— Вкуснятина! — воскликнула она. — Мы в Вашингтоне иногда делали мороженое, но оно с этим даже не сравнится! Представляешь, как хорошо было бы отведать такого мороженого в пекло Чесапикского лета!
— Нам бы захотелось залезть в бочку с мороженым, чтобы спастись от жары. — Он взял еще ложечку, смакуя горьковато-сладкий вкус, по мере того как лед таял и наполнял его рот ароматом. — Может, предложить Саре, чтобы она продавала в своей пекарне и мороженое?
— Отличная идея! Я зайду поговорить с хозяином «Гюнтере» и узнаю, как ему удается сделать мороженое таким вкусным. Конечно, если он захочет мне рассказать.
— Подкупи его, — предложил Гордон. — Сара далеко, так что она не будет ему конкуренткой.
— Позднее мы обсудим бюджет взятки.
Калли доела мороженое, и Гордон вернул официанту все три тарелки. Скип свою даже вылизал. Гордон подумал, что, будь он моложе, пожалуй, сделал то же самое.
Вернувшись к экипажу и поднявшись на сиденье, он произнес:
— Киркланд-Хаус, где завтра состоится музыкальный вечер, совсем близко отсюда, сразу за углом на противоположной стороне Беркли-сквер. Вероятно, завтра вместе с напитками подадут и мороженое.
— Еще один повод пойти, даже если бы я не любила музыку, — улыбнулась Калли.
Они направлялись домой на Маунт-роу, когда Калли схватила Гордона за руку:
— Это же Саут-стрит!
— Да, а что? — удивился он.
— Стэнфилд-Хаус находится на Саут-стрит. Дом номер двадцать два. Давай остановимся и посмотрим, есть ли там кто из моих родных. — Она вдохнула. — Мне надо побыстрее встретиться с ними и больше не думать об этом. Если никого из Бруков нет дома, тем лучше. Я могу сказать себе, что попыталась, и еще на время забыть о них.
Понимая ее стремление покончить с этим делом, Гордон свернул на Саут-стрит. Дом номер двадцать два был расположен на правой стороне, примерно в середине квартала. Дверной молоток был поднят, значит, кто-то из членов семьи находился дома.
Калли посмотрела снизу на дом. Большой, респектабельный.
— Хотя я в детстве здесь останавливалась, но совершенно его не помню.
Гордон сошел на землю и передал поводья Скипу, а потом помог Калли спуститься. Он взял ее под руку, и они направились к дому.
— По-моему, ты неплохо ладила с сестрами и братом, когда жила дома, — сказал он. — С кем из родных ты меньше всего хотела бы встретиться?
— С Джейн, — ответила она. — Она старшая, точнее, следующая после меня. Всегда была жуткой педанткой. Вечно читала мне нотации о моем буйном поведении и ябедничала родителям. Уверена, это Джейн рассказала отцу, что мы собрались сбежать. И последствия были ужасны, поэтому сомневаюсь, что смогу когда-нибудь ее простить. Той ночью тебя чуть не убили!
— Но не убили же. — Голос Гордона звучал спокойно. Они стали подниматься по лестнице. — Джейн не могла знать, к каким последствиям это приведет. И она была очень молода. Сколько ей было, лет пятнадцать? Вероятно, с возрастом Джейн немного научилась терпимости.
И, возможно, Калли выцарапает сестре глаза. Она с силой стукнула молотком по двери. Нет. Калли не намеревалась выцарапать глаза сестре, но относилась к давнему предательству не столь снисходительно, как Гордон.
Дверь открыл дворецкий, своим видом он почему-то напомнил Калли чучело совы. За два дня она видела троих дворецких, и больше всего ей понравился дворецкий Гордона.
— Добрый день, — произнесла она. — Есть кто-нибудь дома из членов семьи?
Дворецкий нахмурился:
— А вы кто будете?
— Я давно пропавшая родственница. Надеюсь сделать моим родным сюрприз.
Дворецкий по-прежнему хмурился, но между всеми Бруками было некое общее
сходство, и, похоже, Калли прошла тест на внешность.
— Сэр Эндрю и леди Хардинг в настоящее время живут здесь, поскольку в их резиденции идет реконструкция, но сэр Эндрю отсутствует. Леди Хардинг пьет чай в утренней комнате. Я узнаю, принимает ли она гостей.
Леди Хардинг! Наверняка это она уговорила мужа послать человека в Америку, чтобы найти Калли. Вероятно, пытаясь искупить свою вину.
Дворецкий впустил их в холл, но не предложил сесть. Вместо того, чтобы ждать в переднем холле, Гордон тихо двинулся за дворецким и потянул за собой Калли, взяв ее за руку. Дворецкий открыл дверь утренней комнаты и объявил:
— Миледи, пришла особа, которая утверждает, что является вашей давно пропавшей родственницей и желает сделать вам сюрприз.
