«Есть люди, забыть которых невозможно, — думал он, направляясь к остановке трамвая. — Я должен снова увидеть ее. Должен выяснить, как она жила эти годы. Если она только сейчас заканчивает медицинский, значит, инженерный все-таки закончила — конечно, если не просидела на каждом курсе года два. Такое со студентками случается».
За годы учебы Нелл многое забыла, но воспоминания о Бэде бережно хранила в особом уголке памяти, излучающем золотистое сияние. Бэда Талгарт! Правильно, давно пора возобновить эту дружбу, признавала она решительнее, чем когда-либо прежде.
Операция продолжалась целую вечность; только в седьмом часу Нелл наконец поспешила к отелю на Джордж-стрит, где остановились ее мать и Ли. В нетерпении она наняла извозчика и всю дорогу подгоняла его криками. Интересно, строга ли мама с малышами? Может, они уже спят, и знакомство с ними придется отложить?
Элизабет и Ли ждали гостью в гостиной номера; задыхаясь, Нелл ворвалась туда и замерла. Это мама?! Она всегда была красива, но теперь казалась богиней любви, излучающей уверенную и неосознанную притягательность. «С виду она моложе меня, — подумала Нелл, проглатывая вставший в горле ком. — Она вышла замуж за любимого и расцвела, как роза». Экзотическая притягательность Ли теперь не так бросалась в глаза. Нелл заметила, что он редко отводит взгляд от жены, а если и отводит, то становится беспокойным. Они одно целое.
Элизабет поцеловала дочь, Ли обнял ее. Нелл усадили в кресло и налили ей хересу.
— Как я рада, что вы вернулись, — повторяла Нелл. — Без вас выпускной был бы уже не тот. — Она огляделась. — А близнецы спят?
— Нет, мы решили уложить их попозже, — объяснила Элизабет. — Они с Жемчужиной и Шелковым Цветком в соседней комнате.
Близнецы родились через одиннадцать месяцев после женитьбы Ли и Элизабет, недавно им исполнилось семь месяцев. Глядя на них, Нелл ощутила такой прилив любви, что у нее из глаз брызнули слезы. Ах, какие милые! Александр походил на обоих родителей: черные прямые волосы он унаследовал от Ли, а овальное лицо и белую кожу — от Элизабет. Глаза, серовато-голубые, как у Анны, окаймленные невероятно длинными загнутыми ресницами и высокие скулы Элизабет сочетались на лице малыша с пухлыми губами Ли. А Мэри Изабелла была вылитой Руби — от золотисто-рыжих волос до ямочек на щеках и огромных зеленых глаз.
— Привет, брат и сестричка, — произнесла Нелл, присаживаясь рядом с ними на колени. — Я Нелл, ваша старшая сестра.
Близнецы уставились на нее смышлеными глазками, дружно улыбнулись и потянулись к ней сразу четырьмя пухлыми ручонками.
— Ах, мама, они прелесть!
— И мы так думаем. — Элизабет подхватила на руки Александра.
Ли поднял Мэри Изабеллу.
— Кто у нас папина дочка? — спросил он, целуя девочку в щеку.
— Вы ничего от меня не скрыли, когда писали, что роды были легкими? — В Нелл проснулся врач.
— Под конец носить их было тяжело, живот стал огромным и ужасно тяжелым, — призналась Элизабет, приглаживая рас трепанные волосы Александра. — Конечно, я и понятия не имела, что их двое. Но итальянские акушеры знают толк в своем деле, а мы нашли самых лучших. Ни единого разрыва, никаких осложнений. Только все было мне в новинку — ведь когда родились ты и Анна, я была без сознания. По сути, это мои первые роды. Когда родилась Мэри Изабелла, мне вдруг объявили, что это еще не все! — Элизабет рассмеялась, прижимая к себе Александра. — Я знала, что у нас будет Александр, и он появился.
— А я, как подобато мужу, метался из угла в угол, — подхватил Ли. — Потом услышал крик Мэри Изабеллы и понял, что отныне я отец! Но когда мне сообщили про Александра, я думал, что не выдержу.
— Кто из них заводила? — спросила Нелл.
— Мэри Изабелла, — хором отозвались счастливые родители.
— По характеру они совсем разные, но любят друг друга, — добавила Элизабет, вручая Александра Жемчужине. — Пора спать.
