Рене Карлино - Прежде чем мы стали чужими

Когда он заметил панику на моем лице, то сказал:

– Не пугайся, когда ты будешь готова, тебе понравится.

Он скользнул в постель позади меня и обнял. Наши тела, прижатые друг к другу, казались обжигающе горячими. Он откинул мои волосы в сторону и поцеловал в плечо. Я задрожала, но потом закрыла глаза и расслабилась в его руках.

Одной рукой он обнимал меня за талию, а другой гладил грудь, продолжая целовать сзади в шею.

– Я все хотел спросить – почему ты рассердилась на меня вчера? – прошептал он. Я поежилась. – Ну скажи.

– Потому что Кэри с Джейсоном трепались всем, что у вас на факультете фотографии по пятницам происходят оргии в темной комнате.

Он затрясся от смеха.

– Какая чушь! Я возьму тебя туда в следующую пятницу. Там никого не бывает, кроме нескольких придурков вроде меня.

– А почему они такое говорили?

– Не знаю. Может, это такая городская легенда.

Я еще больше расслабилась, утопая в нем. Рука, обнимавшая мою талию, слегка сжала мое бедро.

– Расскажи мне, о чем ты думаешь?

– Вот прямо сейчас – ни о чем. Твои руки отключают мой мозг, – хихикнула я, но Мэтт не рассмеялся.

– А что у тебя с Порнсайком?

– Его зовут Дэн.

– Хорошо, что у тебя с этим Дэном?

– Ничего. Он милый. Он мой учитель. Он купил мне смычок и пригласил на ужин. Все. А, и еще – он набирает оркестр, чтобы ехать на гастроли за границу, по всей Европе. И он хочет, чтобы я тоже поехала.

Я почувствовала, как Мэтт напрягся:

– Это надолго?

– На полтора года… Но я не поеду. Слишком долго, а я не хочу откладывать аспирантуру.

– Хорошо. – Он поцеловал меня в ухо. Я почувствовала, что он снова расслабился.

Его рука проползла еще ниже, и я вскрикнула, когда он дотронулся до самой чувствительной точки моего тела. Он водил там кругообразными движениями, сперва нежно, чуть касаясь, но постепенно нажимая все сильнее. Я почувствовала, как мои соски напряглись, а по позвоночнику побежали мурашки. Ноги сжались.

– Тебя кто-нибудь трогал – вот так?

– Нет, – вырвалось из меня вместе с глубоким выдохом.

Он поцеловал мне ухо.

– А сама ты трогала себя так?

Я кивнула.

– Скажи мне что-нибудь.

– Что ты делаешь? – простонала я.

– Я так хочу тебя, Грейси.

Учитывая напряжение, которое мы сами создали между собой за последние месяцы, после еще нескольких минут Мэттовых упражнений я почувствовала – вот оно. Он не прекращал своих действий; он точно знал, что именно он со мной делает. Мне было почти больно, настолько я была возбуждена, но я понимала, что так нужно. Я прижала его руку своей, чтобы он не останавливался. Мой живот был страшно напряжен, а по ногам пробегали будто электрические разряды. На секунду я представила, какой меня видит Мэтт, и приятное ощущение едва меня не покинуло.

Он прошептал: «Оставь. Просто расслабься». И я послушалась, и все вернулось снова, на этот раз даже быстрее, и наконец это стало неостановимо. Все мое тело сотрясалось в ритмичных спазмах. Он держал меня большой горячей рукой и целовал, и покусывал за шею, пока эта дрожь не прошла.

Я опустила голову ему на плечо. Я могла только прошептать: «Боже».

Он гладил мои плечи и руки. «Ты так прекрасна».

Я уже испытывала нечто похожее, но всегда в одиночку, и даже не представляла себе, что можно настолько хорошо себя чувствовать в такой момент рядом с кем-то еще. Но Мэтт точно знал, что надо делать.

Я повернулась к нему, и мы поцеловались. «Спасибо», – прошептала я ему на ухо. Я попыталась поцеловать его сильнее, но он отстранился, сказал: «Девочкам пора спать» – и ущипнул меня за задницу.

– Ой, зараза!

– Пора спать, Грейс.

– А ты не хочешь, чтобы я сделала что-то с тобой?

– Да, хочу, до смерти. Но не сегодня.

– Где это ты так научился? – с подозрением спросила я.

