Затем, как-то утром, ее глаза открылись, чтобы обнаружить, что окружающий мир снова сфокусировался, а его краски немыслимо ярки. Женщина в униформе сиделки, находившаяся у кровати, глядела на нее.
«Видимо, я в госпитале», — подумала Роза.
— А, проснулись, я вижу, — приветствовала ее сиделка, мягко добавив, когда Роза, приподнявшись, оглядела знакомую спальню: — Не двигайтесь так резко, вы были очень больны.
Роза откинулась назад, ошеломленная, а в это время сиделка Джордан объяснила ей, что у нее было тяжелое воспаление легких, но теперь все идет на поправку. Ей действительно следовало лежать в госпитале, однако мистер Картер настоял на домашнем лечении с круглосуточной сиделкой. Пять дней она пролежала в забытьи.
— Вам нужно окрепнуть, — поучала ее сиделка. — Вы были анемичной и очень изнуренной. Прямо так и напрашивались на то, чтобы первый попавшийся вирус свалил вас с ног.
Анемичная? Изнуренная? За два года работы в Холитри Роза не проболела ни одного дня. Как назло, всегда была здорова.
— Я должна покинуть вас на минутку, чтобы позвонить по телефону, — продолжала сиделка. — Мистер Картер требует самых регулярных бюллетеней о вашем состоянии. — Розе почудилось, что женщина подмигнула ей. Откинувшись назад на подушки, обессилев, она слушала звук голоса миссис Джордан в соседней комнате.
Затем она подверглась обычным процедурам — измерению температуры, давления и пульса — и послушно проглотила несколько пилюль. Боль ушла, однако голова еще кружилась.
— Вы ничего не ели, — продолжала сиделка. — Лежали под капельницей.
Роза не могла себе представить, глядя на все оборудование, стоящее возле ее постели, что все это лечение и уход должен был оплачивать Найджел. Она прекрасно могла бы лечиться и в госпитале, в конце-то концов. Ее мозг настроился на воспоминание о чековой книжке Коуттса. Правильно ли будет воспользоваться деньгами Алека, чтобы отдавать долг Найджелу? Или будет правильней не отдавать долг Найджелу деньгами Алека? Алек не думал о деньгах, в конце концов, в то время как Найджел имел лишь то, что зарабатывал. Как все сложно. Она в изнеможении откинулась на подушки.
Сиделка Джордан знала без слов, когда давать ей пить. Холодная вода показалась вкуснее нектара. Случайное упоминание о хлебе с маслом вызвало у нее танталовы муки. Как раз в это время она услышала, как распахнулась парадная дверь, а затем в квартире раздались торопливые шаги Найджела. Сиделка тут же деликатно вышла из комнаты. Найджел наклонился над постелью.
— Роза! — Его лицо оживилось, стало озабоченным. — Ты вернулась? — Он сел в кресло сиделки и взял ее за руку. — Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше. Я почти ничего не помню. Найджел, сколько все это тебе стоило?
— Гроши, — ответил он кратко. — Те первые пара дней особенно. Я не хотел, чтобы тебя перевозили. Мне сказали, что если ты будешь находиться все время под полным медицинским наблюдением, то необходимость в госпитале отпадает. Мне подумалось, что тут тебе будет не так страшно. — Розу это невероятно тронуло. Найджел продолжал: — Я не хочу об этом больше ничего слышать, Роза. Просто погашен один маленький должок, после всего того, что ты сделала для меня. Вдобавок, я чувствую себя виноватым. Врачи сказали, что ты ничего не ела и что у тебя симптомы истощения. Подумать только! Я ведь делил с тобой квартиру эти два месяца и был так поглощен собой, что даже ничего и не заметил!
Он несправедлив к себе, подумала Роза. Их образ жизни был таков, что они редко виделись, разве что за завтраком, когда ни один из них в любом случае не был в своей лучшей форме.
— Я позвонил в твой колледж, — продолжал Найджел. — Этот мужик, Поллок, звонит теперь каждый день мне на работу. Прямо-таки патологически заворожен твоей болезнью. Они не ждут тебя назад еще несколько недель. Я сказал им, никаких посетителей, во всяком случае, не сейчас. В соседней комнате стоят цветы от Поллока. Сиделка не разрешила поставить их здесь, поскольку они потребляют кислород. Еще твои одноклассники прислали тебе открытку.
Он отправился ее отыскивать. Это оказалась гигантская открытка с пожеланиями скорейшего выздоровления, нарисованная в виде плаката яркими красками, сюрреалистическая и очень забавная. На ней расписались все студенты ее класса. Имелась даже строчка: «С наилучшими пожеланиями скорейшего выздоровления. К. Мадер», написанная тонким, паучьим почерком.
