— Как скажешь, Ник, дорогой. Повязка готова, теперь можешь меня поцеловать.
Он улыбнулся и погладил мою шею.
— Бесстыжая девчонка.
— Я не такая, честно. Только, когда ты рядом.
— Мне нравится. Иди ко мне, любовь моя.
В один из этих дней, когда я была у Ника, пришел мистер Марш и бросил на кровать бесформенный черный предмет. Это был маленький кожаный мешочек, похожий на суму пилигрима, почти черный от старости и потрескавшийся.
Мистер Марш сказал:
— Поскольку ты слишком занята, Люси, я решил сам посмотреть. Этот бронзовый щит в твоей бывшей комнате не был вмурован в стену. Его просто замазали глиной и несколько раз забелили известью.
Ник взял мешочек и перевел взгляд с меня на отца.
— Изумруды? Они были там, отец?
— Сам посмотри.
В мешочке было тридцать шесть больших необработанных камней. Они были похожи на зеленоватую речную гальку, но Ник их сразу оценил. Он внимательно рассмотрел один и тихонько присвистнул.
— Если смотреть невооруженным глазом, то в этом нет ни одной трещинки. Для изумруда это большая редкость. Десять или пятнадцать каратов, по крайней мере, а это не самый большой. Здесь целое состояние, Люси. Интересно, откуда они, через сколько рук прошли. От арабского принца к индийскому радже, затем к монгольскому хану, от него к китайскому военному вождю и еще, возможно, через десятки рук за сотни лет. Никто их не резал, не обрабатывал. Просто капитал, очень удобного размера, можно носить в кармане.
Мистер Марш спросил:
— Что будешь делать с ними, Ник?
— Спроси Люси. Она их нашла. Но, пользуясь своим привилегированным положением, будучи ее мужем, я бы осмелился предложить ей взять четвертую часть и разделить между собой, тобой, миссией и доктором Ленгдоном. Нам бы не хотелось, чтобы доктор всю оставшуюся жизнь собирал жалкие гроши. Оставшиеся три четверти следовало бы разделить поровну между Грешемами и Фолконами.
Мистер Марш сказал:
— Выпусти меня, Ник. У меня еще полно дел.
Ник улыбнулся.
— Если тебе так хочется, хорошо. Но что касается изумрудов, я бы посоветовал тебе согласиться с тем, что решит твоя невестка. И не спорь. У нее ужасный характер, она страшна в гневе. Я тебе как-нибудь расскажу, как она на меня набросилась из-за такого пустяка, как чашка кофе.
Мистер Марш засмеялся.
— Я лучше сразу сдамся.
— Ты мудрый человек, отец.
Осада миссии закончилась прозаически. Она просто выдохлась. Однажды утром молодая китаянка поднялась на холм и позвала нас. Когда я вышла поговорить с ней через толстые деревянные ворота, я увидела, что это Лиу, женщина, у которой я принимала роды в тот день, когда в Цин Кайфенг появился Роберт Фол-кон. Она была потрясена, услышав мой голос.
— Это правда ты, Луци? Мы думали, ты уехала в страну чужаков.
— Я вернулась. Почему «ай хо чуан» разрешили тебе прийти сюда, Лиу?
— Их здесь больше нет. Они ночью ушли, Луци. Из Ченгфу пришло сообщение. Войска императрицы арестовали мандарина. Солдаты чужаков взяли Пекин, и императрица прекратила войну. Она приказала всем «ай хо чуан» распустить свои отряды и прекратить войну под страхом смерти.
— Правда?
— Клянусь ребенком, которого ты приняла, Луци. В Цин Кайфенг ненавидели «ай хо чуан», но мы слишком боялись их. А теперь они ушли, иначе я не смогла бы прийти сюда.
— Подожди, Лиу. Я должна сказать своим друзьям.
Я побежала в миссию, чтобы сообщить радостную весть. Террор «боксеров» закончился, и мы выстояли. От радости я верила, что все беды и опасности позади и нас ждет только счастье. Но это было глупо. Я забыла, почему отправилась в Китай.
На следующий день из Ченгфу прибыл отряд американских солдат. У них был приказ собрать всех иностранных граждан, оставшихся в живых, и отвезти их в Тяньцзинь, где они останутся до тех пор, пока не будет официально заключен мир и они не смогут продолжать свою деятельность. Мистер и миссис Феншоу собрали детей и через несколько часов под охраной солдат выехали в путь на повозках, запряженных мулами, реквизированными в Ченгфу. Доктор Ленгдон сказал, что Нику нельзя никуда ехать еще хотя бы неделю и что он сам никуда не поедет, потому что собирается возвратиться в Ченгфу и продолжать свою практику особенно теперь, когда мандарин Хуанг Кунг смещен со своего поста.
