У него загорелись глаза:

— Расскажи, как это у вас бывает.

— Потом. Сперва ты закончи свою историю.

— Не знаю, верил он в мой сон или не верил, но делал вид, что верит, и двигался вкрадчиво и как бы исподтишка. И дыхание свое сдерживал, чтобы не сопеть мне прямо в ухо.

Весь хмель у меня, конечно, давно прошел, но я предпочитал думать, что я еще в дымину пьян. Так мне было легче. Я совершенно не понимал, что со мной происходит. Мне было безумно приятно чувствовать, как он ходит туда-сюда в моей ладони и упирается горячей твердой и одновременно мягкой головкой мне в бок. Мой собственный член гудел от напряжения, как телеграфный столб, и я уже готов был спустить второй раз…

Я даже не заметил, как он снял свою руку с моего кулака.

Я уже сам, без его помощи, самозабвенно сжимал его член. И осознав это, не перестал. А, будь что будет, решил я. Все равно дальше уже ехать некуда, а так хорошо мне еще никогда в жизни не было и, наверное, не скоро будет. Разбираться, что к чему, будем позже, подумал я, пока же ясно одно: я боялся открыть глаза, думая, что это Люська, а увидел, что это Иван, и мне хорошо…

Наверное, в азарте я сделал ему больно. Он застонал. Я чуть расслабил ладонь и почувствовал, как его рука тихонь ко потянулась ко мне на живот…

Он взял меня в руку, крепко сжал и начал двигать кулаком вверх и вниз, в такт моим движениям. Теперь оба наши члена двигались в наших ладонях. Я знал, что чувствует он. И ладонью и членом. Он знал, что чувствую я. Он начал убыстрять движения. Я, забыв о том, что якобы сплю, стал выгибаться и поддавать ему навстречу. Его член я сжал с такой силой, что он снова застонал, но тут застонал и я, потому что начало подкатывать во второй раз. Я почувствовал, как его член забился в моей руке и обдал кипятком мое бедро… Это подхлестнуло меня, и я спустил во второй раз… Это было так сильно и из такой глубины, будто из меня выплескивало спинной мозг…

Лека замолчал. Подошел к столу. Налил себе полную рюмку «Шартреза» и одним духом махнул ее, словно это была водка.

Машинально опустив глаза, я заметила, что у него стоит. Честно говоря, и на меня его рассказ сильно подействовал…

— Ты сама просила меня рассказать, — сказал Лека, садясь на стул и закуривая одну из только что набитых папирос.

— Ты очень хорошо рассказал. А что было дальше?

— Дальше он мне объяснил, что как только я вошел, он подумал, что со мной все возможно… Но еще не был в этом уверен. Потом, наблюдая за мной, за моими реакциями на Люську, на шуточки и предложения Марика, за тем, как я смотрю на самого Марика, он понял, что я готов ко всему. Больше, чем Марик, с которым он уже год спал. Только я сам об этом еще не знаю…

— Какой он опытный, — невольно заметила я.

— Мы все такие опытные… — усмехнулся Лека. — Ты не представляешь, как нам сложно жить. Вот если идет обыкновенный парень и провожает взглядом каждую смазливую девчонку, то в голове у него постоянно идет отбор. Про од ну он автоматически говорит себе: «Да, неплохо бы…» Про другую: «Да! С такой можно неделю не вставать». Про третью он думает: «А с этой, наверное, возможно и что-то серьезное!» И вдруг встречает четвертую, его внутренний голос вдруг кричит: «Караул!!!» И тогда парень поворачивается и как зачарованный идет за ней, не думая о том, можно это или нет, прилично или неприлично, удастся ему покорить ее или нет… Я это не с потолка взял. Ребята много раз при мне так реагировали на девчат.

А у нас в голове все время происходит колоссальная работа. Допустим, кто-то тебе понравился. Что дальше? А если он обыкновенный? Вот прежде всего и решаешь — свой или не свой? Показалось, что вроде свой… А как проверить? Не подойдешь, не спросишь… Потом засомневаешься — нет, не свой, просто у него манеры такие… Потом решаешь, что все таки свой, а как убедиться? Ведь если ошибешься, можно и по роже получить. А если окажется сволочью и заявит куда следует, то жизни больше не будет… Посадить, если ничего не было, и не посадят, но на заметку поставят. Тогда ходи и оглядывайся… Ну, хорошо, допустим, убедился, что он такой же, как ты, ну и что? А если ты ему не понравишься? И начинается тонкая игра…

— Иван-то с тобой не очень тонко поступил.

