— Я здесь работаю иногда, — говорит Бен и закрывает дверь. Мы снова выходим в коридор, он открывает другую дверь. Кровать, туалетный столик, шкафы с одеждой. Комната почти в точности повторяет ту, в которой я проснулась. — Ты иногда спишь здесь, — говорит Бен. — Когда тебе хочется. Но вообще-то ты не любишь просыпаться в одиночестве. Ты не понимаешь, где находишься, и пугаешься.
Я киваю. Ощущение, будто я пришла осматривать квартиру, которую собираюсь снять. А это мой будущий сосед.
— Пойдем вниз.
Я иду за ним. Он показывает гостиную, коричневый диван и кресла, плоский экран на стене (он мне объясняет, что это телевизор), затем столовую и кухню — я абсолютно ничего не узнаю. Даже когда вижу нашу с ним фотографию в рамке на стене.
— У нас там сад, — сообщает Бен, и я пытаюсь что-то рассмотреть сквозь стеклянную дверь, ведущую из кухни наружу. Только-только светает, ночное небо становится чернильно-синим, и я различаю лишь огромный силуэт дерева и подобие навеса в дальнем конце небольшого сада. Я вдруг понимаю, что не знаю даже, в каком уголке планеты нахожусь.
— А где мы живем?
Он стоит позади меня. Я вижу наши отражения в стекле. Я. Мой муж. Оба не первой молодости.
— На севере Лондона. Крауч-Энд, — отвечает он.
Я невольно делаю шаг назад:
— Господи. Я даже представления не имею, где живу…
Он берет меня за руку.
— Ну-ну, успокойся. Все уладится.
Я резко поворачиваюсь к нему, жду, что он сейчас объяснит, как именно все уладится.
— Сделать тебе кофе?
Меня передергивает от неожиданности, но я отвечаю:
— Да, спасибо. — Он наливает в чайник воды. — Черный, без сахара.
— Я знаю, — он улыбается мне. — Может, тост?
Я соглашаюсь. Должно быть, он знает обо мне почти все, но мне все равно кажется, что я проснулась в чужом доме и мне предстоит завтрак с незнакомцем, пока я не улучу удобного момента, чтобы попрощаться и поехать домой.
Все так, да не так. Похоже, это действительно мой дом.
— Я, пожалуй, присяду.
— Тогда иди в гостиную, там удобнее, — говорит Бен. — Я сейчас сам все принесу.
Я послушно иду.
Почти сразу появляется Бен. Дает мне что-то вроде ежедневника.
— Это твой дневник. Наверняка поможет. — Дерматиновая обложка, довольно топорно имитирующая старую кожу, бесхитростно перевязана красной ленточкой. — Я скоро.
Я сижу на диване. Ежедневник лежит на коленях непривычным грузом. У меня такое чувство, как будто я лезу в чужую тайну. Но я говорю себе: что бы ни находилось внутри, эту тетрадь вручил тебе твой муж.
Развязываю ленту и открываю где-то в середине. Фотография: мы с Беном, гораздо моложе, чем сейчас.
Я с силой захлопываю дневник. Нервно глажу переплет, пролистываю насквозь. Я вела его каждый день. Невозможно представить. Я уверена, это какая-то чудовищная ошибка, и все же ошибки нет. Вот она, правда — в зеркале наверху, в морщинистых руках, которые поглаживают сейчас дневник. Оказывается, я совсем не та, какой себя представляла, проснувшись утром.
Но кто же это был? Кто та женщина, что проснулась в незнакомой постели и думает только о том, как сбежать? Я закрываю глаза. Меня словно уносит поток. Не за что ухватиться. Потерянность.
Надо найти зацепку. Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь определенном, значительном. Столько лет. И ничего не осталось.
Дневник поможет мне понять, кто я на самом деле, но я не хочу открывать его. Не сейчас. Хочу немного посидеть просто так, без прошлого, точнее с прошлым, которое погрузилось в туман. Побыть в невесомости между возможным и реальным. Я боюсь узнать свое прошлое. Узнать, что у меня было и чего не было.
Входит Бен, ставит на столик поднос. Тосты, две чашки кофе, молочник.
— Все нормально? — спрашивает он.
Я киваю.
Он садится рядом. Уже выбритый, в брюках, рубашке и галстуке он больше не напоминает мне отца. Скорее работника банка или офиса. «А он ничего», — проносится мысль, но я гоню ее прочь.
— И что, так каждый день? — спрашиваю я.
Он берет тост, намазывает маслом.
