Я разделась и надела специальный халат. Этот халат и простыни использовались только для родов. Мы кипятили их с карболкой. У меня едва хватило времени чтобы подготовить Лиу, все вымыть и продезинфицировать, как меня учила мисс Протеро. Дети у Лиу рождались быстро, и меньше чем через два часа все закончилось. Я была по-настоящему счастлива, что родился мальчик. У Лиу и Лока была дочь, и они не бросили ее умирать и не отдали в миссию, а оставили в семье. Они были хорошими людьми, и я была рада, что у них родился еще один сын.
Устроив Лиу с ребенком поудобнее, я позвала Лока посмотреть на новорожденного, а сама отправилась в сарай помыться и переодеться. Я складывала чемодан и радовалась, что мне не пришлось воспользоваться щипцами и накладывать швы, когда услышала возбужденные голоса неподалеку. Как только я вышла на узкую улочку, человек десять позвали меня.
— Луци! Иди поговори!
— Еще один чужой, с золотыми волосами!
— Он не напустит на нас порчу, если посмотрит, Луци?
И я увидела его. Самые храбрые стояли рядом с пони, на котором сидел незнакомец, другие опасливо топтались сзади. Они давно уже привыкли к мисс Протеро и ко мне, но этот чужак был более странным, чем мы обе, и даже более уродливым. У него были волосы цвета бледного золота, а глаза — синие, как летнее небо. Лицо — не желтое и не белое, а обветренное и обожженное солнцем — бронзовое. Синие глаза, такие же некрасиво круглые, как и мои, только он их прищурил, поглядывая вокруг себя. Он был без шляпы. На нем были бриджи и короткое пальто песочного цвета. К крупу пони привязан длинный узел из непромокаемой ткани. У него был вид человека, путешествующего уже много дней или даже недель, которому часто приходится спать в одежде под открытым небом, но, несмотря на это, он, казалось, привык командовать, а не подчиняться.
Он свободно сидел в седле прямо перед южными воротами деревни, беспристрастно глядя на толпу, окружившую его. Когда я подошла поближе, он поднял руку, чтобы все замолчали, посмотрел на клочок бумаги в другой руке и произнес несколько слов, очевидно, думая, что говорит по-китайски. Я бы ни за что не догадалась, если бы не привыкла к китайскому мисс Протеро. Даже после стольких лет, прожитых в Китае, она говорила с ужасным акцентом. Безобразный чужак повторил свою речь. Мне удалось разобрать всего несколько слов: «Я… смотрю… большой человек… нож склонился».
Он замолчал и посмотрел на толпу. Увидев, что его не поняли, он пожал плечами и раздраженно поджал губы. Толпа подтолкнула меня к нему. Те, что побоязливее, без сомнения, надеялись, что я смогу успокоить незнакомца. Я сказала:
— Добрый день, сэр! Могу я чем-нибудь помочь?
Он подался вперед, чтобы взглянуть мне в лицо, но оно было скрыто под соломенной шляпой кули, поэтому он сказал:
— Сними шляпу, девочка.
Когда я повиновалась, он выпрямился в седле и сказал:
— Черт меня подери! Англичанка! Что ты здесь делаешь?
— Я пришла в деревню принимать роды, сэр.
Брови над холодными глазами медленно поднялись.
— В самом деле? И сколько же тебе лет?
— Семнадцать, сэр.
— И ты пришла из?..
— Миссионерской школы, — подчеркнуто сказала я, — вон там, на холме.
— Что ты делаешь в «миссионерской школе вон там, на холме»?
— Я живу там. Присматриваю за детьми, сэр.
Крестьяне, довольные, кивали друг другу. Они не понимали ни слова, но гордились, что смогли найти человека, который умеет говорить с чужим на его языке. Они выросли в собственных глазах. Безобразный чужак спросил:
— Как тебя зовут, девочка?
— Люси Уэринг, сэр. — Я машинально отвесила ему небольшой поклон, как учила мисс Протеро. И вдруг на мгновение я забыла о том, что китайская девушка обязана вести себя покорно и почтительно с мужчиной. Должно быть, английская кровь взыграла во мне: я так разозлилась на этого человека за его бесцеремонность, что почувствовала, как горят щеки. Я лихорадочно пыталась представить себе, как бы повели себя на моем месте барышни из «Гордости и предубеждения». Очень глупо, даже для меня. Те барышни были богаты, жили в больших домах, и у них были слуги. А я — Люси Уэринг, у меня пятнадцать голодных ртов и пустая Кладовая. Тем не менее я холодно сказала:
— Если вам неловко представляться такой особе, как я, умоляю, не трудитесь.