Элегантно одетая молодая женщина, сидевшая на диване, подняла голову. Ее светлые волосы были зачесаны назад. Воплощение благопристойной молодой матроны, точно, как Калли и ожидала от Джейн. Увидев гостью, леди Хардинг вскочила:
— Кэтрин, ты здесь!
Калли заморгала. Это была не Джейн, а Элинор — другая младшая сестра. У большинства Бруков был одинаковый цвет волос, лишь Калли унаследовала огненно-рыжий, и отец утверждал, будто это ее дьявол пометил. Хотя Джейн и Элинор были похожи, Элинор была ниже ростом и стройнее. Милая и застенчивая. Она была тенью Калли, с обожанием следовала за ней повсюду, иногда даже раздражала ее. Калли думала, что из всех сестер именно Элинор больше всего по ней скучала.
— Да, это я, вернулась домой из диких краев Нового Света, — небрежно промолвила она. — Ты послала человека вызволить меня с войны?
Элинор кивнула. Калли вошла в гостиную и пропустила Гордона вперед.
— Думаю, ты узнаешь моего мужа, ведь он был нашим соседом.
— Боже, лорд Джордж!
Элинор замерла, ее лицо побледнело. Потом она опустилась на диван, закрыла лицо руками, и ее плечи затряслись от рыданий. Потрясенная Калли села на диван рядом с сестрой и положила руку ей на плечо.
— Дорогая, что случилось? Я думала, ты будешь рада меня видеть, ведь ты приложила такие усилия, чтобы вернуть меня домой. — Она мягко похлопала сестру по спине. — Я полагала, что леди Хардинг — это Джейн и она пытается загладить свою вину.
— Как ты считаешь, — хладнокровно спросил Гордон, — если я дам ей пощечину, это поможет ей выйти из истерики?
Подобное отсутствие сочувствия удивило Калли, и она воскликнула:
— Ты не дашь пощечину моей сестре!
Но его слова, видимо, дошли до Элинор. Она подняла голову и достала носовой платок. Промокнув глаза, высморкалась и смяла его в руке.
— Прошу прощения. Я была рада, что Эндрю согласился попытаться найти тебя, но не верила всерьез, что поиски будут успешными. И я… думала, что лорда Джорджа нет в живых.
— Он жив и счастливо женат на вашей сестре. — Гордон прислонился к двери, скрестив руки на груди. — Но, похоже, есть что-то, из-за чего вы чувствуете себя виноватой.
Лицо Элинор сморщилось, и она снова заплакала. Калли помнила, что сестра всегда была плаксивой. Начиная терять терпение, она сказала:
— Почему бы тебе не сообщить нам, в чем дело? Хорошо бы внести ясность.
Элинор посмотрела на нее бледными, водянисто-голубыми глазами. Нежная, словно фарфоровая тонкость ее красивых черт никуда не делась, но она выглядела на двадцать лет старше своего возраста.
— Это я рассказала отцу, что ты сбежала с лордом Джорджем, — промолвила она. — Когда ты уходила, я выглянула из моей комнаты и догадалась, что ты задумала. Но я не ожидала, что это приведет к таким ужасным последствиям! — Она обратилась к Гордону: — Я думала, что вы погибли, и это я во всем виновата.
Калли в ужасе отпрянула от сестры:
— Я считала, что ты меня любишь! Почему ты повела себя так, будто ненавидела меня?
Элинор опять расплакалась.
— Дорогая, может, мне все-таки дать ей пощечину? — спросил Гордон. — Не сильно, только чтобы привлечь ее внимание.
На сей раз у Калли возникло искушение позволить ему, однако… Возможно, будь это Джейн… но только не Элинор. И все же она хотела получить ответы. Калли встала и посмотрела на сестру сверху вниз:
— Элли, почему? Просто объясни, почему ты это сделала? Или я сама дам тебе пощечину!
Сестра судорожно глотнула.
— Я тебя любила, но в то же время ужасно завидовала тебе. Ты была красивой и храброй. Уверенной в себе. Ты никогда не отступала, как бы ужасно отец ни обращался с тобой. Ты была такой, какой хотелось быть мне. Я мечтала быть тобой. — Она перевела смятенный, полный муки взгляд на Гордона. — И я думала, что сама влюблена в лорда Джорджа. Мне отчаянно хотелось, чтобы он смотрел на меня так же, как на тебя. Когда я догадалась, что вы с ним сбегаете, то, поддавшись порыву, рассказала отцу. Мне и в голову не могло прийти, что возникнут такие последствия. — Она опустила голову и тихо добавила: — Я так себя и не простила.