— Очень вероятно, мэм.
Генерал сказал:
— Что меня действительно беспокоит, какую позицию во всем этом занимает посол. Он выбран парламентом для этих переговоров, но служит все же воли президента.
— Посол добросовестно ведет переговоры, генерал, — сказала Джессика, в ее груди проснулся защитный рефлекс.
— Может показаться, что так, но слишком много совпадений. Он был с вами, когда раздалась стрельба,… наедине, если я не ошибаюсь?
Джессика пожала плечами.
— Мы осматривали новое патио в саду, да там было темно. Моя охрана находилась от нас в нескольких метрах все это время.
— На самом деле, я слышал, что это не так, мэм.
Джессика приподняла вопросительно бровь.
— Мне сказали, что они не могли вас видеть, когда вы вошли в затемненное патио. Они знали, что вы там, но там было слишком темно, чтобы видеть вас и посла.
О, черт. Ей удалось тогда скрыть этот факт, тогда все были заняты покушением, но, видимо, генерал задавал слишком много вопросов потом. Совсем неудобных вопросов.
— И что вы предполагаете?
Он посмотрел на нее суровым взглядом.
— Я думаю, что посол был в курсе. Вообще-то, мы полагаем, что в его задачу входило привести вас к тому месту, где вы станете прекрасной мишенью.
— Нет! — Произнесла Джессика резко и громко, и заметила, как несколько людей в комнате неловко посмотрели друг на друга, интересуясь, что ее так рассердило. — Он спас мне жизнь, генерал. Он не мог участвовать в покушении.
— Мэм, есть много способов сделать так, чтобы со стороны все выглядело, будто он сделал одно, а на самом деле совсем другое. Посол служил в египетской армии — спецназе, если моя информация верна. Конечно же он способен на такой обман.
— Но почему, генерал? Каков мотив? Сделав ставку на президента? Сохранить свой пост?
Генерал нажал на пульт, и экран переключился на другую фотографию, на которой было изображены трое мужчин, идущих по взлетной полосе от военного самолета, который расплывчато виднелся за ними.
— Человек справа, вы знаете, президент Аббас. Самый низкорослый мужчина с седыми волосами — Александр Петрович, один из лидеров Братвы высшего ранга. Он руководит международной стороной бизнеса.
— А мужчина слева? — Джессике не понравилось, куда идет этот разговор.
— Хассим Масри. Отец посла.
Камаль шагал по приемной Овального кабинета. Просьба, чтобы он прибыл в Белый дом пришла по официальным каналам, а не от самой Джессики, и это сводило его с ума. Его нутро говорило ему, что это совсем не хорошо, и он отчаянно хотел увидеть и услышать ее сам, насколько все плохо.
Дверь распахнулась, и появился Питер.
— Президент, господин Посол, — объявил он, сделав шаг в сторону, давая Джессике пройти.
Сердце Камаля все утро было у него в горле, а теперь оно ухнуло в желудок, словно камень. Выражение ее лица было суровым, и свет, который всегда был в ее глазах, когда она видела его, пропал.
Ему удалось все же не подходить к ней и не притянуть ее в свои объятия, как ему хотелось, вместо этого он тихо стоял, склонив голову в приветствии.
— Госпожа Президент.
— Господин Посол. Питер, подожди снаружи.
— Мэм, учитывая полученную сегодня утром информацию, я предпочел бы остаться в комнате, — ответил Питер, бросив взгляд на Камаля.
— Он прошел проверку службы безопасности? — спросила она.
— Да, мэм.
— Тогда он не может причинить мне вреда. Я немедленно сообщу, если что-нибудь будет ни так.
Камаль сжал челюсть, осознавая, что через минуту все станет ясным, но разговор, что он может быть опасен для Джессики, уже сам по себе был совсем плохим.
Питер смирился и тихо закрыл за собой дверь.
Дверь еще не успела защелкнуться, как Камаль пришел в движение, широким шагом направляясь к ней по густому ковру.
— Что случилось? — спросил он, остановившись перед ней и посмотрев в ничего не выражающее лицо. У него чесались руки, желая прикоснуться к ней, но он контролировал свое желание, боясь, что она может позвать службу безопасности, и они вышвырнут его отсюда.
— Пожалуйста, садись. — Джессика жестом указала на пару кресел, разделенных кофейным столиком.
