И остановился, дернувшись и поднеся руку к затылку.
Я поднялась на трясущихся ногах, вытирая ладони о юбку. Моя одежда немного помялась на работе, но это было ничто по сравнению с теперешним ее состоянием. Не представляю, как я выглядела после нескольких часов сидения на его крыльце влажным июньским вечером.
Он неуверенно сделал шаг вперед, и я тоже двинулась навстречу. От любви у меня заныло в груди. Люблю его четко вылепленные черты лица и темно-карие глаза, и эти зовущие к поцелуям губы. Его большие ладони, длинные руки. Мне нравилось, что в десять часов вечера его костюм выглядит как с иголочки, мне нравился ровный четкий стук его шагов.
Мне хотелось броситься к нему в объятия и сказать, что я больше не хочу ждать, что он мне нужен.
Привет. Я знаю, я поступила глупо, придя сюда и не позвонив перед этим, но я хотела тебя увидеть. Я соскучилась. Я тебя люблю.
Он сделал еще один медленный шаг, я тоже, а потом мы оказались на расстоянии нескольких футов друг от друга. Мое сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Руби?
– Привет.
– Привет. – Он сглотнул, и только сейчас, когда мы были так близко, я заметила, что он похудел и выглядит уставшим. Запавшие скулы, темные круги под глазами. Видит ли он в моих глазах, как я скучала по нему эти два месяца? Как мне было физически плохо без него?
Привет. Я знаю, я поступила глупо, придя сюда и не позвонив перед этим, но я хотела тебя увидеть. Я соскучилась. Я тебя люблю.
Но не успела я произнести заранее подготовленную речь, как он спросил:
– Что ты здесь делаешь? – и я не могла понять по его голосу, рад он или нет. Он прекрасно владел собой.
Я нервно сглотнула, перед тем как ответить.
– Я знаю, я поступила глупо, придя сюда.
Что там дальше?
Он бросил взгляд за мою спину и спросил:
– Ты давно здесь?
– Прости, что не позвонила, – выпалила я.
Не обращая внимания на мои слова, он шагнул ко мне и снова спросил, на этот раз тише:
– Ты давно здесь сидишь, Руби?
Я пожала плечами.
– Какое-то время.
– С тех пор как ушла из «Андерсон»?
Он знает, где я работаю. И до скольких.
Я моргнула и заглянула ему в лицо, и это была ошибка. Самый красивый человек на свете, и я помнила его до малейшей черточки. Его лицо я видела, закрывая глаза, когда я чувствовала волнение или желание, когда хотела успокоиться.
– Да, с тех пор как ушла с работы, – созналась я.
– Это же… несколько часов, – начал было он, потом покачал головой. – Я не знал… То есть в последнее время я редко прихожу домой рано. Нет…
Пока он не попросил меня уйти и не сказал, что это была плохая мысль – прийти сюда, я перебила его:
– Послушай, я… – Я отвела взгляд, совершенно забыв, что хотела сказать. Что я хотела его увидеть? – Послушай, дело в том… – Я снова взглянула на него и выпалила: – Я просто очень, очень тебя люблю.
Только что он был в двух футах от меня, а через секунду рядом. Подхватил меня, отрывая от земли, прижал к себе. У меня сбилось дыхание. Найл заглянул мне в глаза с мрачной сосредоточенностью, от которой у меня опять заболела грудь.
– Скажи это еще раз.
– Я люблю тебя, – прошептала я, с трудом выталкивая слова. – Я скучала по тебе.
Он снова заглянул мне в глаза, потом наклонился и прижался лицом к моей шее. Его рот… о господи, самый прекрасный рот во Вселенной с низким стоном прильнул к моему горлу, потом поднялся к подбородку, и я перестала дышать.
– Найл…
Он проговорил мне прямо в шею.
– Дорогая, повтори еще раз. Я не вполне уверен, что мне это не снится.
Я всхлипнула и сказала:
– Я тебя люблю.
Внезапно меня охватила паника, и я засомневалась, происходит ли все это на самом деле или я уснула на его крыльце и вижу сладкий сон. Но потом его губы снова шевельнулись, скользнули по моей щеке и прижались к моему рту поцелуем одновременно нежным и страстным, и я чуть не подавилась собственным стоном, когда его язык скользнул внутрь, и он тоже застонал.
Он бормотал, как сильно скучал по мне, какой ужасной была его жизнь, как он боялся, что никогда больше меня не увидит. Он сжал мое лицо ладонями и снова целовал, то ласково, то агрессивно, то едва касался, то впивался губами, проводя большими пальцами по моим щекам, и я знала, что выгляжу ужасно, но мне было наплевать.
