– Это нижний круг. Он окружает водохранилище и идеально подходит для бега, потому что тут всего пара неровных мест.
– Ты бегаешь здесь каждый день?
В глазах Уилла вспыхнули искорки. Он покачал головой.
– Не по этой дорожке. Она длиной всего полторы мили[1]. Поскольку ты у нас начинающая, в начале и в конце мы будем двигаться шагом, а пробежим только милю в середине.
– Почему бы нам просто не пробежать по твоему обычному маршруту? – спросила я.
Мне не понравилось, что из-за меня ему придется бежать медленней и менять свой обычный режим.
– Потому что там шесть миль.
– Справлюсь с этим без проблем, – заявила я.
Мне показалось, что шесть миль – это не так уж и много. Всего-то тридцать две тысячи футов. Если шагать широко, то что-то около шестнадцати тысяч шагов… Полностью осознав это, я почувствовала, как уголки рта ползут вниз.
С выражением бесконечного терпения Уилл потрепал меня по плечу.
– Конечно, справишься. Но давай посмотрим, как у тебя сегодня пойдут дела, и поговорим.
А затем подмигнул.
Что ж, похоже, бегуна из меня не получилось.
– Ты делаешь это каждый день? – пропыхтела я.
По виску ползла струйка пота, стекая на шею, а у меня даже не было сил поднять руку и утереться.
Уилл кивнул так, словно всего лишь наслаждался быстрой утренней прогулкой. А я чувствовала, что сейчас сдохну.
– Сколько еще?
Он оглянулся на меня со снисходительной – и чертовски соблазнительной – ухмылкой.
– Полмили.
О господи.
Я выпрямилась и задрала подбородок. Мне это под силу. Я молода и нахожусь в… относительно хорошей форме. Почти весь день я проводила на ногах, бегая по лаборатории из одной комнаты в другую, а в квартиру всегда поднималась по лестнице. Конечно же, я справлюсь.
– Хорошо… – отозвалась я.
Мои легкие словно залили цементом, так что воздух приходилось пропихивать внутрь маленькими судорожными глотками.
– Отличные ощущения.
– Тебе уже не холодно?
– Нет.
Я почти слышала, как кровь грохочет в венах, а сердце готово было вырваться из грудной клетки. Наши подошвы стучали по дорожке, и, да, я уже совершенно не мерзла.
– Не считая того, что ты все время занята, – спросил Уилл, совершенно не задыхаясь, – тебе нравится твоя работа?
– Я люблю ее, – пропыхтела я, – обожаю работать с Лиемаки.
Какое-то время мы говорили о моем проекте и сотрудниках. Уилл слышал о моем научном руководителе, имевшем большой авторитет в области разработки вакцин. Меня впечатлило, что Уилл старается читать свежие статьи, хотя, по его словам, в мире венчурного капитала этот сегмент науки окупается далеко не всегда. Но его интересовала не только моя работа: он хотел знать и о личной жизни и расспрашивал об этом с обескураживающей прямотой.
– Лаборатория и есть моя жизнь, – сказала я и оглянулась на Уилла, чтобы понять, насколько он меня осуждает.
Он и глазом не моргнул. У нас было несколько магистрантов и целая армия постдоков, пытающихся выпустить как можно больше статей.
– Они все классные, – пояснила я и, сглотнув, набрала полную грудь воздуха. – Но лучше всего у меня отношения с двумя. Только они оба женаты и имеют детей, так что вряд ли после работы мы можем завалиться в бильярдную.
– Сильно сомневаюсь, что бильярдные еще открыты после того, как ты уходишь из лаборатории, – подколол меня Уилл. – Разве не поэтому я здесь? Чтобы сыграть роль старшего брата и попытаться вытащить тебя из обычной рутины?
– Верно, – рассмеялась я. – Вообще-то я разозлилась, когда Дженсен наехал на меня и потребовал наладить личную жизнь. Но сейчас я понимаю, что в чем-то он прав.
Несколько шагов я пробежала молча, а потом продолжила:
– Просто я так долго зацикливалась на работе – набрасывалась на один проект, а затем на следующий и на следующий, – что у меня не было времени остановиться и порадоваться достигнутому.
– Ага, – тихо согласился он. – Это нехорошо.
