— Возвращаться и не понадобится. По крайней мере я очень на это надеюсь.
Их поцелуй был долгим и самозабвенным, но как Александра ни старалась, ей не приходило в голову ни единого варианта, при котором все могло разрешиться к лучшему для них обоих. И все же он готов был предоставить ей свободу, дать ей возможность самой решить, бежать прочь или остаться. Остаться хотелось безмерно, но сама мысль о жизни в Лондоне ее пугала и отталкивала: слишком многие не желали ее здесь видеть. Укрывшись за богатством и титулом Люсьена, она могла вести лишь жалкую жизнь затворницы, которую вряд ли впустят хоть в один приличный дом.
— Хочешь угадаю, о чем ты думаешь? — мягко спросил Люсьен.
— Это не трудно, — вздохнула Александра, — Тебе не пора? Подготовка к балу — дело серьезное.
— Прости, любовь моя, но мне придется удвоить… нет, утроить охрану. Никаких сюрпризов, кроме тех, которые подготовил я сам!
У него был настолько озабоченный вид, что Александра засмеялась.
— Не считаешь же ты, что я сбегу за пару часов до освобождения! Знаешь, как бы все ни обернулось, ты правильно поступил по отношению к своей кузине. Она так счастлива!
— И не скрывает этого. Все уши мне прожужжала, что я рыцарь без страха и упрека.
— А разве рыцарство тебе не по вкусу?
— Очень даже по вкусу, но поклянись пока никому об этом не рассказывать, иначе моя репутация негодяя погибнет окончательно. Лучше будет подготовить общество постепенно, чтобы не слишком его шокировать. — Люсьен подмигнул с видом мальчишки, задумавшего отменную проделку. — Итак, я спущусь за тобой через пару часов.
— Я буду готова.
Хотя Александра не имела ни малейшего представления о том, когда начнут прибывать гости, Шекспир залаял в первый раз в самом начале восьмого. Она шикнула на него и погрузилась в приготовления. Руки ее так сильно дрожали от нервного возбуждения, что прическу пришлось переделывать дважды. Интуиция подсказывала ей, что Люсьен затеял нечто грандиозное, однако в то, что Фиону можно обвести вокруг пальца, верилось с трудом. Люсьен наверняка переоценил свои силы, и очень скоро ему предстояло это понять. Единственный способ покончить с угрозой в виде Фионы и леди Уилкинс, подумала она, — заключить их в темницу, которая как раз освобождалась, на всю оставшуюся жизнь.
В животе у Александры начинало бурчать от голода, когда явился Томкинсон и с ловкостью, обретенной в течение последней недели, понес Шекспира под полой на вечернюю прогулку. Он был так озабочен, что даже не глянул в сторону Александры, а когда на пороге все-таки обернулся, то застыл на месте.
— В чем дело? — испугалась она.
— Нет, ничего, мисс Галлант… я только… вы сегодня такая… такая…
— Спасибо на добром слове.
Александра присела в реверансе, потом отвернулась от двери — и почти сразу ощутила совсем иной взгляд, от которого по ее телу побежали мурашки. Так смотреть мог только Люсьен.
Александра медленно повернулась, зная, что прочтет в его глазах откровенное желание. Если бы не Томкинсон за его спиной, она бы отреагировала более смело.
— Я с самого начала говорил, что бургунди тебе к лицу.
— Да, но в этом наряде мне не удастся ненавязчиво влиться в толпу.
— Можешь смело переложить все проблемы на мои плечи. — Люсьен протянул Александре руку. — Томкинсон, Шекспир ждет! А теперь, когда мы одни, повтори еще раз, что мешает тебе выйти за меня. Я успел подзабыть со всей этой суматохой.
— О нет, только не сейчас!
— Судьба Розы, верно?
— Ну, это было первым в списке причин! Главная причина — твое неверие в любовь, — едко напомнила она. Вопреки ожиданиям Люсьен засмеялся.
— Ты упустила дурные манеры и поведение, которое не пристало джентльмену. Что ж, посмотрим, что удастся сделать по этому поводу.
Они поднялись по лестнице и пошли к парадной гостиной, где, судя по гулу голосов, собралось изрядное количество народу. Уимбл с непроницаемым видом распахнул двери, и они ступили в тепло и уют просторного, элегантно обставленного помещения.
