Мэйдлин Брент - Превратности судьбы

Утром того мартовского дня, в год Кабана, когда в Цин Кайфенг появился безобразный незнакомец, я проснулась в отчаянии, потому что ничего не изменилось. Думаю, что это было глупо, ведь я уже давно знала: неприятности не проходят сами по себе за одну ночь. Мои, по крайней мере, никуда не денутся.

Мне нужно было как-то кормить пятнадцать девочек и мисс Протеро, а в маленьком погребе, служившем нам кладовой, было пусто, если не считать нескольких картофелин и миски проса. Проблему можно было решить одним единственным способом — сегодня я должна идти в город Ченгфу и попытаться украсть там немного денег.

Я спала на матрасе из соломы, которая давно уже превратилась в комья. Матрас лежал на голом полу. Я дрожала, натягивая на плечи старенькое одеяло. По опыту я знала, что бесполезно просить милостыню на улицах Ченгфу. Люди в городе были щедрыми, они считали нищенство благородным занятием, потому что, подавая милостыню, человек проявляет милосердие, и горожанам нравилось быть милосердными. Однако «Гильдия нищих» ревностно следила за соблюдением своих прав. «Гильдия» никогда бы не позволила молодой особе женского пола, особенно такой, как я, заниматься нищенством, даже время от времени. Нищие считали меня «янг куй-цу» — чужой, дьявольским отродьем.

Год назад, когда мне исполнилось шестнадцать, я уже пыталась просить милостыню. Случилось это вскоре после того, как мисс Протеро в первый раз заболела. Трое мужчин из «Гильдии» поймали меня. Я свободно говорила на мандаринском наречии, это был родной для меня язык. К счастью, мне удалось как-то рассмешить этих нищих, и они просто побили меня палками. Иначе, мне бы отрезали уши. Я и сейчас помню, как у меня одеревенели плечи, помню, как, вернувшись в миссию, наврала мисс Протеро, что упала в канаву и ушибла спину.

«Мне придется опять ей сегодня врать», — уныло подумала я.

Сквозь ставни было слышно пение птиц во внутреннем дворе. Я знала, что давно пора вставать. Было начало седьмого. Мне не хотелось вставать с постели, потому что я боялась наступающего дня. Но нужно его прожить. Чтобы дойти до Ченгфу, понадобится два часа, и столько же на обратную дорогу. Но прежде нужно многое сделать. Из-за старой занавески, отделявшей меня от остальных в длинной комнате, мне было слышно, как просыпаются дети. Кими, младенец, хныкала. Я слышала голос Юлан, которая успокаивала малютку.

Я отбросила одеяло, встала и быстро обтерлась губкой. Перед тем как лечь спать, я наносила воды в таз, стоявший в моем закутке. Я надела куртку, брюки и сандалии. Одежда на тонкой стеганой подкладке не очень грела, но я знала, что, как только начну работать, согреюсь.

Единственное во всей миссии зеркало было в комнате мисс Протеро, на туалетном столике. За прошедшую зиму я продала почти все, без чего мы могли обойтись, но у меня в комнате был длинный бронзовый щит, замурованный в стену. Я его старательно чистила. Это было мое зеркало. Сорок лет назад, когда мисс Протеро и ее сестра приехали работать в деревню, на месте миссии стоял полуразрушенный храм. От тех времен остался только древний бронзовый щит, потому что мисс Протеро убрала все изображения свирепых китайских богов, когда храм перестраивался под миссионерскую школу. Случилось это задолго до моего рождения и задолго до того, как миссия «Христианский Китай» отправила моих родителей в помощь мисс Протеро.

Я не помню своих родителей. Оба они умерли от холеры. Эпидемия разразилась в тот год, когда я родилась. Тогда же умерла и мисс Аделаида Протеро. Осталась ее сестра, Виктория.

Мне нравилось мое необычное зеркало. Его неровная поверхность все искажала. В зеркале мои большие круглые глаза и огромные ступни не казались уродливыми. Бронза скрывала странную белизну кожи, особенно зимой, когда не было загара, придававшего коже естественный вид. Когда я смотрелась в свое зеркало-щит, я представляла себя хорошенькой девушкой с нежной желтой кожей, красивыми узкими глазами и маленькими ступнями. Я радовалась тому, что мисс Протеро не разрешала бинтовать детям ноги. Хоть в этом я была похожа на них.