— Нет, я не сяду. — Он отступил на шаг назад, чтобы не дотрагиваться до нее, но видит Бог, он так сильно этого хотел. Хотел прижаться к ее губам и заставить признать, что она все еще принадлежит ему, что бы ни случилось, как и в кровати, которую он покинул сорок восемь часов назад. — Скажи мне, что, черт возьми, происходит.
Ее ледяной фасад, наконец, дал трещину, и он увидел боль у нее в глазах. Гнев он бы выдержал, но боль не мог, и прежде чем он сам осознал свои действия, он схватил ее за руку и притянул к своей груди, укачивая ее, пока смотрел в ее грустные, усталые глаза.
— Скажи мне, дорогая, — прошептал он.
— У военных появилась новая информация, связанная с покушением на меня. Они думают, что президент Аббас причастен к этому, а также... — Она с трудом сглотнула, и его сердце разорвалось на две части, потому что он понял, каковы будут ее следующие слова. — Твой отец.
Камаль тихо выругался, продолжая прижимать Джессику к своему телу, ее рука лежала у него на груди.
— Ты знал, — сказала она, ее голос был спокойным, хотя в глаза происходила настоящая буря эмоций. В сердце Камаля в свою очередь происходил настоящий водоворот противоречивых чувств.
— Не то, что ты думаешь, — поспешно сказал он. Она отодвинулась от него и медленно подошла к креслу, опустившись.
— Тогда объясни мне, каким образом ты узнал, что твой президент и отец могут быть замешаны в покушении на мою жизнь, но ты никогда не говорил мне об этом. Знаешь, что говорят мои сотрудники? Они говорят, что ты был в том саду со мной специально, чтобы сделать из меня мишень для снайпера.
— Господи! Я бы никогда… о чем, черт возьми, они думают? — Зарычал он, ярость накрыла его, как горячая лава.
Он опустился перед ней на колени, и решил излить свою душу, больше не думая о последствиях для себя лично. Пусть его посадят в тюрьму в Египте за измену. Он охотно отправится туда, с чувством, что она по-прежнему верит ему, что он никогда не причинит ей боль.
— Ты должна знать, что я готов умереть, чтобы защитить тебя, Джессика. Умереть. За. Тебя. Той ночью я понятия не имел, кто в тебя стрелял, также, как и ты, и сегодня у меня тоже нет данных кто это сделал. Недавно я понял, что мой отец и Аббас связаны с Братвой. Они довольно много времени давили на меня, чтобы я саботировал переговоры. Совершенно не объясняя почему, я отказался. — Он склонил голову, и почувствовал ее руку такую нежную и мягкую. Она пробежалась пальцами по его волосам, затем убрала руку, но это было вполне достаточно, чтобы он смог продолжить:
— Все части головоломки собирались медленно, но на данный момент я могу предположить, когда я отказался сотрудничать, Братва взяла все в свои руки и нанесла удар. Как только я понял, что мой отец связан с Братвой, я предпринял определенные шаги, чтобы разрубить с ним все связи. По крайней мере, теперь он точно не может контролировать меня, я отсоединился от него полностью, и это совсем не важно, но ты должна понять, почему я тебе все сразу не сказал.
Она кивнула, и он продолжил:
— Я знаю своего отца. Он бы никогда не согласился на попытку убийства, он никогда бы не позволил подвергнуть мою жизнь опасности. И хотя он точно отмывает деньги, но он не убийца. Сначала я молчал, не думал, что все так серьезно, потом понял, что Братва вышла из-под его контроля, и мы уже проследили всю связь. Но когда я узнал, что президент Аббас замешан во всем…
Он глубоко вздохнул, пытаясь урегулировать хаотичные мысли, которые окутывали его мозг.
— Я оказался в ловушке. Рассказав все тебе, меня могут обвинить в измене, потому что я поставил интересы иностранного президента выше своей страны. Теперь нет пути назад. Аббас связан с Братвой, с помощью них он производит отгрузку наркотиков из России на Ближний Восток, и он пытается саботировать соглашение вопреки желанию египетского парламента. Я не знаю, знал ли он о покушении до того, как оно произошло, но он способен на такие действия, хотя мой отец нет.
Наблюдая за ее голубыми глазами, он надеялся, что успокоится его сердце и его хаотичные мысли. Она должна была поверить ему, должна была почувствовать, что он ничего не скрывает от нее и не собирается ей навредить, и что никогда не сделает ничего, что может поставить под угрозу ее жизнь.