ее надежд.