Руби, София и Долли прибыли на следующий день; Констанс Дьюи была уже слишком слаба и стара, чтобы путешествовать. В свои девять лет Долли утратила детскую миловидность, но еще не расцвела, однако Нелл сразу поняла, что дурнушкой она пробудет недолго. Уже в пятнадцать лет девочка станет красавицей. Два с половиной года, проведенные в Данли, пошли ей на пользу. Девочка росла крепкой, общительной, смелой и вместе с тем ласковой.
При первой же встрече Долли отдала сердце Александру. А Нелл вдруг с болью осознала, что у мальчика глаза настоящей матери Долли — очевидно, она что-то вспомнила. Переглянувшись с Элизабет, Нелл поняла, что и она все замечает. «Это у нас в крови — с первого взгляда узнавать родную мать, какими бы давними и смутными ни были воспоминания. Скоро мы все ей расскажем, пока она обо всем не узнала от какой-нибудь мстительной сплетницы. Но с ней ничего не случится, с нашей куклой Анны».
После смерти Александра Руби не опустилась и не махнула на себя рукой, но одеваться стала скромнее, благо в моду вошла неброская элегантность. На юге Африки Британская империя воевала с бурами, и почему-то эта война породила странную моду, даже райские птички превратились в гадких утят. Юбки укоротились, поэтому короткие платья Нелл уже никого не шокировали. А Руби укороченные юбки шли, как никому другому.
«Всюду перемены, — думала Нелл. — Начался новый век, еще год-другой — и выпускницам медицинского факультета будут вручать дипломы с отличием. Жаль, что мне такого не досталось».
— Ты изменилась, Нелл, — заметил Ли, когда они устроились в зале отеля с кофе и послеобеденными напитками.
— В какую сторону? Стала еще неряшливее?
Сверкнули белые зубы. «Господи, — мелькнуло в голове у Нелл, — какой он все-таки красавец! Но не в моем вкусе».
— В тебе снова разгорелась искра, — объяснил он.
— А ты глазастый! Но если честно, пока еще не разгорелась. Я встретила его вчера в университете.
— Он все еще парламентарий?
— Да, но в федеральном парламенте. Мы с ним даже поспорили по вопросу законов о запрещении иммиграции, — наслаждаясь воспоминаниями, добавила Нелл.
— И он не оскорбился?
— Нет, но и не согласился со мной. Он похож на бульдога, который если во что-то вцепится — не оторвешь.
— Прямо как ты. Вспомни свои яростные споры.
— Ли, для разнообразия я бы предпочла мирную жизнь.
— Твои родители редко ссорились, в том-то и беда. Ты копия Александра, Нелл, прирожденный боец. Иначе ты бы не стала врачом.
— Ясно, — кивнула она. — А вы с мамой ссоритесь?
— Нам это ни к чему. У нас хватает забот с двумя детьми, к которым скоро прибавится третий — надеюсь, один! Твоя мама в этом уже убеждена.
— Господи, Ли! Куда вы так спешите? Маме требовалось время, чтобы оправиться после родов.
Он рассмеялся:
— А я не виноват! Это она настояла.
Руби и София с восхищением разглядывали Мэри Изабеллу.
— Вылитая я! — ворковала Руби. — Не могу дождаться, когда научу эту лапочку называть лопату «долбаной лопатой»! Моя нефритовая кошечка!
— Руби! — ахнула София. — Как не стыдно!
На одном курсе с Нелл учились еще две девушки, остальные места на скамьях для выпускников занимали мужчины. Стоя поодаль, Бэда Эванс Талгарт долго ждал, когда молодую женщину-врача поздравит и расцелует целая толпа родственников. Если та красавица — ее мать, Нелл определенно от нее унаследовала спокойствие и сдержанность. А ее отчим, видный мужчина, носил китайскую косицу — не будь ее, было бы нелегко догадаться, что он наполовину китаец. Мать держала на руках мальчика, отец — девочку; рядом с колясками ждали две хорошенькие китаяночки в расшитых шелковых брюках и куртках. А вот и Руби Коствен — разве можно забыть день, проведенный с ней в Кинроссе? Растянувшаяся на полу Нелл, обед с ней и миллионершей, как назвала себя Руби… Удивительно было слышать, как отчим Нелл зовет Руби мамой.
Все они одеты красиво и дорого, но не производят впечатления снобов из высшего света — вроде надутых, говорящих с резким австралийским акцентом родителей других выпускников. До ушей Бэды донеслись слова «нувориши» и «чужаки», он презрительно скривил губы. «Вот она, оборотная сторона патриотизма. Буры определенно правы. Почему бы и нам по их примеру и примеру американцев не поднять в Австралии восстание и не свергнуть англичан? Мы и без них обойдемся».