Настойчивое молчание действовало мне на нервы, а еще этот случай на пляже.
— Добрый день, Бен. Что вам принести?
Официантка, на бейдже которой значилось Дана, подошла, чтобы принять заказ. Она с любопытством смотрела на меня.
— Ты голодна? — спросил меня Бен.
Мой живот громко заурчал. Как неловко. Должно быть, Бен постоянный посетитель здесь, так как Дана записала, что я хотела вегетарианскую яичницу-болтунью и кофе, и ушла, не спросив о его желаниях.
Кафе находилось вблизи залива, и из огромных окон открывались великолепные виды на гавань, начиная с его рыбачьих лодок и хаосом из сетей, и кончая дорогими парусными лодками, которые качались на якоре. Я рассматривала моего отца в ярком утреннем свете.
Многие женщины нашли бы Бена привлекательным в его джинсах и вязанном пуловере с рисунком из кос. Он тоже осматривал меня, его взгляд блуждал по моему лицу. Когда мне бросилось в глаза, что моя рубашка того же цвета, как и его пуловер, я состроила гримасу, никто не мог отрицать того, что я его родственница.
Однако он отрицал это: снова и снова, ни звонка, или по крайней мере придурковатой поздравительной открытки на праздник или день рождение.
— Ты очень похожа на меня. Я вообще не вижу в тебе ничего от матери. Не считая твоих волос и веснушек.
— Я не похожа на вас обоих, — ответила я невыразительным тоном.
Он нахмурился и хотел что-то сказать, но тут появилась Дана с нашим кофе. Бен наблюдал за тем, как я высыпала три пакетика сахара и вылила 4 маленьких дозы со сливками в кружку.
— Ты еще мала, чтобы пить кофе.
Я сделала глоток и разглядывала его поверх края чашки. Если он думал, что может мне указывать в чем-то, то ошибался. Очень сильно ошибался.
Он почти улыбнулся и раздражение на его лице смягчилось. Когда он покачал головой и засмеялся, оно полностью исчезло.
— Я понимаю, что ты думаешь. У твоей матери никогда не было твоего мужества!
Я подумала, он смеялся надо мной, и помрачнела. Извиняясь, Бен поднял руки. Его взгляд скользнул к моим синякам на лице, но нас снова прервала Дана, которая принесла еду.
Пахло превосходно, и все же я не осмелилась начать уплетать еду в его присутствие. Бен кажется почувствовал это, так как сделал знак, чтобы я начинала, а сам извинился, сказав, что ему нужно позвонить.
Когда он вернулся, я съела яйца и играла с кусочком тоста. Он посмотрел на мою пустую чашку и на крошки на тарелке, но я не стала искать отговорки. Еда в больнице была ужасна.
— Ты звонил Лауре?
Мы так поздно приехали в Блеквелл Фоллс, что я не смогла познакомиться с его женой и дочерью.
Он улыбнулся.
— Я не хотел, чтобы она волновалась. Мы уже думали, что ты решила вернуться назад в Нью-Йорк.
— О, — я бросила хлеб на тарелку и вытерла пальцы о салфетку.
— Реми? — он озабоченно смотрел на меня. — В больнице ты спросила меня, где я был последние восемь раз, когда он так отделывал тебя. Расскажешь мне об этом?
Я разорвала салфетку и покачала головой. Я не могу говорить о некоторых вещах.
Разочарованно Бен нахмурился.
— Твоя мама звонила вчера вечером. Она спрашивала, в порядке ли ты.
Он посмотрел на меня изучая, осматривая синяки, которые должны были быть похожи на те, что покрывали лицо Анны. Именно это я не любила в исцеление больше всего: за него всегда нужно было платить.
— И? — спросил он.
— Что «и»?
Из-за нетерпения раздражение вернулось в его голос.
— Все в порядке?
Я наблюдала, как посетитель наполнил свою чашку кофе в автомате с напитками, и мне хотелось сделать тоже самое с моей.
Бен ударил двумя руками по столу, так что я вздрогнула.
— Поговори со мной, Реми, так как я не знаю, что тебе нужно!
Конечно, он не знал этого. Он ведь не знал меня. Я пожала плечами.
— Все прекрасно. Я уж справлюсь с парой синяков. — Чтобы объяснить мои намерения, я добавила: — Я не вернусь в Нью-Йорк.
Он кивнул без промедления.
— И что именно значит это для нас…?
Когда я скользнула вперед, край сиденья врезался в ляжки.
— Я хочу, чтобы меня объявили совершеннолетней. Через несколько месяцев мне в любом случае исполнится восемнадцать.