Его взгляд давил на меня, так что я старалась смотреть только на дорожку перед нами.
– Ты никогда не думал, что люди, которые больше всего для нас значат, – вовсе не те, кого мы видим каждый день?
Он не ответил, и я добавила:
– В последнее время я чувствую, что растрачиваю себя по пустякам.
Краем глаза я заметила, как он кивнул и отвел взгляд. Казалось, прошла вечность, прежде чем я дождалась ответа. Наконец Уилл сказал:
– Да, я тебя понимаю.
А секундой позже я уже обернулась на его смех. Глубокий и низкий, этот звук пробрал меня до костей.
– Что с тобой? – спросил он.
Проследив за его взглядом, я обнаружила, что прижимаю руки к груди. Внутренне содрогнувшись, я призналась:
– У меня уже сиськи болят. Как вы, парни, это делаете?
– Ну, во-первых, у нас нет… – он неопределенно махнул в сторону моей груди.
– Да, но как насчет того, что у вас есть? Вы что, бегаете в семейных трусах?
Матерь божья, что со мной не так? Проблема номер раз: я не умею фильтровать базар.
Уилл бросил на меня изумленный взгляд и чуть не споткнулся об упавшую ветку.
– Что?
– Семейные трусы, – чуть ли не по слогам повторила я. – Или, может, у вас там есть что-то, предохраняющее от…
Он разразился громким лающим смехом, отразившимся от застывших в морозном воздухе деревьев.
– Нет, никаких семейников, – ответил он. – Иначе там слишком много чего будет болтаться.
Подмигнув, Уилл снова уставился вперед на дорожку. На лице его блуждала игривая полуухмылка.
Я решила его подразнить.
– У тебя там как, что-то лишнее?
Уилл насмешливо покосился на меня.
– Если тебе хочется знать, у меня там тренировочные трусы. Обтягивающие, чтобы мальчик не повредил самое ценное.
– Похоже, девочкам в этом смысле повезло. Никаких лишних деталей внизу, – я дико взмахнула руками, – так что ничего не болтается. Внизу мы компактны.
Мы наконец-то добрались до ровной части тропы и перешли на шаг. Уилл, идущий рядом со мной, тихо посмеивался.
– Я заметил.
– Ты настоящий эксперт.
Он окинул меня подозрительным взглядом.
– Что?
Какую-то секунду мозг попытался удержать рвущиеся наружу слова, но было слишком поздно. У меня по жизни получалось так: что на уме, то и на языке. Родные с энтузиазмом тыкали меня в это носом при каждом удобном и неудобном случае, но сейчас, похоже, мозг воспользовался редкой возможностью выложить легендарному Уиллу все, словно второго шанса мне уже не должно было представиться.
– Ты… эксперт по кискам, – шепнула я, почти беззвучно выговорив слово на букву К.
Уилл выпучил глаза и замедлил шаги.
Я остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться.
– Ты сам так говорил.
– Когда это я представлялся «экспертом по кискам»?
– Ты что, не помнишь, как говорил нам это? Ты сказал, что Дженсен хорош на словах, а ты – на деле. И еще так многозначительно поиграл бровями.
– Какой ужас. Как ты вообще могла все это запомнить?
Я выпрямилась.
– Мне было двенадцать. А тебе девятнадцать, и ты был мегасуперсексуальным другом моего старшего брата и отпускал шуточки о сексе у нас дома. Я считала тебя почти мифическим существом.
– А почему я ничего такого не помню?
Пожав плечами, я уставилась мимо него на дорожку, теперь уже запруженную людьми.
– Возможно, по той же причине.
– А еще не помню, чтобы ты была такой забавной. Или такой… – тут он украдкой снова смерил меня взглядом, – взрослой.
Улыбнувшись, я сказала:
– Я и не была.
Он завел руки за спину и стянул свитер через голову. На мгновение футболка под свитером задралась, обнажив солидную часть его торса. Меня чуть не парализовало на месте, когда я увидела плоский живот Уилла и полоску темных волос, тянущуюся от пупка и исчезающую в трусах. Его спортивные штаны сидели достаточно низко, чтобы я могла разглядеть скульптурные линии его бедер, дразнящий намек на мужское достоинство, ноги и… черт побери, у Уилла Самнера было невероятное тело.