Быстро причесавшись щеткой из обожженной глины с сосновыми иголками, я отодвинула занавеску и пошла между двумя рядами матрасов будить детей. Кики лежала, аккуратно завернутая в пеленки, в ящике от парты, который я принесла из классной комнаты. Рядом с ней присела на корточках Юлан. Ей было четырнадцать, и она была самой старшей девочкой в миссии. Она улыбнулась мне.

— У малышки появился новый зуб, Луци. Теперь ей станет лучше.

Никто из детей не мог правильно произнести мое имя — Люси. «Луци» — самое большее, на что они были способны. Юлан, говоря со мной по-китайски до полудня, нарушала правила. Девочки должны были говорить по-английски, или, по крайней мере, пытаться, все утро. Но мисс Протеро была уже несколько месяцев прикована к постели, а я — так занята, что у меня просто не хватало времени, чтобы заниматься с детьми английским. А в общем, я считала, что это не имеет значения. Покинув миссию, они вряд ли будут хоть когда-нибудь говорить на этом языке.

Я распеленала ребенка. Похоже, малышка растет нормально: у нее хорошее упругое тельце. Хотя все может измениться, если мне не удастся заполнить нашу кладовую в ближайшее время.

— Поменяй пеленку и покорми ее, — сказала я по-китайски.

— Молоко осталось, Луци?

— Немного. Я постараюсь сегодня достать еще в деревне. Есть кусочек вяленой рыбы. Разотри его с соевой лепешкой, добавь теплого молока. Так ей будет легче глотать.

Я встала и оглядела комнату. Дети надевали подбитые ватой куртки, брюки и галдели. Младшим хотелось поиграть, устроить шумную возню, но старшие быстро призывали их к порядку. Нужно было работать. Троих девочек, от десяти до двенадцати лет, я назначила присматривать за младшими.

— Дети, внимание! — крикнула я. — Отряд Чуйи убирает в спальне, Мейлин — в школе, а Майчай — в столовой и коридорах. Когда закончите, большие девочки принесут воду из реки, чтобы все хорошо вымылись.

Протестующие вопли были мне ответом. Они хотели, чтобы воду сначала подогрели в кухне. Мы всегда так делали зимой.

— Из реки, — я была непреклонна. — Не будьте детьми, снега давно не было, и сегодня у меня нет времени греть воду. Мне нужно в Ченгфу. Когда везде будет чисто и все вымоются, собираемся в классе на утреннюю молитву, затем — завтрак.

Все снова загалдели: старшие раздавали задания в своих маленьких отрядах. Я не возражала против нарушения правила мисс Протеро — говорить по-английски по утрам. Но ее привычка содержать все в чистоте настолько глубоко укоренилась во мне, что мне даже в голову не приходило от нее отказаться. К тому же я знала, насколько это важно. Ведь благодаря этому нам не раз за все эти годы удалось избежать многих болезней. «Чистота следует за Набожностью, дорогая Люси», — постоянно твердила мисс Протеро. Но, честно говоря, мне кажется, что для нее чистота была все-таки на первом месте.

Я задержалась на минуту, чтобы посмотреть, как Юлан меняет пеленки. Она была очень красивой и доброй девушкой. Уже не в первый раз я пожалела о том, что мисс Протеро не разрешает мне продать Юлан в батраки или наложницы. Все равно ничего другого из нее не выйдет, когда она покинет миссию. Мы не сможем ее долго держать. Деньги за Юлан помогли бы нам прожить несколько месяцев. Я знала, что старый господин Чуан, который жил в большом доме на другом берегу реки, охотно бы дал за нее хорошую цену. Так он мне сам сказал.

Однако мисс Протеро гневно отвергала такие предложения.

— Это варварство! — кричала она, ее щеки пылали от негодования. — Неужели они думают, что мы спасаем брошенных ими младенцев и воспитываем их для того, чтобы сделать из них наложниц или рабынь?

Но, покинув миссию, они все равно становились наложницами и рабынями, хотя мисс Протеро свято верила в то, что устроила их на работу в «хорошую семью». Проведя больше половины жизни среди китайцев, она так и не поняла многих обычаев. Для меня такой образ жизни был естественным и неизбежным, даже если мне не все нравилось. Я его принимала, потому что родилась здесь. Что касалось девочек, результат был предопределен. Мне было жаль отдавать их бесплатно, ведь мы могли получать за них деньги. У нас всегда были новые малыши, которых нужно было кормить.