Я была горда собой: я сразила его наповал. Однако незнакомец сражен не был. Несколько секунд он, словно оценивая, смотрел на меня и затем сказал:
— Фолкон. Роберт Фолкон. Ребенок хорошо себя чувствует?
Неожиданный вопрос сбил меня с толку.
— Ребенок? — как эхо повторила я, почти заикаясь. — Ах… да. Я хотела сказать… да, спасибо. Мне пришлось перевернуть его в утробе, но сейчас с ним все в порядке и с матерью — тоже.
К моему удивлению, уродливый чужак широко улыбнулся. Улыбка была неприятная, но я заметила, как в его глазах промелькнуло искреннее изумление.
— Господи! Запустить бы тебя в английскую гостиную, Люси Уэринг. Добропорядочные английские дамы встали бы на дыбы, конечно, если бы у них таковые имелись. Но у английских дам ниже талии ничего нет, разумеется.
Я понятия не имела, о чем он говорил, но мое возмущение прошло, уступив место неловкости. Европейцев, с которыми я встречалась за свою жизнь, можно было пересчитать на пальцах одной руки, и все они были достаточно старыми. Этот чужак был первым молодым англичанином, попавшимся мне на пути, и, хотя я, естественно, считала его безобразным, он пробудил во мне какое-то особенное чувство. Надев шляпу, наполовину скрывшую лицо, я сказала:
— Я должна вернуться в миссию. Могу я вам еще чем-нибудь помочь, мистер Фолкон?
Я думала, что он захочет купить продукты в деревне или остановиться на ночлег, но он сказал:
— Я пройдусь с тобой.
Он спешился, взял у меня чемодан и пошел рядом через южные ворота, ведя пони на поводу. Я слышала, как крестьяне изумленно вскрикивали, увидев, что он взял чемодан у женщины, но делала вид, что для меня это само собой разумеется.
Когда мы стали подниматься на холм, он спросил:
— Знаешь здесь какой-нибудь храм? Старый храм?
Трудно было не улыбнуться.
— Здесь сотни храмов, сэр, и большинство — старые. Маленькие и большие, действующие и пустые.
Они есть у каждой деревни, вдоль дороги в Ченгфу, хотя многих и не видно: они спрятаны в рощах по обеим сторонам дороги. Он объяснил:
— Я ищу один определенный храм.
— Храм Будды, или Конфуция, или одного из старых богов?
— Предлагаешь мне большой выбор?
— Да, мистер Фолкон. Видите ли…
Он нетерпеливо перебил:
— Не важно.
Мы пришли. У стены миссии он остановился, поставил чемодан и расстегнул пальто, достал из внутреннего кармана плоский кожаный бумажник и вынул из него сложенный в несколько раз кусок пергамента. Разложив его на седле, он жестом приказал мне подойти. Карта была сделана черными чернилами. Масштаб не обозначен, но я увидела один или два холма, реку, несколько рощ и город или деревню, обнесенную забором. Никаких названий не было.
— Здесь кое-чего не хватает, — сказал мистер Фолкон. — Существует вторая часть. Прочитать карту можно, только сложив обе части вместе, но предположительно в этом районе находится храм. Может быть, ты знаешь это место?
Подумав немного, я покачала головой.
— Здесь сотни таких мест, сэр. Китайские деревушки похожи одна на другую. Одно могу сказать — это не у нас река течет в другую сторону.
Пожав плечами, он сложил пергамент и спрятал его.
— Загадки отгадывать умеешь?
— Не думаю. Опыта маловато, мистер Фолкон. — Так это вы загадку пытались рассказать в Цин Кайфенг?
— Да. Фонетический перевод. Его сделал один английский купец в Тяньцзине. Уверял, что прекрасно говорит по-китайски. Похоже, он меня надул. Ты хоть слово поняла?
— Не очень много, сэр. В китайском языке одно и то же слово имеет разные значения в зависимости от тона, с которым произносится. Поэтому чуж… я хочу сказать, иностранцу, трудно. Но там, кажется, что-то было о большом человеке и ноже? — торопливо продолжила я.
— Боже! Вот, значит, как получилось! — Он покачал головой и печально улыбнулся. — Ну хорошо, послушай все по-английски:
Под ним — великана нож,