— Как мило, — промурлыкала Роза и снова рухнула в блаженный сон.
Ее сильный от природы организм в сочетании с неограниченным сном и регулярным, здоровым питанием способствовал быстрому восстановлению сил. Найджел совершал набеги на магазины, торгующие деликатесами, притаскивая ей маленькие угощения в виде копченой осетрины, швейцарского шоколада и круглогодичной земляники. Роза стыдилась сама себя. Ведь это была полностью ее вина, что она свалилась без сил. Она надеялась, что этот кризис станет вехой, отмечающей закрытие очередной главы в ее жизни. Впредь она решила работать менее интенсивно, больше отдыхать; она забудет про все прошедшее и начнет создавать для себя более разумную новую жизнь. Найджел был великолепен. Он не подпускал Энид и Рональда и строго-настрого запретил ей принимать Поллока.
— Я не хочу, чтобы ты даже вспоминала про колледж, — пригрозил он. — Я знаю тебя, Роза. Сейчас ты начнешь нервничать, что не занимаешься делом, и отправишься на учебу, еще не поправившись как следует. Что касается дружища Поллока, то для него ты все еще находишься на пороге смерти. А когда ты сможешь выходить на улицу, я отпрошусь на работе и лично буду следить за твоим выздоровлением. Ты абсолютно ненадежный человек.
Протесты были бесполезны.
— Долг платежом красен, — насмехался он над ней. — Я не забыл, как ты за мной надзирала. Разве ты не помнишь, как запрещала мне даже запирать дверь уборной?
Общество Найджела напоминало теплый душ. Оно не требовало от нее никакого напряжения. Порой ей казалось, что она вернулась в те детские годы, когда они жили дома. Поэтому, естественно, он командовал, и это было утешающим традиционным, а не унизительным и угнетающим, и она ничего не имела против. С радостью подчинилась выздоравливающая Роза его плану свозить ее на неделю за город.
— Надеюсь, слишком холодно не будет. Как говорят лекари, свежий воздух и движение хорошая вещь, когда они в меру. Конечно, было бы приятно получить немного зимнего солнышка, но я не рискну везти тебя за границу. Нам только нужно будет закутаться потеплее.
И вот таким образом в одно ясное ноябрьское утро Роза еще раз обнаружила себя на переднем сиденье автомобиля Найджела, закутанная в шотландский плед и держащую путь в Котсуолдс.
Они поселились в «Лайгон армз» на Бродвее. Комната Розы восхитила ее своей комфортабельностью и старомодным очарованием.
Найджел хорошо знал эти места, ведь там, в Глочестершире, когда-то жила его семья, прежде чем Энид вышла замуж за Рональда Ферфакса. Он оказался внимательным и интересным гидом, постоянно заботящимся об ее удобстве. Роза ощущала себя обманщицей. Она только быстро уставала, а в остальном чувствовала себя прекрасно и ела, впервые с лета, с настоящим аппетитом. Найджел так же хорошо ориентировался в меню и винах, как лондонский таксист в улицах с односторонним движением. Где бы они ни обедали, официанты бросались выполнять его заказы. Если блюдо оказывалось менее чем удовлетворительным, он отсылал его назад и получал подобострастные извинения. Прежде Роза не знала о такой стороне натуры Найджела. Неудивительно, что он сумел должным образом зарекомендовать себя в Сити.
Роза нарочно не взяла с собой даже блокнота для эскизов. Она чувствовала, что обязана уделять Найджелу целиком и полностью свое внимание, ведь он так много сделал для нее, да к тому же ей все еще не хватало энергии, чтобы что-то создать. Успокоившись, расслабившись, она предавалась приятному ощущению свободы от любой ответственности. Она отказалась сталкиваться с тем притаившимся страхом, который начинал подниматься в ее голове всякий раз, когда она намеревалась взять в руки нити своей нормальной жизни. Там не было ничего уютного и утешительного. Одиноко, напряженно, болезненно, да и будет ли когда-нибудь по-другому? Какие бы решения она ни принимала, намереваясь пересмотреть свое отношение к работе, чем дольше она оставалась вдали от нее, тем более угрожающей казалась перспектива возвращения. В конце концов нельзя сказать, что всем активно нравились порядки в колледже. Он давал какие-то рамки для ее учебы, однако в творческом плане она знала, что плывет против течения. Алек предупреждал ее об этом. И это не было так уж плохо. Однако, чтобы плыть против течения, требовалось так много сил, так много энергии… Она прогнала эти мысли в сторону.