Он лежал на спине, а я на боку, в изгибе его руки, глядя ему в лицо.

– Где я научился чему?

– Вот этому, что ты со мной делал. Все мальчики так умеют?

Он молчал. Я видела, как он моргает, глядя в потолок. Думаю, он пытался сообразить, как лучше ответить на мой вопрос. Снаружи из окна пробивался слабый свет. Но этого неясного лунного свечения в темноте было достаточно, чтобы я увидела, как Мэтт лениво улыбнулся.

– Не знаю, что и как умеют все мальчики, но, если я тебе скажу, как научился я, ты будешь смеяться.

– Ну теперь ты просто должен мне это сказать, – я куснула его за плечо. – Что, ты насмотрелся всего этого в порнофильмах?

– Нет. Мужчины ничего не учат по порнофильмам. Это больше для удовольствия, а не для обучения. – Мэтт явно был мудр не по годам.

– Хм. Может быть, мне тоже стоит посмотреть что-нибудь такое.

– Да ты и так в порядке. Уверяю тебя, для удовольствия тебе достаточно просто быть.

Я вырвалась из его рук и отвернулась, пряча от него лицо.

– Не надо, Мэтт. Я ничего не умею, и мне будет страшно стыдно, когда мы…

Он повернулся ко мне и снова обнял, прижавшись всем телом.

– Не надо больше думать о том, как и что мы будем делать, ладно, Грейс? Пусть все просто идет естественным путем.

– Ладно, – согласилась я, подавив зевок.

Мы лежали в полумраке, балансируя на самой границе сна.

– Меня научила мама.

– Что? – От изумления я проснулась. – Чему тебя научила мама?

– Ну, она у меня такая хиппи-феминистка. Нет, ты не думай – она не показывала мне, что делать. Но она всегда учила нас с братом относиться к женщинам как к равным. Я думаю, отчасти так оно и есть.

– Ну и?..

– Она дала мне книжку про женский оргазм, и сказала что-то вроде: «Не будь козлом».

Я так хохотала, сложившись пополам, что мое тело практически свернулось в шар.

– Это надо же! Мэтт, мне страшно нравится твоя мама.

– Мне кажется, вы бы с ней поладили.

– Так ты прочел эту книгу?

– Каждую чертову страницу. Много раз.

– Ну, ты определенно справился с сегодняшним практическим занятием, хотя я уверена, что оно у тебя было не первым.

– Хватит болтать, Грейс. Закрывай глаза.

– Может, мы когда-нибудь и познакомимся с твоей мамой.

– Да, – несколько минут было тихо. – Я надеюсь.

На следующее утро я проснулась в одиночестве. На моей тумбочке были чашка кофе, бублик и записка.

Сама мысль о том, что можно провести Рождество вместе, заставила меня улыбнуться, да еще как!

ГРЕЙС

Мы с Тати весь день проболтались в парке на Вашингтон-сквер. Сначала мы собирались репетировать, но кончилось все тем, что мы выкурили косяк, и я рассказала ей в подробностях о том, что было прошлой ночью. Ее реакция была такой:

– Не могу поверить, у тебя был настоящий большой О! Это все равно что ты перескочила сразу через десять ступенек – как будто бы вы трахались годами.

Я покраснела сразу на десять оттенков розового.

Погода начала быстро портиться, небо нахмурилось, и как-то сразу похолодало. Когда я уходила из парка, на мое лицо упали первые капли дождя. Черт. Мне надо было пройти шесть кварталов, а у меня не было ни зонтика, ни денег на такси, зато был огромный чехол с виолончелью.

Пока я добралась до фотостудии, небеса разверзлись. За несколько минут я промокла насквозь. Я вбежала в лавку, колокольчик над дверью звякнул, но Мэтта за стойкой не было.

– Грейси, я здесь, – прокричал он из задней комнаты.

– Как ты узнал, что это я? – прокричала я в ответ.

Я зашла за стойку и обнаружила его сидящим за небольшим столом с горящей настольной лампой. Он посмотрел на меня через плечо и улыбнулся.

– Я просто знал.

– Объясни.

Мэтт рассмеялся:

– Ты распахиваешь дверь настежь, чтобы пройти вместе с виолончелью, даже когда ты бываешь без нее. И колокольчик звонит на секунду дольше, чем когда приходит любой другой человек.

Тут он наконец разглядел меня в полутьме.