Небольшая библиотека Гевина заполнена сотрудниками из аппарата премьер-министра. Я наблюдаю за ним из тени, прежде чем войти в комнату, сказав:

— Я здесь.

Я тут же вижу, как у Гэвина начинает дергаться на щеке жилка, окружающие встают как один и молча выходят из комнаты. Последний закрывает дверь, и мы остаемся одни.

Гэвин выглядит как привидение. На нем рубашка с закатанными рукавами, на шеи болтается полу развязанный галстук, верхние пуговицы расстегнуты.

— Элли... — Хрипит он замолкая.

Я бросаюсь через всю комнату в его объятия. Тихие слезы текут у меня по лицу, как только он хватает меня в свои стальные руки, мне даже немного больно, но в данную минуту мне не до этого.

— Прости меня. Извини... — шепчет он мне в волосы снова и снова, пока слова не превращаются в одно предложение.

Я отрицательно трясу головой, мне не хочется в данную момент говорить о видео. Единственное, что мне необходимо прямо сейчас, обхватить его руками и прижаться к нему.

— Ты в порядке? — Он немного отстраняется, оглядывая меня, дотрагиваясь до моего лица, прижимая ладонь к щеке, другой рукой убирая волосы. Его пальцы нежные, но взгляд, словно жжет мне кожу. — Пресса донимала тебя?

— Только перед твоими воротами.

— Господи. — Он притягивает меня обратно к своей груди. — Элли.

Мне кажется, что в этой позе, мы замерли надолго, но на самом деле нет.

— Ты до сих пор не сделал заявления.

— Мы кружим вокруг и около. Я вообще не хочу ничего говорить.

— Тогда не надо. — Я целую его в шею, подбородок, оставляю легкие поцелую на его лице, потом наклоняю его голову вниз, поднимаюсь на цыпочки и прижимаюсь своим лбом к его лбу.

— Уже все в прошлом и со временем все забудется.

— Это было очень давно. Ты должна знать.

Я киваю.

— Тебе не нужно…

— Я знаю. — Раздается стук в дверь, и Гэвин ругается себе под нос. — Еще две минуты!

— Хочешь, я уйду?

Он еще сильнее прижимает меня.

— Ни за что. Послушай. Я клянусь тебе, я забыл об этом видео. Всего их было несколько, и самым непристойным было это... когда я встречался с девушкой. Обычно она сразу же удаляла их потом.

Паника и боль скручивает мне кишки и оседает на сердца.

— Я не хочу ничего знать.

Раздается еще один стук в дверь, и на этот раз он бормочет громче: «Черт побери!», вздыхает и разрешает войти.

В дверях появляется небольшая группа кабинета ПМ, возглавляемая Стью и Кэролайн. Нужно сказать к их чести, они смотрят прямо мне в глаза и улыбаются.

— Другой вариант — переориентировать новости, — говорит Стью. — Нарыть еще более скандальный материал на других.

— Я не опущусь до такого уровня.

— Не споткнись о свои принципы, — бубнит Стью, Кэролайн встает между ними.

— Мы не можем молча двигаться дальше, делая вид, что ничего не произошло, и мы ничего не видели, — говорит она.

«А что именно произошло?» но я молчу, потому что я нахожусь здесь не как сотрудник его аппарата. Я заинтересованное лицо, девушка, которая проявляет интерес к своему любимому. Я женщина, которая должна находиться рядом с ним, когда он будет проводить пресс-конференцию, показав всем, что я по-прежнему его люблю.

Конечно, я все еще его люблю. И я люблю его из-за его принципов, которые остаются его принципами не зависимо ни от чего.

— Верно, — говорит Стью.

— А что собственно произошло? — спрашиваю я. По-видимому, я не могу удержать свой язык за зубами. Я удивлена, что так уверенно произношу слова, хотя, на самом деле, такой уверенности не ощущаю, но мой голос звучит уверено и твердо, поэтому я продолжаю. — Может, Гевину не следует делать обращение. Не за что извиняться. Это вопиющее нарушение неприкосновенности частной жизни двух людей, которое совершенно не влияет на его способность руководить правительством, и это не новость.

— В теории звучит великолепно, — произносит Стью, в своей характерной особенности способности меня всегда осаживать, вернее мою способность все схватывать на лету и находить решения, так и сейчас, мою еле затеплившуюся надежду, что это может сработать, он решил задушить на корню. — Но это сенсация, поэтому... ему необходимо обратиться к нации.

