Мэри Патни - Прелестная бунтарка

Будто подтверждая его слова, к востоку от них прогрохотали пушки. Дорога закончилась перед обшарпанной бревенчатой хижиной. По двору бродили куры, посмотрев на гостей, они снова вернулись к поиску пищи. Гордон предположил, что их выпустили из клеток, чтобы они не умерли с голода до возвращения хозяев хижины.

— Если это место найдут красномундирники, курам конец, — заметил Джошуа, останавливая повозку перед хижиной. — Питер, ты взломал дверь?

Тот кивнул с виноватым видом:

— Замок был очень простой. Я не хотел, чтобы Трей лежал снаружи. В хижине я оставил записку с извинениями и немного денег. А еще убрал под стол обе наших винтовки. У меня не было сил тащить их.

Питер вошел в хижину первым, Гордон и Джошуа последовали за ним. Трей лежал с закрытыми глазами на импровизированной постели из старых одеял, которые его друг положил перед холодным очагом. Сквозь повязки на его плече и ноге проступала кровь, но, когда они вошли, Трей открыл глаза.

— Дедушка!

Казалось, он готов был заплакать.

— Не волнуйся, Трей, — произнес Джошуа. — Хороший у тебя друг. Он пришел прямо к нам и проводил к тебе.

Трей перевел изможденный взгляд на Питера.

— Он спас мне жизнь. Если бы меня нашли англичане, я был бы уже мертв, как Хэнк Маккомас и Денни Уэллс. — Он вздохнул. — Они оба мне очень нравились.

— Это они застрелили генерала Росса? — спросил Гордон.

— Я не знаю, чей выстрел его сразил. — В голосе Трея послышалась боль. — Мы трое выстрелили одновременно, так что это мог быть любой их нас. Генерал Росс был сбит с лошади, но адъютант подхватил его, не дав упасть на землю. Его солдаты закричали и помчались на нас. Хэнк и Денни были убиты под деревом, с которого стреляли. Я уверен, что они погибли. В меня попали два раза. Я еще не умер. Я умру?

Гордон снял с его ноги бинты, смочил рану виски, чтобы не было заражения, и наложил свежую повязку.

— Когда-нибудь умрешь, но не сегодня. Мушкетная пуля, попавшая тебе в левое бедро, прошла сквозь мышцы, не задев ни одного крупного кровеносного сосуда.

Трей был уже без кителя, так что осмотреть рану на плече было легко.

— Пуля лишь задела твое плечо. — Гордон плеснул еще виски, а потом соорудил тампон и повязку. — Всегда есть опасность воспаления, но ты молодой, крепкий и скоро окажешься дома со своей бабушкой. С тобой все будет в порядке. Когда-нибудь станешь хвалиться перед девушками, что ты герой битвы за Балтимор.

Это вовсе не было преувеличением.

Трей издал короткий хриплый смешок. Когда Джошуа и Гордон осторожно подняли с двух сторон одеяло, на котором он лежал, используя как носилки, чтобы вынести его наружу и положить в повозку, Трей невольно ахнул. Питер соорудил из одеяла полог, чтобы солнце не било в глаза другу. Гордон тем временем вернулся в хижину и добавил еще денег к тем, которые раньше оставил Питер.

Вскоре он подобрал винтовки, порох и патроны и закрыл дверь. Если повезет, хозяин хижины найдет ее целой и невредимой и заберет деньги, оставленные ему в качестве компенсации за вторжение.

В обратный путь двинулись медленно, чтобы Трея трясло как можно меньше. Джошуа правил, а Питер подсказывал дорогу. Гордон сидел сзади с Треем. Обе винтовки он зарядил и спрятал под одеялами. Если понадобится, он быстро достанет одну и выстрелит, но Гордон надеялся, что этого не случится.

Вскоре после того, как они свернули на главную дорогу на Филадельфию, повозку остановил американский патруль и резко спросил, что они делают так близко к линии фронта. Им ответил Питер:

— Мы с приятелем находились в авангарде стрелков, нас ранили. — Он кивнул на свою забинтованную руку. — От меня сейчас пользы нет, поэтому мне велели отвезти моего друга Трея в город, чтобы ему оказали помощь.

Молодой офицер заглянул в глубину повозки и увидел окровавленные повязки Трея.

— Кто вы такой? — обратился он к Гордону.

— Я хирург Джордж Гордон, — ответил он, говоря с американским акцентом, и показал свои ладони, покрытые мозолями. — Однако последнюю неделю я еще и рыл укрепления.

