Она смотрела на меня, и тут я услышал, как за ее спиной какая-то женщина говорит:
– Вот видишь? Готова поспорить, они трахаются каждый божий день.
Глаза Руби расширились, она заулыбалась и слегка наклонила голову, прислушиваясь.
– Да он небось из нее не вынимает.
Брови Руби взлетели вверх, и я заморгал, с трудом удерживаясь от смеха. Руби все еще улыбалась, когда я осмотрелся по сторонам.
– Они говорят о нас? – почти беззвучно произнесла она.
Я кивнул. Определенно о нас.
Она осмотрела свое тело, потом взглянула на меня и прошептала:
– Ох нет. Сейчас ты не во мне.
Я провел ее рукой по своему животу и ниже, по члену.
– Да, сейчас нет.
Но мне хочется этого больше всего на свете.
Группа, выступающая на разогреве, выбежала на сцену, и часть посетителей переместилась в ту сторону. Руби схватила меня за руку, в несколько глотков опустошила стакан и сделала жест, чтобы я тоже допивал. Под ее взглядом я прикончил свой напиток, поставил стакан на стойку и вопросительно поднял брови.
Она потянула меня за руку к сцене, но я придержал ее, наслаждаясь ее обществом и не желая так быстро его лишиться.
– Мое условие: ты проводишь этот вечер тут, разговаривая со мной, подальше от сцены.
Она склонила голову, загадочно улыбаясь.
– Забавно, что ты считаешь себя не склонным к флирту, – заметила она, утирая рот ладонью.
Сделав знак бармену, что мы хотим повторить, я спросил:
– Что ты имеешь в виду?
– «Ты представляешь, насколько глубоко я могу засунуть в тебя язык, – процитировала она с британским акцентом, – или то, сколько моих пальцев уместится в тебе?» – Уткнувшись подбородком мне в грудь и глядя мне в лицо, она произнесла: – Это, дорогой мой, и есть самый настоящий непристойный флирт.
Я не сводил с нее глаз, кладя на стойку еще одну двадцатку и расплачиваясь на напитки.
– Голубка, не стоит критиковать меня за простой вопрос.
Она рассмеялась, игриво стукнув меня в грудь.
– Не надо строить невинность. Мне это нравится. Спокойный сдержанный мужчина на публике и развратник за закрытыми дверями.
Я замер, рассматривая ее. Неужели она это сказала? Я прокрутил в уме события минувшей недели, проведенной в ее обществе, и вынужден был признать, что мое поведение было далеко от привычного. Я сам себя не узнавал. В то же время нет ничего более естественного, чем подыгрывать ей.
– Когда ты позволил себе начать этим наслаждаться? – спросила она, и ее голос стал тише, когда толпа отхлынула послушать группу на разогреве. – Для меня это чересчур. Я не думала, что существуют мужчины вроде тебя. – Она взяла меня за руку. – Скажи мне, о чем ты думаешь прямо сейчас?
Я моргнул, сглотнул, сражаясь с желанием съежиться в ответ на этот вопрос, и напомнил себе, что ей очень важна открытость.
– Я рад, что ты заставила меня прийти сюда.
Она ждала, явно ожидая большего.
– Честность, да?
Она кивнула и подтвердила:
– Конечно.
– Прошлая неделя была очень приятной, пока мы притирались друг к другу. В глубине души я переживал, что для тебя это просто секс.
– Я хочу секса с тобой, – призналась она, – но это потому, что я хочу именно тебя, вот в чем дело. Не потому что мне нужен секс или потому что я пытаюсь что-то преодолеть. – Она отвела взгляд, уставившись на сцену.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что я испытываю ее терпение и что мои слова ранили ее чувства.
– Я не сомневаюсь, что нравлюсь тебе, – сказал я. – Надеюсь, что ты чувствуешь, что я к тебе тоже неравнодушен.
Она рассмеялась, целуя мой подбородок.
– Ты такой душка, такой правильный, я просто не могу удержаться.
Мы выпили по второму напитку, и я заказал по третьему, чувствуя, как алкоголь разливается в моей крови. Щеки Руби порозовели, и она весело смеялась в ответ на истории о моем детстве в Лидсе: о том, как Макс прибежал домой без штанов, после того как его поймали, когда он трахал дочь председателя муниципального совета посреди парка Падси; о свадьбе моей старшей сестры Лиззи, когда подружка невесты пролила бокал красного вина на ее платье, а дядя Филип так напился, что упал в свадебный торт; о знаменитой вспыльчивости другой моей сестры Карен, которую в студенческие годы неофициально считали лучшим боксером в городе.