— Это все Марик сделал. Он же меня специально для Ивана пригласил.

— Не понимаю, — сказала я, — если они жили тогда с Иваном, как же он мог пригласить тебя?

— Не жили они в твоем смысле, — поморщился Лека. — Просто Марик давал ему за деньги…

— И что же — Марику было все равно, что Иван, с которым они, скажем так, изредка встречаются, будет практически на его глазах спать с другим?

— Абсолютно наплевать! Я же тебе говорил, что он шлюха!

— А Иван? Он знал, что ты приглашен для него?

— Конечно, знал, — невозмутимо ответил Лека.

— Но ведь, если он давал Марику деньги и, судя по всему, немалые, если он долгое время его добивался, значит, он к нему неравнодушен? — не унималась я.

— Иван любил Марика, — спокойно объяснил Лека.

— Так как же он!.. — воскликнула я и замолчала. У меня не было слов.

— Он знал, что Марику все равно. И потом влюбленные, даже безнадежно, все равно надеются на чудо… Когда уже окончательно стало ясно, что Марик вульгарно развлекается с Люськой и Ивану уже ждать нечего, он обратил свое внимание на меня, тем более, что я ему очень понравился и внешне и вообще… Хотя по-настоящему любил он только Марика. На этом мы с ним впоследствии и сошлись. Как друзья по несчастью. Ты бы послушала, какими мы словами этого засранца называли, когда собирались вдвоем, как утешали друг друга… А любили только его.

— Послушай, а как же Марик понял, что у Ивана с тобой получится? Что ты свой?

— Он же, в отличие от остальных ребят из нашей компашки, уже имел гомосексуальный опыт и поэтому замечал больше всех остальных… Иван-то у него далеко не первый. Марика ему передали, что называется, из рук в руки. Больше того он давно уже знал, что я к нему неравнодушен. Не просто как к лучшему другу, а так, по-настоящему.

— А это он как узнал?

— Я все время безумно ревновал его. А это, как сама, наверное, знаешь, скрыть нельзя.

— Тогда почему же он не попытался соблазнить тебя сам?

— Он-то ко мне равнодушен до сих пор, — обыденным голосом сказал Лека.

И столько в этой обыденности было тоски, что у меня сдавило горло.

— И потом, если б он первый подошел ко мне, — продолжал Лека, — то значит, проявил бы заинтересованность. Так за что бы я ему платил? Так он думал своими вывихнутыми мозгами, не понимая, что я готов отдать ему все что у меня есть, лишь бы он был человеком. Если б он относился ко мне хотя бы в одну четверть того, как я к нему отношусь… Но это невозможно. Он шлюха от рождения. Да и не деньги для него в этом деле главное…

— А что?

— Не знаю… — пожал плечами Лека. — Развлечение, может быть… Хотя деньги ему, конечно, постоянно нужны. Он ведь к ним относится как к друзьям — бросает направо и налево не считая… Он ничего не бережет… — На его глазах опять мелькнули слезы, но на этот раз он отворачиваться не стал.

— Как же такого можно любить? — тихо спросила я.

— Любовь зла… — горько усмехнулся он.

У меня в глазах тоже защипало, и я, подойдя к нему, при жала его голову к своему животу и стала поглаживать его по модно подстриженному затылку:

— Ах ты мой бедный, мой несчастный, мой сладкий ежичек… И у тебя ни одной женщины так и не было?

Он помотал головой и потерся носом о мой живот.

И тут мне в голову влетела мысль, стремительно и нежданно, как шальная пуля в форточку. «Я должна его спасти! — пронеслось в моей голове. И с визгом зарикошетило по углам: он ведь не пробовал женщины!.. А если б не Иван? Ему не нравились! Ну и что? Не все нравятся! Никто из-за этого не стреляется… Он сам накрутил себя, что стал бояться женщин. А я ему нравлюсь! Мне он доверяет. Пусть пока не хочет! Захочет! Неужели я не сумею его возбудить! А если получится? Раз, другой… Не обязательно со мной… Я же не для себя. Просто жалко, что человек пропадает. Ведь если не я, то кто? Ведь он от любой убежит. А тут сидит, уткнулся, как котенок мордочкой… Пригрелся… А если вот так потихоньку…»