Роза целеустремленно отправилась в ванную комнату и пустила воду.
— Тебе нужно привести себя в порядок, — скомандовала она своим самым учительским голосом. — От тебя пахнет ночлежкой.
Он кивнул с пристыженным лицом, не без труда поднялся и заковылял к ванной, как ему было велено. Слегка пораженная, Роза мягко добавила:
— Не запирай дверь. На всякий случай, вдруг тебе станет плохо.
Сквозь сумрачный вид блеснула искорка прежнего Найджела, когда он дернул ее за ухо жестом из их давнего детства.
— Все, что скажешь, сестренка, — сказал он с призраком улыбки.
Пока он мылся и брился, Роза кое-как пыталась приготовить еду. Она совсем утратила домашние навыки. Во Франции пища таинственно появлялась по заказу, несмотря на отсутствие постоянных часов на еду, а грязная посуда по волшебству исчезала и вскоре уже сверкала чистотой в дубовых буфетах на кухне. И казалось странным и нелепым возиться с кухонной посудой вместо принадлежностей для живописи. Она чувствовала себя неповоротливой и неловкой. Поставив еду в духовку, она нашла в сумочке аспирин и приготовила для Найджела изрядную дозу и большой стакан апельсинового сока. Глядя на таблетки, подумала, чем он пытался убить себя? Спустя, казалось, целую вечность он появился в дверях ванной комнаты в халате, очень чистый, гладко выбритый и совершенно трезвый.
Он запротестовал, увидев пищу, однако Роза строго заставила его поесть, после того как он проглотил сок и аспирин.
— Ну, Роза, — сказал он наконец, когда она с неохотой позволила ему оставить часть еды на тарелке, — ты тут проделала хорошую работу, спрятав мои галстуки и удалив все острые предметы? Какое счастье, что нет газа, хотя у меня остались кое-какие рудиментарные представления, как устроить себе казнь на электрическом стуле.
Шутка, казалось, сулила добро.
— Нет необходимости, — храбро заявила она, — потому что я останусь тут ночевать и не уеду, пока не буду уверена, что с тобой все в порядке.
Его реакция удивила ее.
— Останешься на ночь. О, Роза, неужели правда? Я хочу сказать, неужели ты не против? — искреннее признание своего страшного отчаянного одиночества, которое сделал Найджел, сжало ей сердце.
— Конечно, нет. В конце концов, я ведь твоя сестра.
В ответ на это Найджел поглядел на нее достаточно испытующе, прежде чем признал:
— Да, конечно, это так.
На следующий день она не стала отправлять его на работу. Позвонив в его контору, она обнаружила, что кудахчущая секретарша уверена, что Найджел болен вирусным гриппом, об этом было произнесено много слов, и нет, он не должен появляться, пока не поправится окончательно.
Она отослала прочь уборщицу, заверив ее, что на оплате это не отразится, и получив любопытный, понимающий взгляд в ответ на свои придуманные объяснения, сопровождавшиеся пожатием плечами: однако женщине было явно все равно. Найджел встал довольно поздно, но позавтракал плотно. Роза предложила ему погулять на свежем воздухе. Ей хотелось рассказать Найджелу кое-что из своих новостей. Предвкушение, что ее появление окажется для всех громом среди ясного неба, потерпело полнейшее фиаско, и сейчас ей с нетерпением хотелось узнать реакцию Найджела.
Она намеревалась представить ему основательно подчищенную версию событий, но после того как увидела его на дне пропасти, почувствовала необходимость быть с ним честной, в принципе, если не в фактах. Или же настолько честной, насколько она могла себе позволить, не выдавая глубины своих чувств к Алеку.
Пока они гуляли, она объяснила, что поехала еще на одни летние курсы во Францию, упомянув об этом вскользь, так как Филиппа могла случайно проговориться про ее визит в Бретань. Однако Филиппа, с типичной для нее хитростью, держала Найджела в полнейшем неведении. Роза сказала ему, что Билл Поллок был руководителем, что он убедил ее решиться пойти в художественную школу, в которой занятия начнутся на следующей неделе. Затем, после некоторых колебаний, бросив на него украдкой косой взгляд, она добавила:
— Я познакомилась во Франции с одним мужчиной.
