Я пришел в такое волнение, что на несколько минут забыл, что Руби ждет, пока я отвезу ее домой. Когда я вышел из ванной с телефоном в руке, она уже ушла.
Еще на лестнице я почувствовал запах моей любимой пасты – с колбасками, перцем и тмином. Играла музыка – моя любимая запись Брамса в исполнении Венского филармонического оркестра. Дверь в квартиру была незаперта, и надо было лишь привычным движением плеча открыть ее.
Я нагнулся погладить Дейви, когда он подбежал ко мне, вскочил на задние лапы и оперся передними о мои колени.
– Привет, дружок, – сказал я, почесав его за ухом.
Услышав стук тарелок, я поднял взгляд. Босая Порция стояла на кухне, одетая в хлопковые штаны, футболку и передник. Я моргнул, и у меня отвисла челюсть. Редко мне доводилось видеть ее без жемчугов.
Обернувшись ко мне, она ослепительно улыбнулась. Я напрягся.
– Привет, – сказала она, наливая бокал красного вина и подходя ко мне. Вручила мне бокал и подставила щеку для поцелуя. – Добро пожаловать домой.
В этот момент мне захотелось развернуться и уйти. Быть здесь – неправильно. У меня возникло чувство невыносимого дискомфорта, кожу защипало. Это все неправильно, понял я. Руби была права.
– В твой дом, – подчеркнул я, аккуратно поставив бокал на буфет. – Я живу на расстоянии в несколько станций метро отсюда.
Она отмахнулась, повернувшись к кухонному столу и раскладывая пасту по тарелкам.
– Я до сих пор не видела твою квартиру.
– Там не на что смотреть, – ответил я, пожав плечами.
Порция кивнула в сторону столовой, и я напрягся. Я тут всего лишь две минуты, и она уже ведет меня к столу с таким видом, будто я просто вернулся с работы. Никаких объяснений, никакой светской беседы. Никакого добродушного подшучивания друг над другом.
Я пошел следом за ней. Странное зрелище – видеть стол, уставленный цветами и свечами, сервированный салфетками, которые подарила нам семья Уинн на свадьбу. Канделябр, который ее родители подарили нам на пятую годовщину. Когда мы жили тут вместе, время от времени Порция готовила, но каждый раз это выглядело так, будто она делает мне одолжение для сохранения нашего брака.
Я нащупал телефон в кармане, отчаянно сожалея о том, что не позвонил Руби перед тем, как прийти сюда.
Мы сели за стол. Порция передала мне перец, потом положила салфетку себе на колени. Дейви свернулся клубком на полу, положив голову мне на ступни. Снаружи, шурша влажными шинами, проезжали машины. Внутри, как обычно, за обеденным столом царило молчание.
– Как прошел день? – наконец спросила она, уставившись на свою тарелку пасты.
День? Как насчет того, как прошел мой месяц, точнее, последние одиннадцать лет моей жизни?
– Все… – начал было я и умолк. И внезапно на меня нахлынуло ужасающее осознание: нет здесь никакой тайны. Нет никакого секрета в грустном одиночестве, в котором мы существовали. Так было и так всегда будет, вот и все.
Порции одиноко, и она с трудом осваивается в новой жизни. В некотором роде со мной происходит то же самое. Я сосредоточился на повседневной рутине и тратил все свободное время на спорт. Я даже не замечал, что Руби много месяцев смотрит на меня влюбленными глазами.
А теперь Порция смотрит на меня и ждет, когда я договорю.
– Все странно.
Странный ответ; идеальный повод для нее задать еще больше вопросов. Но ко мне вернулось спокойствие, и я попытался сосредоточиться на еде. Звук, с которым она пережевывала пищу, был таким же знакомым, как и запах дерева в столовой, и прохлада каменного пола.
– А как твои дела? – спросил я в ответ, пытаясь войти в русло нормального разговора. Не сработало. Паста ложилась свинцовым грузом в желудке, а в голове была только Руби. – Порция, я не могу… – начал было я, но она перебила меня.
Ее слова оказались совершенно неожиданными.
– Нам было плохо вместе, правда?
Я грустно засмеялся.
– Ужасно.
– Я думала, мы можем… – Она замолчала, и в первый раз после прихода я увидел ее усталость и уязвимость. Она провела ладонью по лицу. – Честно говоря, не знаю, о чем я думала, Найл, когда приглашала тебя на ужин. Я хотела тебя увидеть. Я скучала по тебе, видишь ли. Не уверена, что раньше я ценила тебя по достоинству.