— Я слишком стар, чтобы начинать новую жизнь, лейтенант, — сказал он молодому офицеру. — Я прожил в Ченгфу тридцать лет и хочу умереть там, а не где-нибудь в другом месте. Поезжайте и не волнуйтесь за нас.
Я без Ника, естественно, никуда не поехала, а мистер Марш никуда без нас ни за что бы не уехал. Юлан тоже осталась, потому что как раз накануне восстания один небогатый крестьянин из деревни спросил миссис Феншоу, может ли его сын жениться на Юлан. Юлан была согласна, и, поскольку она была уже достаточно взрослая и скоро должна была покинуть миссию, миссис Феншоу согласилась.
Лейтенант-американец сказал, что они через шесть-семь дней будут ехать обратно и отвезут нас в Тяньцзинь.
В миссии было непривычно тихо, когда нас осталось всего пятеро. Я приготовила сытный ужин из запасов, оставленных нам солдатами, и мы наелись вволю. Через три дня доктор Ленгдон уехал в Ченгфу на повозке, запряженной мулом, одолженной у одного из крестьян. Мы с Ником просили его поехать вместе с нами в Англию, но он только улыбался и качал своей седой головой.
— Я стар, я устал, но я здесь нужен, Люси. И я хочу здесь остаться. Пишите мне, я никогда вас не забуду. Никогда не забуду Ника. Он нас всех спас. А когда вы с Томом Маршем пришли, вы продолжили то, что делал Ник. Я не забуду тебя, Люси. Я все-таки выдал тебя замуж, не так ли? А это напомнило мне о том, что я еще не целовал невесту. Иди-ка ко мне.
В тот же день, через несколько часов после обеда, доктор Ленгдон уехал, а я отправилась в деревню, чтобы найти немного ткани и починить куртку Ника, которая была вся разорвана в результате взрыва, чуть не стоившего Нику жизни. Он потребовал, чтобы ему принесли одежду, и я оставила его, сидящим на постели в брюках, рубашке и ботинках. Он все еще был очень слаб, но последние три дня по несколько раз ходил по комнате под наблюдением доктора Ленгдона и уже не морщился от боли.
Я была в деревне больше получаса, потому что меня многие останавливали. Поднимаясь на холм, я увидела, что к воротам привязана лошадь. Она была вся в мыле, кто-то мчался на ней всю дорогу без остановки. Интересно, кто же это. Дверь в здание миссии была открыта, и, когда я вошла, сердце сжалось и кровь начала стынуть в килах.
На полу лежал мистер Марш, на голове у него была ужасная ссадина, и по лицу текла струйка крови. Я встала на колени рядом с ним, чувствуя, как кровь стучит в висках, и с радостью обнаружила, что он дышит. Через мгновение я уже была на ногах, потому что меня обуял новый страх, и я бросилась по лестнице с криком:
— Ник! Ник!
Я бежала по коридору в комнату Ника, когда услышала его крик:
— Нет, Люси! Назад! Беги!
Я влетела в комнату и остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену.
— Ты ведь знаешь, что она не убежит, не так ли, Ник? — сказал Роберт Фолкон.
Он немного отодвинул занавеску, разделявшую комнату, и стоял у стены. В руке у него был пистолет. Он выглядел почти так же, как в день нашей первой встречи, когда он приехал в Цин Кайфенг. Только сейчас он улыбался, но в его улыбке и глазах было что-то такое, от чего мне стало плохо.
— Сюда, Люси, — он махнул пистолетом, и я прошла рядом с ним на половину Ника. Ник сидел на кровати, ноги в ботинках касались пола, из-под рубашки были видны бинты, лицо у него окаменело. Я подбежала к нему, он обнял меня одной рукой, не отводя глаз от Роберта Фолкона, который отошел от стены и подошел к изголовью кровати, за спиной у него была занавеска.
И только сейчас, словно проснувшись, я поняла, что за последние несколько недель я забыла о Роберте Фолконе, забыла, что я приехала в Китай, чтобы предотвратить беду, если они с Ником встретятся. И вот Роберт здесь… с пистолетом в руке.
Он улыбнулся.
— Наконец-то мне повезло, не так ли? После всех этих лет, когда все пошло прахом. Две недели я сидел в Тяньцзине, не находя себе места, мне не терпелось поскорее добраться сюда, как только кончится война. По дороге сюда я встретил людей из миссии с солдатами. Теперь я знал, что ты здесь и Люси с тобой. Дорогая маленькая Люси, которая решила загадку, но мне ничего не сказала. Я думал, ты снова выиграл, Сэбин, но нет. Теперь моя очередь.