— Я так и подумал, — заметил Найджел, его остроумие, очевидно, полностью восстановилось. — Я имею в виду, честно, Роза, что ты совершенно неузнаваема. Одежда, волосы, все. Раньше просто держала свой огонь под спудом. Догадываясь, что тебе было по-настоящему интересно во Франции. — Он бросил на нее острый взгляд.
— Было не совсем так. Я просто решила, что поездка во Францию даст мне шанс немного развеяться. Я переменила свою внешность совершенно хладнокровно. Несколько покупок в магазинах, парикмахеры, все прочее. Сработало здорово. Беда в том, что получила я больше, чем рассчитывала.
Что-то звонкое и хрупкое в ее голосе заставило его остановиться. Он направил на нее взгляд. Роза почувствовала, как ее оборонительный вал рухнул, взор затуманился. Сочувствие расслабит ее и превратит в хныкающую развалину.
— Роза, — печально пробормотал Найджел. — Ты тоже была обижена, да?
Ее слезы каким-то образом восстановили его. Пока она рыдала в его объятьях, к нему вернулось уважение к себе.
Найджел имел лишь самые смутные представления о Художественной школе. Сам он никогда не был наделен ни малейшей крупицей художественного таланта, и хотя не скупился на похвалы через плечо Розы всякий раз, когда видел ее рисунки, никогда не претендовал на понимание предмета. Он считал ее смену рода деятельности эксцентричной, но чем-то, на чем женщина могла и выиграть. И в самом деле, он, казалось, не принял все слишком всерьез, хотя и изобразил неодобрение. Он даже оглушительно рассмеялся, когда вообразил, как Рональд и Энид восприняли письмо Розы, и это помогло Розе развеять страх от предстоящей встречи с ними. Через пару дней терапии бездельем Найджел объявил о своем решении вернуться на работу.
— Это единственный способ выбросить ее из головы. Плюс к тому я ожидаю кое-кого, кто будет готов утешить меня.
Роза поняла, что ее роль спасительницы приближается к финишу.
— Хорошая мысль, — присоединилась она. — Мне завтра нужно будет посмотреть несколько комнат, так что я скоро больше не стану стеснять тебя.
Хотя Роза звонила Филиппе, чтобы держать ее в курсе событий, верность Найджелу как-то запрещала ей остановиться у нее. Почувствовав это, Филиппа не настаивала на своем приглашении.
— Комната? Звучит немного гнетуще. Это обязательно? Нечто вроде современного эквивалента мансарды?
Роза улыбнулась, подумав с чувством вины о нетронутом счете у Коуттса.
— Не совсем так, но мне не нужно много места. Все необходимое для занятий живописью есть в колледже, и я не буду проводить много времени дома. Так что мне действительно место требуется лишь для того, чтобы есть и спать.
— Почему бы тогда тебе не остаться здесь? — неожиданно спросил он. — Я тоже здесь почти не бываю. Тут ведь две спальни, так что ты не будешь меня стеснять. Если не будешь обращать внимания на случайные вещи, которые начинают стучать по ночам.
— Ты это серьезно? — спросила Роза, удивленно глядя на него. Она в глубине души боялась неизвестного ей одиночества, и ей не хотелось жить одной. А делить комнату с незнакомой девушкой у нее тоже не было желания, хотя утешающе было бы иметь кого-то, кому не безразлично, жива ты или мертва.
— Разумеется, серьезно. И не потому, что ты моя сестра, и я вижу в этом свой долг либо что-то вроде такой же чепухи. Скорее, потому, что ты, вероятно, единственный человек, с кем я могу жить вместе и от кого не полезу на стенку. Кроме того, — добавил он невзначай, — ты вообще-то мне не сестра.
Так и решили. Рональд и Энид, которых невероятно поразило письмо Розы, заметно успокоились, когда она позвонила им и дала свой новый адрес. По их мнению, она не могла окончательно сбиться с пути истинного, раз ее компаньоном был Найджел.
— Хорошо, Роза, — модулированным голосом произнес отец, — я полагаю, что ты достигла такого возраста, когда едва ли станешь обращать внимание на всяких там длинноволосых бездельников.
— Я надеюсь, что ты будешь создавать полезное искусство, моя дорогая, — суетилась Энид. — Жена племянника Мойры Джерман иллюстрирует детские книжки. Они просто очаровательны. Возможно, она могла бы тебе помочь наладить кое-какие связи. — Роза терпеливо выслушивала это и гадала с усмешкой, о чем сейчас сплетничают ученицы в Холитри.