— И что ему следует сказать? Что да, я занимаюсь сексом? И я взрослый человек. Я думаю, все в этой комнате занимаются сексом, и это не сенсация для канала телевидения.

Стью пожимает плечами.

— Да, но никто в этой комнате не принимает решений, которые принимает он.

Гэвин отпускает меня и с яростью толкает свой стол к стене. Громкий треск раздается в тишине комнаты, он сломал свой стул, впечатав его в стену. Теперь у него сломанный стул. И он по-прежнему в ярости, но это не новость.

— Вот и все. Мы закончили этот разговор.

— Не совсем. — Я поворачиваюсь и встаю перед ним, как бы загораживая всех остальных. Сейчас только мы вдвоем, и это полный отстой, что мы начинаем свой разговор перед его персоналом, но все находящиеся здесь любят и ценят своего ПМ. Сейчас перед ним стоят три специалиста в области коммуникаций и связи с общественностью, поэтому личного пространства просто не может быть.

— Ничего плохого нет в том, что ты обычный человек, Гевин, и все человеческое тебе не чуждо. Но прятаться в данной ситуации — это не выход.

— Я не прячусь. Я ждал тебя.

— Теперь я здесь.

— Нам нужно поговорить.

— Мы поговорим. Но давай разберемся с ситуацией, чтобы специалисты смогли подготавливать средства массовой информации для нашего ответа.

— Нашего ответа? — Удивление и облегчение распространяется по всему его лицу, оно просто ударяет меня в грудь.

Я сжимаю его руку, как только он берет в свою.

— Да.

— Прости меня за это дерьмо.

— Ты должен обратиться к своей стране.

— Это их не касается.

— Скажи им, что ты сожалеешь, что твоя девушка увидела видео пятнадцатилетней давности. Скажи, что тебе стыдно. Скажи, что ты забыл об этой пленке, с тех пор, когда учился на юрфаке, и даже если бы ты помнил о ней, ты все равно бы баллотировался на должность премьер-министра. Потому что один скелет в твоем шкафу — ничто. Все мы люди, и все совершаем ошибки. Но если ты не скажешь: «Да, это имеет последствия», то значит ты сознательно прячешься от этой «сенсации». Ты можешь честно сказать, что теперь более скептически подходишь к вопросу сохранения конфиденциальности. И сильно обеспокоен каким способом цифровые каналы используют личный контент.

Он скрежещет зубами, сжимая челюсть, рассматривая выражение на моем лице.

— Хорошо.

— Хорошо?

Он кивает.

— Я скажу. — Он переводит свое внимание на Стью. — Тебя устраивает?

Мой бывший босс кивает.

— Каждое слово.

— Тогда уходите и оставьте нас в покое.

50.

Элли

Все покидают библиотеку. Я слышу, как Стью всем говорит, что они могут уезжать. Стью обязательно вернется в ближайшее время, чтобы более подробно согласовать ведение пресс-конференции, но пока мы остаемся одни.

Кроме офицера охраны, стоящего у входной двери.

Гэвин останавливает меня, как только мы оказываемся в главном холле, готовые подняться наверх, и он указывает на полицейского, стоящего в фойе.

— Не могли бы вы подождать снаружи.

— Да, сэр.

Он не торопливо идет ко мне, где я поджидаю его на лестнице. На его лице явно читается сильное беспокойство, и мне вдруг приходит в голову (почему я не подумала об этом раньше, не знаю), что это еще не последнее потрясение, которое мне предстоит пережить за сегодняшний день.

— В чем дело? — спрашиваю я, мой вопрос эхом раздается в тишине большого, слишком огромного дома.

Он встает передо мной, его руки скользят мне в волосы, накрывая своими губами. Его поцелуй клеймит. Моя.

Я цепляюсь за него, и он поднимает меня вверх, крепко удерживая перед собой. Я обертываю ноги вокруг его талии, мы поднимаемся на второй этаж, он не опускает меня на пол, пока не оказываемся в его спальне. Он опускает меня в глубокое кресло, а не на кровать.

Он пододвигает ногой пуфик, стоящий напротив другого кресла, и садится прямо передо мной, широко расставив ноги, зажав мои колени.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать. Мне следовало рассказать тебе об этом несколько месяцев назад.