Я поднес бокал с вином к губам и ничего не ответил. Попытался взглядом дать ей знать, что понимаю ее, что какая-то часть меня радуется нашей встрече.
Конечно, я никогда не был хорош по части притворства. Я закрыл глаза и вспомнил прошлую ночь. И в этой столовой, которая когда-то была моей, с этой женщиной, которая когда-то была моей женой… Я знал, почему мне так плохо. Потому что я люблю Руби.
Я люблю ее.
– Дело в том, – продолжила Порция, ковыряясь в тарелке, – что теперь, когда ты здесь, я не знаю, что сказать. С чего начать. Так много всего… – Она подняла на меня взгляд. – Слишком много привычки. Мы ведь совсем не разговаривали, верно?
Меня кольнуло, словно иглой. Руби говорила о своих чувствах, страхах, мечтах и стремлениях. Хотела, чтобы я тоже говорил с ней. Она делала все, чтобы у нас это вошло в привычку, и я был ей благодарен за это. Ценил ее честность.
Ценил, пусть даже она меня пугала. Она сказала мне, что она должна кое-что обсудить со мной, что я ей нужен. Но я долго не мог разобраться с собственными мыслями.
– Мне даже не надо спрашивать, я вижу, что мысленно ты не здесь, – тихо сказала Порция, оторвав меня от размышлений. – Ты пришел только из вежливости.
Я ничего не сказал, но мое молчание было ответом.
– Но я это ценю, правда. Я не всегда была тебе хорошей женой, Найл, и теперь я это знаю. И я ошибалась, считая, что мы можем вернуть все назад. Мне хотелось думать, что мы можем найти что-то, чего раньше между нами не было, но вот ты здесь, такой настороженный… Я это вижу. Между нами все кончено.
– Прости, Порция, – сказал я, откладывая вилку. – Я хотел выслушать тебя, потому что чувствовал, будто должен это сделать. И я должен был это самому себе – понять, что ты думала все это время, пока мы были женаты. Но это правда: сегодня я думаю совершенно о другом.
– Должна заметить, – произнесла она, – очень неожиданно видеть тебя таким… расстроенным.
Я снова извинился.
– Нечестно с моей стороны…
– Знаешь, – перебила она, – когда ты съезжал, ты производил впечатление человека, которого все устраивает. Помнишь, что ты сказал мне перед уходом? «Всего хорошего». Я протянула тебе папку с твоим паспортом и прочими документами, а ты ласково улыбнулся и сказал: «Всего хорошего». Разве это не удивительно?
Я оперся подбородком на ладонь.
– Уходя, я не испытывал радости, Порция, но я чувствовал что-то. Я просто не знал, как это назвать и как выразить. Ощущение неудачи. Или сожаления. – Я взглянул на нее и признался: – И облегчение.
– О, – выдохнула она. – Я тоже все это чувствовала. А потом вину за это облегчение. И я столько думала все эти месяцы. Как я могла провести такую большую часть своей жизни с человеком, который радовался нашему расставанию? Могла ли я что-то улучшить?
Я улыбнулся и согласно кивнул.
– Что ж, – продолжила она, сворачивая салфетку и кладя ее на стол. – Больше всего на свете я…
– Порция, я люблю другую женщину. – Эти слова вырвались у меня так неожиданно, что я тут же захотел взять их обратно. Я наклонил голову и поморщился.
Лишь спустя несколько долгих секунд она ответила:
– Дорогой?
Не глядя на нее, я услышал, как она сглотнула, потом перевела дыхание.
– Скажи мне, что она не делает тебе больно.
– Наоборот. Думаю, это я делаю ей больно.
– О, Найл.
Я поднял голову и уставился в потолок.
– Извини. Я не хотел, чтобы это прозвучало так.
– Мне легче от того, что твоя жизнь продолжается, пусть даже слышать такие вещи некомфортно. – Она помолчала, сделала глубокий вдох. – Я угадываю это по твоему голосу, по твоим глазам. Это напряжение и нетерпение. Я никогда не могла вызвать у тебя такую реакцию. Временами я вела себя ужасно, я знаю. Но ты переносил это с таким стоическим терпением. Знаешь, каково это – понимать, что ты не можешь вызвать у тебя хоть какую-то эмоциональную реакцию?
Я взглянул на женщину, с которой я плохо обращался и которая плохо обращалась со мной.
– Прости, Порция.
Она слабо улыбнулась.
– Не стоит. Это не твоя вина.
– У тебя все хорошо? – спросил я.
– В общем и целом да, – сказала она. – Так или иначе. Первые несколько месяцев после развода я была сама не своя. Транжирила деньги, встречалась с кем попало.