Это объяснение устроило лейтенанта. Он махнул рукой, давая им знак двигаться дальше.

— Советую уезжать отсюда поскорее. Городская бригада пока сдерживает наступление англичан, но, если они прорвутся… — Офицер, не договорив, молча покачал головой, а потом присоединился к патрулю. Джошуа он едва заметил, вероятно, считая, что тот раб и на него можно не обращать внимания.

Когда они продолжили путь, Трей произнес:

— Вы пытались рассказать мне, что война — это не романтика и слава.

— Да, но это одна из ситуаций, которые обычно должны быть пережиты на собственном опыте, — ответил Гордон. — По крайней мере, крещение огнем ты выдержал.

— А вы были офицером английской армии? Я слышал, как однажды мисс Каллиста назвала вас капитаном Одли.

— Пару раз я командовал кораблем, однако формально никогда не был военным в форме и с воинским званием. Подчинение приказам — не моя сильная сторона. Но драться за свою жизнь мне приходилось, и не раз. Встреча с пиратами в Южно-Китайском море — серьезное испытание.

— Правда? — У Трея расширились глаза. — Это не просто история, которую вы рассказываете, чтобы отвлечь меня?

— Мне приходилось драться против бандитов и пиратов. Я не сражался за свою страну, просто защищал себя и друзей от плохих людей, которые по каким-либо причинам хотели нас уничтожить.

Трей закрыл глаза. Он молчал долго, и Гордон подумал, что парень заснул или потерял сознание. Они были уже на полпути к складу, когда Трей, не открывая глаз, тихо спросил:

— Говорят, генерал был хорошим и благородным человеком, а я, возможно, убил его. Я герой или злодей?

Гордон положил руку на его ладонь:

— И то, и другое. И ни то, ни другое. Проклятье войны в том, что приходится убивать незнакомых людей, многие из которых порядочные и благородные, у них есть семьи и друзья. Росс — такой человек. Но в британской армии нет других офицеров, равных ему. Теперь, когда его не стало, они могут отступить или, если все-таки нападут на наши укрепления, но справятся с этой задачей не так успешно, как если бы Росс был командиром. И это спасет жизни многих американцев.

Трей снова надолго замолчал, а затем признался:

— Я думал, что быть солдатом — это почетно. Но теперь мне это не очень нравится.

— Что доказывает, что ты мудрый не по годам. Ты выполнил свой долг и можешь этим гордиться, даже если тебе не нравится то, что ты делал.

— Спасибо, — прошептал Трей.

Больше он ничего не сказал до самого дома, но Гордон видел, как под его веками блеснули слезы. Нелегко быть мгновенно выдернутым из детства во взрослую жизнь.

Подготовка к обороне отвлекала Калли, Молли и Сару от тревожных мыслей. Сара была еще слаба, однако уверяла, что вполне способна покатить на непрошеных гостей бочку с табаком. Молли сшила из куска кожи пару ножен, которые можно было носить на бедре и где помещались два самых маленьких кухонных ножа. Привязав ножны к левому бедру и потренировавшись быстро выхватывать нож из-под юбок, Калли почувствовала себя дерзкой пираткой. Сара сухо попросила ее никого не убивать этим ножом, потому что после этого она не захочет пользоваться им. Несмотря на жару, Сара готовила суп из говядины, ячменя и овощей — любимый суп Трея. Уверяла, что этот суп его восстановит, но еще больше его укрепит бабушкина любовь.

Трудно было не обращать внимания на грохот пушек и ружейную пальбу, доносившиеся с востока, однако Калли почти привыкла к ним. Человек действительно привыкает ко всему.

К сумеркам они закончили приготовления, Калли и Молли устроились с противоположных сторон от лампы — Молли плела лоскутный коврик, а Калли перешивала еще одно платье, купленное в магазине подержанной одежды. Пока она распарывала шов, ей вдруг пришло в голову, что они с Молли скорее сестры, чем мать и дочь. Быть сестрой — не такая ответственность, как материнство. Молли была ненамного моложе самой младшей сестры Калли, оставшейся в Англии. Когда Калли отбыла на Ямайку, Энни еще только училась ходить. Интересно, какая она теперь? Калли кольнула тоска по отчему дому. Отец был грубым и жестоким, а следующая по возрасту сестра, вероятно, была той, кто выдал Калли, когда она попыталась сбежать с Гордоном. Но в целом она хорошо ладила с сестрами и младшим братом. Скучали ли они по ней? Помнят ли они ее вообще через столько лет?