— В целом да, — говорит он. — Хочешь? — я мотаю головой, он откусывает кусочек. — Обычно ты все помнишь, пока бодрствуешь. Но во время сна почти все забываешь. Кофе вкусный?
Я говорю, что очень. Он берет у меня дневник.
— Это вроде как твой дневник. Несколько лет назад у нас случился пожар, сгорело много фотографий, других вещей. Но кое-что сохранилось. — Он показывает на первую страницу: — Это твой диплом. И твоя фотография в день окончания учебы.
Я рассматриваю фотографию. Я на ней улыбаюсь, сияет солнце, на мне черный наряд вроде мантии и шапочка-треуголка с золотой тесьмой. Сзади меня, отвернувшись от камеры, стоит какой-то мужчина в костюме с галстуком.
— Это вы? — спрашиваю я.
Он улыбается:
— Нет, мы разного выпуска. Я тогда еще продолжал учебу. Химия.
Я поднимаю на него глаза.
— Когда мы поженились?
Он поворачивается ко мне, берет руку в свои ладони, и я поражена тем, какие у него мозолистые, немолодые руки, совершенно непривычное ощущение.
— Через год после твоего диплома. Мы встречались уже несколько лет, но ты, ну, мы оба считали, что надо подождать, пока ты закончишь учебу.
Что ж, разумно, хотя это решение, по-видимому, исходило от меня. Я подумала: «А хотела ли я вообще выходить за него?» Он словно читал мои мысли.
— Мы были без ума друг от друга, — сказал он. — И до сих пор без ума.
Я не знаю, что на это ответить. Улыбаюсь. Он делает глоток кофе и снова обращает внимание на дневник, который лежит у него на коленях, переворачивает несколько страниц.
— Ты занималась английской филологией, — продолжает он. — Когда отучилась, сменила несколько работ. Секретарь, менеджер по продажам… По-моему, ты сама не понимала, чем хочешь заниматься. Я получил диплом бакалавра и учился, чтобы стать преподавателем. Несколько лет было тяжеловато, но потом дела у меня пошли в гору, и в результате мы живем, как живем.
Я осматриваюсь. Комфортно, стильный дизайн. Преуспевающий средний класс. Над камином картина в раме, лесной пейзаж. На каминной доске рядом с часами — фарфоровые фигурки. Интересно, участвовала ли я в выборе интерьера?
— Я преподаю в средней школе в этом районе. Сейчас я завуч, — говорит Бен.
Я не слышу в его голосе ни тени гордости.
— А я кем работаю? — задаю я вопрос, хотя на самом деле знаю единственно возможный ответ.
Он сжимает мою руку.
— Ты оставила работу. После несчастного случая. Ты не работаешь, — говорит он. И, видно, почувствовав мое огорчение, добавляет: — Тебе и не нужно. Я неплохо зарабатываю на двоих, у нас все есть. Мы хорошо живем.
Я закрываю глаза, кладу руку на лоб. С меня довольно, я хочу, чтобы он заткнулся. Я чувствую, что не могу переварить больше информации, и если он не замолчит, я в конце концов взорвусь. «Что же я делаю целый день?» — вертится на языке, но мне страшно, и я ничего не говорю.
Бен доел и отнес поднос на кухню. Вернулся уже в пальто.
— Мне пора на работу. — Я почувствовала беспокойство. — Не волнуйся, — говорит он. — Я тебе позвоню. Обещаю. Просто помни — сегодня такой же день, как и вчера. Все будет в порядке.
— Но… — начинаю я.
— Извини, пора бежать, — перебивает он. — Да, перед уходом мне надо объяснить тебе кое-что.
Мы идем на кухню, и он показывает, где что лежит, что в холодильнике можно съесть на обед, а еще белую пластиковую доску, прикрепленную к стене, к которой на леске подвешен черный маркер.
— Я пишу для тебя напоминалки, — говорит он.
На доске одинаковыми ровными буквами написано: Пятница и ниже: Стирка? Прогулка? (Взять телефон!) ТВ? Под словом Обед он написал, что в холодильнике есть немного лосося, и добавил: Салат? В конце приписал, что будет дома к шести.
— Еще у тебя есть ежедневник, — говорит он. — В сумочке. Там в конце важные номера телефонов и наш адрес, на случай если ты потеряешься. И еще мобильный.
— Что?
— Телефон. Только без проводов. Его можно носить с собой и пользоваться вне дома, где угодно. Обязательно возьми его, если решишь куда-то пойти.