Когда группа на разогреве – нелепая компания вопящих мужиков, именующих себя Sheriff Goodnature, – закончила, люди снова переместились в бар, чтобы выпить по напитку до начала главного выступления. Руби качнулась передо мной, поставила недопитый стакан на стойку и извинилась, собираясь выйти в туалет. Я пошел следом за ней в какой-то маленький коридорчик и подождал ее. Она заулыбалась, увидев меня. Я наклонился поцеловать ее.
– Не мог дождаться, когда я вернусь? – спросила она, покраснев от алкоголя.
– Виновен, – пробормотал я ей прямо в рот. – Ты прекрасна.
Она потащила меня обратно в зал, прямо в толпу потных двигающихся тел, нетерпеливо ожидающих появления Bitter Dusk. Наконец вышли члены группы, воткнули в розетки гитары, проверили микрофоны и забегали туда-сюда со сцены за кулисы. Я чувствовал, как Руби возбужденно дрожит, прижимаясь ко мне, и видел, как она не сводит с них глаз. Было слишком шумно, говорить невозможно, но пусть даже переполненный зал – не то место, где мне хотелось бы находиться, и я не люблю шум, но при виде того, как она счастлива, я забыл обо всем. Я мог бы наслаждаться этим зрелищем всю ночь.
Толпа умолкла, когда солист группы подошел к микрофону. Он не сказал ни слова, только взглянул на остальных членов группы и кивнул. Барабанные палочки ударили раз, два, три.
И они заиграли.
Барабаны и гитары сливались воедино, и это было чудесно. Музыка мигом вошла в мою кровь, и у меня мурашки побежали по телу. Мелодия была прекрасна: энергичная и богатая, чистая блюзовая гитара, аккуратные барабаны и поразительный вокал. Я знал, что к концу вечера у меня будут болеть уши от шума и Руби придется орать, чтобы я ее услышал, но это была магия, доселе неизведанная: я чувствовал музыку всем телом, внутри и снаружи.
Руби ничего не рассказала мне заранее, может быть, она думала, что я уже ходил на такие концерты, но правда заключалась в том, что нет. Я слушал симфонии, посещал балет и бесконечные театральные концерты вместе с Порцией в Лондоне, но я никогда не слышал ничего настолько задевающего за живое.
Во время одной песни в голосе солиста угадывались дым и грубые камни мостовой, а во время другой – мед и молоко. Слова пробуждали мое воображение, заставляя думать о самых неожиданных вещах: о сожалениях и чувстве вины, о предвкушении и облегчении. Я испытал странную грусть при мысли о бездарно потраченных на несчастливую жизнь годах и горячую надежду на то, что все может быть иначе – с этой самой секунды. Для меня это было чересчур. На зрителей падали лучи света, Руби, подпевая, подняла руки над головой.
Она танцевала передо мной, покачивая бедрами, и от этого зрелища я обезумел, мне захотелось схватить ее и прижаться к ней напрягающимся членом. Мои пальцы вцепились в ее бедра, я закрыл глаза и чувствовал, как все мое тело пронизывают звуки музыки. Она закинула руки назад, схватила меня за волосы и притянула лицом к своей шее.
Я присосался губами к ее коже, покусывал ее, стонал, а потом забыл о музыке и просто наслаждался этим прекрасным созданием, стоящим передо мной. Мне надо было решить, то ли утащить ее в укромный закуток, то ли оставаться здесь и слушать музыку. Я выпрямился, решив просто отдаться на волю случая.
Группа покинула клуб, толком не попрощавшись со зрителями и не прикоснувшись к пиву, заранее поставленному на колонки. Я никогда такого прежде не видел, и мне показалось, что я проникаю в сердце Руби: лучше понимаю ее энергичность, любовь к авантюрам и спонтанность. Неожиданно купить билеты, узнав, что ее любимая группа в городе. Я восхищался тем, как она доверяет своим инстинктам, полагаясь на которые, она привела меня сюда. Она знала о том, как я отношусь к музыке, свету и сотням людей, прыгающих перед сценой.
Мой рост – шесть футов и почти семь дюймов, так что я привык наклоняться, когда ко мне обращаются, пригибаться, проходя в двери, стоять сзади, чтобы не заслонять людям вид. Но когда мы возвращались в отель на метро, покачиваясь в такт движению вагона, я чувствовал, что охваченная возбуждением Руби хочет, чтобы я выпрямился во весь рост и она могла прислониться ко мне, ерзая и чуть ли не забираясь на меня с ногами.