Я закрываю за собой дверь и обращаюсь к офицеру, который был назначен мне на этот рабочий день:
— Шевелись, Тим, я поведу.
Глава 7
Элли
Вторая неделя моей работы одновременно и легче, и труднее, чем первая.
Легче, потому что ПМ пропал в первой половине недели.
Труднее, потому что он на западном побережье, из-за чего наши рабочие дни стали только длиннее.
Легче, потому что я перестала ощущать прикосновение его руки на своей, после того, как он протянул мимо меня руку, чтобы схватить отчет.
Труднее, потому что я замечаю, что постоянно жду его возвращения.
Каждую ночь я хожу на йогу на длиннющие занятия.
Я не обращаю внимания на сны, которые будят меня посреди ночи. В них Гэвин удерживает меня у книжной полки и целует, прикасается ко мне.
К пятнице я достигаю нулевого прогресса в том, чтобы не фантазировать о нем, но фантастического прогресса в том, чтобы заложить основу для того, чтобы Гэвин мог сделать важное заявление о том, что корпоративная благотворительность по сбору средств запланирована на середину июля.
Это немного затруднительно, потому что Стью не хочет включать меня в переписку с организаторами мероприятия, которые являются активистами политической партии. Зато я получила зеленый свет, чтобы работать со спичрайтером ПМ, Дэйвом, который приходит из служебного участка напротив и каждый раз, когда мы встречаемся, приносит мне кофе. А Стью в течение недели бегает взад и вперед.
Мы составляем план информационного обеспечения, который смягчает словесное описание хитроумным способом.
Я так рада этому, и когда Стью сообщает мне в пятницу, что Гэвину нравится план, я всю дорогу до дома широко улыбаюсь, как идиотка.
Саша лежит на диване, когда я вхожу. Она удивленно смотрит:
— Тебя уволили?
Я смеюсь:
— Нет.
— Но сейчас только шесть.
— Конец недели, а ПМ прямо сейчас летит обратно из Ванкувера, так что у меня неожиданный выходной.
Она фыркнула:
— Как долго продлится эта стажировка?
Три мучительно коротких месяца.
— До конца лета.
— Фух. Потому что ты действительно не можешь возиться на работе до бесконечности, где пятничные вечера на деле не свободны. – Она вскакивает и хлопает в ладоши. – Ну, давай же. Ты выглядишь счастливой. И бодрой. Это нужно отметить.
Я поспешно переодеваюсь, и затем мы идем по улице к закусочной, где подают горячие соленые крендельки и яичницу с ветчиной и салями, на подносе с соленьями, ради которой можно умереть.
Мы почти закончили наш первый раунд напитков, и только принесли еду, когда мой телефон завибрировал.
Это письмо от ассистентки Гэвина ко всему коллективу штаба ПМ, извещающее нас, что они вернулись в город, но он освободил свое расписание на выходные, и будет работать на озере Харингтон, в летней резиденции к северу от города.
Я чувствую, как мое лицо вытягивается, прежде чем я вспоминаю, что Саша наблюдает за мной.
— Плохие новости?
— Нет. – Я протягиваю руку к своему напитку. Это совершенно глупо, что я расстроилась из-за того, что не увижу его завтра.
Это совершенно глупо, что я уже планировала пойти завтра на работу.
Мне нужно больше пива.
— Что там?
— Ничего, что помешает выпить сегодня, и что не сможет исправить йога завтра.
— Ты была в ударе всю неделю.
— С каких это пор ты проявляешь такого рода пристальное внимание к тому, сколько раз я хожу на йогу? – Мой телефон снова вибрирует.
На этот раз письмо от Гэвина, снова ко всему коллективу штаба ПМ.
Спасибо за вашу усердную работу на этой неделе. Увидимся со всеми в понедельник.
Возможность видеть его имя в конце сообщения заставляет меня испытать внутреннюю дрожь. И так запросто, моя улыбка возвращается.
— Хочешь еще выпить?
Я хочу и не хочу.
— Еще один. Что-нибудь светлое.
— Из-за йоги?
— Не смейся надо мной. Я ведь никогда не насмехаюсь над тобой, когда ты отправляешься на долгую пробежку, пока обдумываешь всякую ерунду.
Она бросает на меня тот самый взгляд. Рассудительный, задумчивый. Тот, который говорит, что она видит меня насквозь.
— Так ты думаешь, что ты ходишь на йогу всю неделю, потому что это помогает снять напряжение?