– Пойдем домой, – прорычал он, проводя губами по щеке к уху. – Ты останешься у меня на ночь.
– Да.
– Сегодня. И все остальные дни тоже.
Я кивнула, улыбаясь и прижимаясь лицом к его шее.
– Да. Пока мне не надо будет переезжать в Оксфорд.
Он отодвинулся и взглянул мне в лицо.
– Да? Ты получила письмо от Мэгги?
– На прошлой неделе. Хотела тебе позвонить.
Он заулыбался.
– Надо было это сделать.
– Я подумала, что больше всего на свете хочу тебя увидеть, так что я пришла.
Он кивнул и бросил взгляд вниз, переплетя свои пальцы с моими.
– Уже поздно. Ты тут давно сидишь. Ты голодна?
– Не очень, – сказала я. – Я просто хочу…
– Оказаться в моей постели? – нежно договорил он.
Я прошептала:
– Да. Если только тебе не надо поесть.
– Нет. Я не прервусь ради еды.
Вот так просто, без капли сомнений. Мне нужно было прикоснуться к нему. Мне нужны были его объятия.
Он повел меня к себе. Наклонился, чтобы поцеловать, и прошептал:
– Поговорим позже, ладно?
– Ладно.
Его зубы царапнули мою шею.
– Хорошо, потому что я знаю, нам надо поговорить. Но прямо сейчас я хочу петь «Боже, храни королеву».
Я засмеялась. О, какое облегчение. И чуть снова не заплакала.
– Тебя лишат гражданства.
– Оно того стоит. Целовать тебя между ног – все равно что в губы, только нежнее.
Я завибрировала с головы до пят. Как легко оказалось перейти к делу.
– Бонус: от этого я сразу кончаю.
Найл отодвинулся и взглянул на меня с притворным ужасом.
– Хочешь сказать, ты не кончаешь, когда я целую тебя в губы?
– Прошло время. Надо попробовать?
Он хищно улыбнулся, мой сексуальный мужчина. И таким его видела только я. Весь мир знает его спокойным и сдержанным. Я засунула руку в его карман, доставая ключи, а он нагнулся снова поцеловать меня. Мы стукнулись зубами, когда он пытался открыть дверь, и мы засмеялись.
Замок щелкнул, и Найл застонал с облегчением, покусывая мою нижнюю губу.
– Не вздумай еще раз уйти от меня, – сказал он, задыхаясь и нащупывая дверную ручку. – Это было ужасно, Руби.
– Это не я ушла. – Я чуть отодвинулась, чтобы заглянуть в его глаза. – Это ты. Так что… – Я покачала головой. – Не вздумай больше возвращаться к Порции.
Я должна была это произнести. Пусть это чепуха, но я этого боюсь.
– Я никогда… – Он с болью закрыл глаза. – Пожалуйста, поверь мне. Это была ужасная ошибка.
Я притянула его к себе за галстук и скользнула губами по его губам.
– Ну ладно.
Его рука обвилась вокруг моей талии, поддерживая, чтобы я не споткнулась на входе в квартиру.
Упасть я не упала, но оказалась на спине, стоило нам войти. Найл навис надо мной, задирая юбку, и не успела я напомнить ему, что он собирался целовать меня в губы, как его пальцы нетерпеливо отодвинули трусики, и он прижался ртом к клитору.
О-о-о, его влажный язык, посасывающие поцелуи и тепло его дыхания, его неразборчивые слова. Мне снова показалось, что я сплю, и я вцепилась руками в его волосы, чтобы почувствовать, что все это реально – его комната, этот пол и то, что он вытворял языком, губами и, боже мой, зубами.
Дверь в квартиру осталась открытой, я поняла это, только когда он со стоном толкнул ее ногой. Закрыв глаза, он схватил меня за бедра, посасывал и что-то бормотал, и я оперлась на локти, чтобы видеть его. Лучше того, что он делал, было только смотреть на то, что он делает. Каждое движение языка, его тихие вздохи давали понять, что с ним происходит что-то особенное. Я хотела сказать ему, что прямо сейчас я поняла – ты мой. Ты не думаешь больше ни о чем, только об этом. Я даже не уверена, что ты делаешь это ради моего удовольствия.
Но я не могла выдавить ни слова, не говоря уже о связном предложении; я только задыхалась и вскрикивала, умоляя: еще, еще, так, да, вот так, вот так и потом:
о-о
черт
я кончаю.