Мэри Патни - Прелестная бунтарка

Калли нахмурилась:

— Трудное детство надо оставить позади, но вряд ли его можно по-настоящему забыть. Шрамы никуда не деваются, и, если их неожиданно задеть, боль вспыхивает с новой силой.

— Вот именно. И по этим шрамам только что ударили дубинкой английские законы о наследовании. Если бы я мог оставить все это следующему по старшинству брату, я бы так и сделал. — Его губы сжались. — Я сейчас счастливее, чем, когда бы то ни было в моей жизни, и я не хочу это терять.

— Ты и не потеряешь. — Капли положила голову ему на плечо. — У нас обоих есть обязанности, особенно у тебя, но у нас есть и большая сила, чтобы сделать наши жизни такими, как мы хотим. Ты можешь построить новый дом и нанять опытных людей управлять поместьем, а сам в это время стать постоянно действующим бунтовщиком в палате лордов.

Гордон слегка улыбнулся:

— Эта роль может мне понравиться.

— Она тебе понравится. Неподалеку от Лондона есть какие-нибудь скромные поместья Кингстонов? Если да, то мы приобретем собственный удобный загородный дом, не занимаясь его поисками.

— Да, в Хертфордишире, если мне не изменяет память. Я там один раз был, и место мне показалось довольно приятным. Надо будет расспросить адвоката, когда мы завтра с ним встретимся. — Он поцеловал жену, вложив в поцелуй глубокую благодарность. — Капли, ты чудо!

Поцелуй стал глубже, руки Капли пришли в движение. Гордон почувствовал, что она расстегивает застежку его брюк. Когда ее пальцы коснулись обнаженной разгоряченной плоти, он ахнул.

— Что ты такое делаешь, черт побери?

Капли усмехнулась:

— Разве не понятно? Я только надеюсь, что все в этом доме собрались наверху и слушают музыку.

Она наклонилась и взяла его восставшую плоть в рот, и Гордон совсем потерял голову. Удовольствие длилось и длилось, и оно будто сплеталось с ощущениями от каскада звуков музыки. Когда Гордон достиг точки, где, казалось, готов был превратиться в пепел, Капли привела его к стремительной разрядке.

Безумие улеглось и сменилось покоем, Гордон прижимал Капли к себе, гладил ее голову и шею. Когда Гордон обрел способность связно говорить, он хрипло пробормотал:

— Если твоей целью было отвлечь меня, то ты ее достигла. Но как же ты?

Гордон погладил соблазнительные изгибы ее талии и бедер, думая о том, как все-таки прекрасно женское тело. Капли попыталась оттолкнуть его руку.

— Это мы обсудим позднее, когда окажемся дома, в нашей замечательной кровати.

— Нет, сейчас.

Хотя она была готова ждать, Гордон заметил ее возбуждение по участившемуся дыханию и румянцу на щеках. И он должен был подарить ей такое же интимное наслаждение, какое она преподнесла ему. Это сблизило бы их еще больше, а Гордон отчаянно нуждался в этом, чтобы выжить, когда его мир снова перевернулся вверх тормашками. Его рука скользнула под подол платья Калли и двинулась вверх по ноге, обтянутой чулком. Шелковое обольщение. Калли ахнула, ее ноги раздвинулись навстречу его прикосновениям. Когда Гордон ощутил ее тепло и влагу, его дыхание тоже участилось. Они уже хорошо знали тела друг друга, и довести Калли до столь же головокружительного завершения, как она его, было легко и приятно. Он поглотил ртом ее вскрик, целуя, вдыхая страсть и возвращая ее обратно вместе со своей собственной. Если он маркиз, то Калли его маркиза, его пара, ровня. А также спасительница. Мудрый человек Киркланд, поставивший в своем кабинете диван! Так гораздо удобнее вести себя непристойно.

— Тебе когда-нибудь рассказывали историю моих родителей? Это был грандиозный скандал.

— Я слышала, что мать была очень красива, скандинавских кровей, и что ты на нее похож, — ответила Калли. — Она была актрисой и умерла, когда ты был совсем маленьким. В детстве я просто принимала эти факты, и мне не приходило в голову задаваться вопросами.

— Мой отец воспылал к ней безумной страстью, и они поженились в считанные недели после знакомства. Страсть быстро прогорела, и отец охладел к жене-актрисе. Он стал заводить любовниц, ее это разозлило. Возможно, она казалась холодной северной блондинкой, но у нее был огненный темперамент. Мать бросила отца и тоже завела любовника. Отец пришел в ярость и начал планировать развод, но она и ее любовник погибли в дорожной катастрофе, когда ехали в экипаже.