Я смотрю на нее смущенно:
— Да.
— Ну, это твоя первая ошибка.
— Почему?
Саша ласково смотрит на меня:
— Шавасана не поможет с сексуальным возбуждением.
— Я не, — я краснею от стыда, — возбуждена.
— Кто прислал тебе сообщение?
Боже мой. Я так попалась:
— Никто.
— Ты работаешь на самого горячего холостяка в стране, Элли. Я не верю тебе. Кто. Прислал. Тебе. Сообщение?
— ПМ, — пищу я, вжимаясь в диванчик.
— Не возбуждена, ну-ну. Ты думаешь о нем прямо сейчас.
Что ж, это было несправедливо. Я думаю о нем постоянно.
— Только потому, что я получила от него письмо три минуты назад.
— Что-то грязное?
— Конечно нет.
— Хочешь, заключим пари, что это было грязным между строк?
— Я выиграю это пари через секунду. Никаких шансов, что ПМ когда-либо сделает что-то неподобающее.
Ее глаза сужаются:
— Интересно.
— Нет. Ничего интересного.
— Ты не говорила, что он не был интересен тебе, что там нет ничего, что он в отношениях или гей, или любая другая причина, которую ты могла дать в объяснение тому, почему между вами никогда не может быть ничего грязного.
— Ты сошла с ума?! Я, — я снижаю голос, — я – стажер. Он – глава правительства. Если не принимать во внимание, как ужасно это будет выглядеть со стороны, то я просто уверена, что не в его вкусе.
— Потому что красивые, стройные рыжеволосые женщины не бывают в чьем-то вкусе.
— Я на самом деле скорее блондинка.
— А они, как известно, никогда-никогда не занимаются сексом.
— Я неуклюжая.
— На самом деле, чаще всего это превращается в прелестную робость.
— Я, — я размахиваю руками в воздухе. Саша! Послушай меня. Я просто обычная женщина. Я никто, чтобы Гэвин когда-нибудь заинтересовался мной.
— Тогда почему ты краснеешь всякий раз, когда проверяешь свою почту?
Потому что у меня самая безумно-примитивная реакция на него. Даже просто при виде его имени на экране.
— Я такая же, как и все в нашей стране. Я думаю, что он невероятный.
Выражение ее лица смягчается, и она наклоняет голову в бок.
— Ооо, Эл. Прости. Мне не следовало дразнить тебя.
— Все нормально. Я сама начала.
— А он невероятный?
— Абсолютно. Он один из хороших парней. А также он великолепен на работе, — я печально смеюсь. – Я думаю, он спит не более четырех часов в сутки.
— Так это просто увлечение?
Я киваю головой:
— Да. А теперь мы будем делать вид, что этого просто не существует, окей? Потому что он именно тот, в ком нуждается наша страна. И я хочу помочь ему любым возможным способом. А пускать слюни на него точно не поспособствует этому плану.
— Заметано. – Она поднимает руку и подзывает официантку. – Я поднимаю за него бокал.
В понедельник я просыпаюсь в четыре утра. Возможно, это из-за того, что я легла спать в девять вечера.
Но скорее всего это из-за того, что у меня голова идет кругом при мысли о том, что сегодня я увижу Гэвина.
Во всем виновата Саша. Ну хорошо, Саша и пиво одинаково несут вину. В пятницу вечером я упала в постель, и мои сновидения перешли от озорных к чему-то намного опаснее: романтичным. Я не могу даже вспомнить все детали, когда просыпаюсь, но каждое утро я немного больше влюбляюсь в него.
И все выходные, что разогревали сладкое чувство, отвлекающее меня от работы, и поход в магазин, и ужин с друзьями, и еще две восхитительные ночи и сновидения, в которых я была обнаженной и пожираемой премьер-министром.
Я потихоньку встаю с постели и принимаю душ, благо, у нас с Сашей отдельные ванные комнаты в разных концах квартиры.
Я тщательно одеваюсь. Черная юбка-карандаш, мои любимые черные Лабутены и серо-зеленая шелковая блуза с коротким рукавом, которую я приобрела в Холт Ренфрю (прим. пер. Сеть элитных канадских универмагов, специализирующихся на роскошных брендах, и дизайнерских бутиков) на распродаже в прошлом году.
Это, безусловно, мой самый сложный наряд. Сексуальный, профессиональный и один из тех, который не может быть проигнорирован.