Мой быстрый ответ поразил его и он откинулся назад.
— И чего тогда ты хочешь от меня?
Так как казалось, у него не было никаких возражений, я быстро продолжила:
— Мне нужно место, где я могу оставаться, пока не встану сама на ноги. Конечно же, я буду платить аренду.
Я стучала пальцами по столу, пока Бен не положил на них свою руку. После инцидента на пляже я приняла все меры защиты. Никаких синих искр. Теплая коричневая кожа на моей.
Прежде чем я успела вырвать руку, короткое прикосновение показало мне, что у него нерегулярное биение сердца.
Он ждал, когда я подниму взгляд.
— Без диплома старшей школы, какую работу ты найдешь? Где ты хочешь жить? Что с колледжем? Ты хорошо все это обдумала?
— Да! — прошипела я. — Я же не глупая! Я планирую, закончить школу и для колледжа я отложила деньги. — Там было не так уж и много, но ему ведь не нужно этого знать.
— То немногое, что ты заработала в видеомагазине? Этого едва ли хватит.
Откуда он это знал?
— Я не вернусь назад, — повторила я.
С одобряющей улыбкой он пододвинул мне свою чашку с кофе, как будто бы знал, насколько страстно я желала вторую порцию.
— Конечно, нет. Однако, есть еще одна возможность, которая уже намечается. Живи у меня.
Я покачала головой. Я не была готова к тому, как сильно мне хотелось принять это предложение, но я по опыту знала, что нельзя никому доверять.
— Подумай ещё раз, — сказала я. — Ты же меня не хочешь. Я только встану на пути твоей идеальной жизни. Хорошо ли ты все обдумал? Представь себе, что тебе придётся рассказать своим друзьям о своей ошибке семнадцатилетней давности. Ты даже не смог представить меня Дане, которая очевидно тебя знает. — Горечь закралась в мой голос. — А что насчет твоей жены и дочери? Ты считаешь, что они обрадуются, если я сяду к ним на шею?
Он выглядел не впечатлённым, поэтому я сменила логику на искусство убеждения. — Послушай, подпиши просто справку о совершеннолетии и отпусти меня. Все будет так, как будто я никогда сюда не приезжала.
— Мне было не ясно, как исполнить это обещание, учитывая мои сбережения, но я его выполню.
Бен молчал, и я ненавидела его за то, как он тянул время.
«Мы оба знаем, что ты не хочешь меня.»
Он подал знак официантке, что хочет заплатить. Когда она подошла к нашему столу, он улыбнулся и сказал:
— Дана, я хочу познакомить вас с моей дочерью. Реми переехала на этой неделе и с этого момента живет с нами.
Не заботясь о приветствии Даны, я в шоке смотрела на него. Она ушла, а я сказала:
— Это не смешно. О чем ты думаешь вообще, что ты делаешь?
Бен встал и бросил соответствующую сумму на стол.
— Я не буду ничего подписывать. Ты идешь со мной домой. Никакой работы и никакой арендной платы.
С негодованием я последовала за ним. По-видимому, он играл со мной. Он придержал мне сначала дверь в кафе, а затем в машине. Грязь на сиденье рядом с водителем он не упомянул не словом.
— Почему? — спросила я, когда он сел рядом со мной.
— Я нужен тебе. — Он смотрел на моё разозленное выражение лица. — Хорошо, вероятно, ты во мне не нуждаешься, но ты не должна проходить через это одна. На этот раз я буду рядом.
Новое чувство охватило меня. Надежда. Нерациональная, нереальная надежда. Бен поднес руку к моему подбородку, прикоснувшись ко мне во второй раз.
Синие искры перепрыгнули с моей кожи на его пальцы, и снова я заметила его сердечную аритмию. Его состояние не внушало опасения, всё же я начале его исцелять.
Он, кажется, не заметил вспыхнувшего света.
— Ты не веришь мне?
Я не стала спорить, и он отпустил меня, чтобы завести мотор.
— Все в порядке, Реми. Я чувствовал бы себя также. Но я твой отец и собираюсь поступить соответствующе.
— Ты не мой отец, Бен. Для этого слишком поздно.
Когда я употребила его имя, он скривил лицо и неохотно кивнул.
— Хорошо. Ты права. Тогда я твой друг, столько, сколько ты позволишь мне.
Я пожала плечами, списывая это на ложь взрослых, которые думают, что дети хотят услышать что-то в этом роде.
— Для чего эти глобальные перемены? Ты же семнадцать лет делал вид, как будто меня не существует!