Калли поморщилась:

— В детстве ты, конечно, этого не знал.

— Я знал, что отец презирает меня, но не понимал, почему. В самой первой моей школе один мальчишка рассказал мне сплетни о моей матери. Представляешь, какими словами он ее называл? Из той школы меня исключили за то, что я его чуть не убил. Оскорбления в адрес матери стали причиной моего исключения еще из нескольких школ. Я едва помнил мать, но мне было невыносимо слышать, когда ее порочили.

— Я ничего не знала об этом, — прошептала потрясенная Калли.

— Я не мог говорить об этом даже с тобой. В моей семье домашние трагедии были гораздо тише, чем в твоей.

Пальцы Калли зашевелились на его талии.

— Моя мать перенесла несчетное количество беременностей, пытаясь подарить отцу наследника мужского пола, но это было словно проклятье: дочери рождались здоровыми, а сыновья умирали. Когда на свет появился мой брат Маркус, и он оказался здоровым жизнерадостным мальчиком, это было громадным облегчением. — Калли вздохнула. — Но мой отец не удовлетворился единственным наследником, ему нужен был «запасной». И эта следующая беременность убила мою мать.

Гордон тихо выругался.

— Как мужчина мог поступить так со своей женой? Твоя жизнь для меня неизмеримо важнее, чем наличие наследника мужского пола. Хотя я бы хотел, чтобы у меня была дочь, похожая на тебя.

— А ты не возражаешь, если у нее будут светлые рыжие волосы, которые пометил дьявол?

— Нет. — Гордон улыбнулся и покачал головой. — Неудивительно, что ни один из нас не хочет возвращаться в дом, где прошло его детство. У нас обоих были причины сбежать.

— Возвращаться не так плохо, потому что мы будем вместе. Я не позволю тебе ехать в Кингстон-Корт одному! — Калли неохотно высвободилась из его объятий и встала с дивана. — К завтрашнему дню мы немного свыкнемся с этой мыслью. А пока давай поднимемся и послушаем музыку, она нас успокоит.

— Да, пожалуй, иначе я засну здесь на диване, а это будет невежливо.

Калли пригладила волосы, наверное, она вдобавок пользовалась какой-то магией, потому что ухитрилась не выглядеть так, будто только что занималась любовью. Потом Калли улыбнулась, взяла мужа за руку, и они двинулись на второй этаж, откуда доносилась музыка.

Во время концерта Калли расслабилась. Как Гордон и сказал, Киркланд и его жена были превосходными пианистами, особенно когда вместе играли на одном инструменте. Даже не будучи музыкантом, Калли почувствовала, что их игра была любовью, выраженной через музыку.

Чуть позже подавали мороженое. После напитков они с Гордоном ушли, сославшись на усталость, что было правдой, хотя устали они не столько физически, сколько эмоционально. Два квартала до Маунт-роу они миновали молча, обнимая друг друга, как юные любовники.

Вернувшись домой и добравшись до постели, они снова занимались любовью, на сей раз медленно, с нежностью. Вскоре Гордон уснул, обнимая ее одной рукой, но Калли не спала. Он вернулся в ее жизнь с непринужденной уверенностью и умением противостоять вызовам судьбы именно тогда, когда она отчаянно в нем нуждалась. Но сегодня Гордон сам был таким уязвимым, каким Калли его прежде не видела. Она впервые осознала, что нужна ему так же, как он ей. В какой же момент их дружба переросла в то, что мир определяет, как любовь?

Клерк открыл дверь кабинета и доложил:

— Мистер Робертс, к вам пришли лорд Киркланд и лорд и леди Джордж Одли.

Седовласый адвокат поднял голову, явно удивленный:

— Лорд Джордж, какая приятная неожиданность! Полагаю, вы и есть мой пропавший наследник Кингстона?

— Да, это я. — Гордон подал адвокату руку. — Лорд Киркланд и моя жена пришли со мной, чтобы подтвердить мою личность.

— Правду говорят, что вы не похожи ни на кого из родных, но ведь ваша мать была родом из Норвегии?

Если бы адвокат выразил надменность или пренебрежение, у Гордона возникло бы искушение его ударить, но выражение лица Робертса было бесстрастным.