Кристина Лорен - Прекрасный секрет

– Расскажи мне о Сан-Диего. О том, как ты росла.

– Ты когда-нибудь бывал в Калифорнии? – спросила я.

– В Лос-Анджелесе, – ответил он. – Прекрасная погода, пальмы. Много блондинов.

– Лос-Анджелес – это не Сан-Диего. – Я покачала головой, и при мысли о доме у меня в груди потеплело. – Лос-Анджелес – это асфальт, машины и люди. Сан-Диего – зелень, синее небо и океан. Когда я была маленькой, мы с Крейгом часто ездили в гости к другу, чей дом находился в нескольких кварталах от пляжа. Мы нагружали корзины велосипедов всем необходимым и проводили у него весь день.

– Чем вы занимались? – спросил он.

– Ничем, – радостно ответила я. – Мы целыми днями валялись на песке, играли в волейбол, читали и болтали, слушали музыку. Когда становилось жарко, мы прыгали в воду, катались на досках, а проголодавшись, ели ланч, который привозили с собой. Мама видела нас только ранним утром и после заката.

– Звучит прекрасно. Мне нравится образ Руби-подростка, – заметил он, дернув меня за прядь волос, накрученную на палец. – Выгоревшие волосы, веснушки на носу. Загар и крошечное бикини. – Секунду он размышлял, потом откашлялся и добавил: – Представим посреди этого пейзажа мальчика Найла.

Я рассмеялась, заворачиваясь в простыню.

– Карлсбад тоже был прекрасным местом для ребенка. Перед тем как уехать из Штатов, я жила в огромной квартире с двумя моими лучшими подругами. Мы видели океан из окна столовой, – сказала я, внезапно заскучав по ним до боли. – У нас было напряженное рабочее расписание, и мы мало пересекались, но когда нам наконец удавалось оказаться дома в одно и то же время, мы варили капучино, чтобы не спать допоздна, и болтали. Иногда наблюдали восход солнца над океаном. Может, поэтому уехать было так легко… Мы были так заняты, что почти не виделись.

– Может. А может, ты знала, что тебя ждет что-то другое. Более важное.

Я долго смотрела на него, задумавшись, говорит ли он об учебе и работе или о чем-то другом.

– Тебе надо когда-нибудь туда съездить. Полежать на пляже, побывать в Диснейленде и покататься на «Космических горках».

Найл с отвращением сморщил нос, а я придвинулась к нему и поцеловала.

– Диснейленд?

– Ты думал, тебе и концерт не понравится. Помнишь? Иногда дурачиться – это весело.

Секунду он молчал, потом кивнул и нагнулся ко мне, целуя.

– Думаю, ты права, – сказал он губы в губы. – А что ты думаешь о Нью-Йорке? Тебе нравится?

– Он большой и шумный, и… оживленный, – ответила я, уставившись на одеяло.

– Может, ты еще вернешься сюда.

Я пожала плечами.

– Может. Но без компании это будет иначе.

– Без того, кто будет покупать тебе хот-доги и дразнить из-за твоего пристрастия к горчице?

– Или лапать меня в метро?

– Именно. Значит, ты закончишь учиться, а потом? Вернешься в Сан-Диего?

Сегодня мы были так честны друг с другом, и я хотела сохранить эту откровенность.

– Не знаю, – ответила я. – Это от многого зависит.

– Например?

Учеба, работа, квартира. Ты. Я.

– От учебы, – ответила я. – И работы с достаточной зарплатой, чтобы снимать квартиру.

– Уверен, что ни то, ни то не станет проблемой.

– Я еще не попала в программу Мэгги, видишь ли.

– Попадешь. Маргарет Шеффилд будет дурой, если упустит тебя. Ты очень умна, Руби.

– Я отвлеклась, – возразила я.

Он провел ладонью по моей спине и ягодицам, задержав руку на бедре.

– Да, но мы скоро вернемся, не так ли?

– Думаю, мы оба знаем, что Нью-Йорк – это не просто отвлечение, – честно сказала я.

– Думаю, это касается нас обоих, – ответил он.

– Что будет, когда мы вернемся домой? – спросила я, озвучив вопрос, которого мы оба избегали. Через два дня нам уезжать. Билеты уже куплены. Через двадцать четыре часа мне придет имейл с напоминанием, что надо зарегистрироваться на рейс. Все произошло так быстро, но будет ли продолжение? Мы не доводили физическую сторону наших отношений до логического конца, пока он не будет уверен, что любит меня. Но как насчет всего остального? Мы пара? Мы скажем кому-нибудь об этом?