Первой, на кого Александра обратила внимание, была Фиона Делакруа. Ее глаза — желтые глаза хищницы — светились довольством и отлично гармонировали с желтизной пышного туалета из тафты, очевидно, выбранного по собственному вкусу. При виде Александры она побелела, как мрамор, и издала сдавленный крик ярости, который заставил собравшихся разом умолкнуть. Уроки мисс Гренвилл возобладали над ужасом, и Александра собралась с силами, чтобы хоть отчасти смягчить неизбежный скандал.
В это время кто-то из толпы бросился к ней с распростертыми объятиями.
— Дорогая племянница! Александра! Я уж и не чаял когда-нибудь снова увидеть тебя и обнять!
Герцог Монмут поцеловал ее в обе щеки, потом в лоб и наконец приложился к руке. Все это время Александра стояла столбом, не в силах шевельнуться, не в силах даже дышать. Так вот ради чего это сборище! Помолвка Розы с виконтом Белтоном — всего лишь предлог, чтобы пригласить побольше народу в свидетели ее воссоединения с дядей!
Приглашенные в самом деле не сводили с них глаз, и тут Александра запоздало сообразила, что новый скандал окончательно поставит крест как на ее репутации, так и на надежде найти приличное место.
Она чмокнула Монмута во впалую щеку.
— Дорогой дядя, я не знала, что вы в Лондоне. — Встретившись взглядом с Люсьеном, она прочла в его глазах спокойную уверенность в своей правоте, которая, впрочем, сразу померкла.
— Видишь ли…
Не дав ему договорить, она сняла руку с его локтя и положила на локоть Монмута, в то время как ей хотелось броситься прочь, заливаясь слезами обиды и гнева. Как мог Люсьен быть так слеп? Неужели он думал, что этот спектакль сотрет двадцать четыре года отчуждения и взаимной неприязни? Если так, он глубоко заблуждался!
Александра прямо-таки светилась от радости, представляя своего дядю Розе и Фионе, чья ярость как будто прошла для нее совершенно незамеченной. Однако Люсьен все больше тревожился.
— Дело идет даже лучше, чем я мог надеяться, — заметил Роберт, глядя, как непринужденно Александра болтает с Монмутом.
— Да, похоже… — рассеянно произнес граф, думая о том, что переборщил со своим сюрпризом: если бы он хоть намекнул, что затевается, удар не был бы так силен.
— Зато твоя тетка сейчас лопнет от злости. Когда ты намерен объявить о нашей помолвке?
— В самом скором времени. Держись поблизости. — Хотя внешне это не было заметно, Люсьен знал, что Александра вне себя. Разумеется, он не мог сказать, не мог даже намекнуть на предстоящее свидание с дядей, иначе она бы отказалась сдвинуться с места. Но ведь Александра умна, ей не откажешь в здравом смысле! Должна же она понять, что примирение послужит ей только на пользу! Даже если эта встреча всколыхнула в ней тягостные воспоминания, за сутки она успокоится, остынет и увидит все в ином, менее черном свете.
Тогда-то он и заговорит о браке.
Люсьен подал знак. Когда лакеи начали обносить гостей шампанским, он громко объявил:
— Прежде чем подадут ужин, я хочу сообщить вам нечто очень важное. Роза, подойди, дорогая.
Пока девушка шла к нему сквозь расступившуюся толпу, он искоса разглядывал Фиону. Почтенная матрона казалась совершенно сбитой с толку, словно не могла связать появление Александры с предстоящим объявлением помолвки. Люсьен едва был способен дождаться момента, когда ей все станет ясно.
Роза приблизилась, и он галантно склонился к ее руке.
— Друзья мои, появление моей кузины в Лондоне было обусловлено печальным стечением обстоятельств. Но сегодня все мы полны радости и надежд на счастливое будущее.
Фиона расцвела. Судя по тому, что ее подруги не выразили ни малейшего удивления, они были вполне в курсе происходящего. Итак, она отмахнулась от просьбы держать язык за зубами — тем хуже для нее: некого будет ей винить, кроме самой себя.
Он поднял руку, требуя внимания. Шепот затих.
— Я созвал вас сюда, чтобы объявить о помолвке моей кузины, мисс Розы Делакруа, и моего лучшего друга, Роберта Эллиса, виконта Белтона. Поздравляю, дорогие мои!
Роберт подошел ближе, и Люсьен вложил в его руку трепещущую руку девушки. Все вдруг заговорили разом, кто-то захлопал в ладоши, другие подхватили, и невозможно было сказать, действительно ли в этот веселый шум влился протестующий вопль Фионы, или это ему только послышалось.