Он моргнул, глядя мне в лицо, и я поняла, что он не ожидал этого вопроса. Не ожидал, что я задам его прямо в лицо.

– Будем жить дальше, – сказал он. – На работе, конечно, кое-что изменится, но за ее пределами все может быть, как сейчас.

Его лицо напряглось, и я была уверена, что мое выглядит точно так же. Не знаю, что в его словах огорчило меня больше всего. «Будем жить дальше» звучало так, словно мы еле-еле справляемся. «На работе кое-что изменится». Ну еще бы, кто бы сомневался. «Все может быть, как сейчас». Мне этого мало. Я не хочу, чтобы все оставалось как сейчас, я хочу большего. Я хочу получить его целиком.

Три дня спустя мы вышли из Хитроу с нашими чемоданами. Серое небо, холодный воздух, запах влажного камня – но я почувствовала, что вернулась домой. Весь полет Найл держал меня за руку, теперь он прикасался ко мне все более и более уверенно, и даже сейчас он стоял вплотную ко мне.

Он предложил поехать к нему, но мы оба устали и было понятно, что если мы будем вместе, нам не выспаться. Мы отсутствовали несколько недель, нам надо пообщаться с разными людьми, разобрать почту, и после девятичасового полета я хотела только принять душ и лечь в кровать. Особенно с учетом того, что завтра Тони ждет меня в офисе с отчетом о командировке – ведь он «целый месяц не видел мое милое личико».

Нам с Найлом явно нужно обсудить наши дела или хотя выработать план поведения в офисе, но вместо этого мы прислонились друг к другу, наслаждаясь последними минутами. Он всю дорогу держал мою ладонь обеими руками, за окном трасса М4 сменилась городскими улицами. И когда такси остановилось у моего дома, все, на что я была способна, – это поцеловать его на прощание. С чрезмерным энтузиазмом, памятуя, что мы на заднем сиденье такси. И я побрела с сумками ко входу.

Шел сильный дождь, заливая стекла квартиры. Почему-то казалось, что это очень правильно – дождь в день нашего возвращения, словно привет из нормальной жизни.

Я лежала в постели, приняв душ и надев любимую пижаму, когда зажужжал телефон на прикроватном столике.

«Скучаю по твоему лицу на соседней подушке», – пришла смс, и у меня защипало в груди. Он это делал, он пытался – все, как обещал.

«Скучаю по твоим милым вздохам, которые ты издаешь во сне», – ответила я, улыбаясь и уже зная его ответ.

«Я слишком мужественный, чтобы меня называли милым, мисс Миллер». Я расхохоталась, и мое сердце забилось сильнее.

«Может быть, в самом ближайшем времени мне снова потребуется увидеть тебя совсем голым. Просто чтобы убедиться».

Целую минуту ничего не было, а потом на экране я увидела, что он печатает ответ.

«Не могу дождаться. Моя кровать слишком велика для одного».

Мои пальцы дрожали над клавиатурой, и щеки болели от улыбки. Он и правда это делает. Мы это делаем.

«Тоже не могу дождаться».

«До завтра. Сладких снов, дорогая».

Если бы сердце могло разорваться от счастья, я бы точно умерла прямо сейчас.

Наконец под шум дождя я уснула с телефоном под подушкой и улыбкой на губах. Голос в моей голове умолк.

Поразительно, как быстро человек приобретает новые привычки. Хотя мы уже вернулись в Лондон и Руби никогда не ночевала в моей квартире, пробуждение без нее было странным.

Я вытащил телефон из сумки с ноутбуком и набрал смс:

«Как спалось?»

Ее ответ: «Так себе. Мне нужен кто-то, кто будет шевелить моими руками и ртом на работе».

«Увидимся в офисе, моя прекрасная куколка».

Я закончил завтра, почитал газету, оделся и вышел на улицу. Совершенно обычный день… но нет. Моя жизнь стала совсем другой.

Когда я приехал, Руби уже сидела в своем закутке. Обычно я появлялся еще до восьми утра, но сомневаюсь, что я хотя бы раз был тут раньше нее. Но этим утром я попытался. Мне хотелось провести с ней хотя бы несколько минут, перед тем как нас обрушится реальность. Но нет. В кабинетах было уже полно людей, и я мог только улыбнуться ей, подмигнуть и бросить взгляд на ее пухлый влажный розовый рот.

– Привет, – произнесла она одними губами.

Я смотрел на нее еще секунду, больше всего на свете желая подойти к ней и поцеловать, но вместо этого я просто кивнул и пошел к себе в кабинет.