– Я не знаю.
– Вы слишком многого не знаете, мистер Макензи, – последовало ее колкое замечание. – Профессионал ли вы?
– Кэтлин.
– Мило надув губки, она замолчала после предупреждения отца, но ее глаза пылали, как раскаленные кусочки угля.
– Если они наняли Джонса, эта долина будет залита кровью, – со знанием дела произнес Долтон.
– Вы сможете одолеть его? – Джемисон помрачнел и напряженно наморщил лоб.
– Возможно, – пожал плечами Долтон. – В нашем деле нельзя дать гарантии.
– Если они его наняли, я хочу, чтобы вы разыскали этого человека и убили его… любым способом, каким сможете. Я не желаю, чтобы народ в этой долине думал, что можно отвечать стрельбой.
– Вы хотите, чтобы я напал на него из кустов? – Долтон криво усмехнулся противоречию, содержавшемуся в словах Джемисона, – бороться насилием против насилия.
– Разве для вас имеет значение, честная это борьба или нет? – недовольно проворчал он в ответ.
– Да. Да, имеет, – подумав, буркнул Долтон.
– Меня не интересует, как вы будете это делать, просто сделайте, и все. – Еще больше помрачнев, Джемисон вздохнул, и отвращение ко всему делу в целом явно отразилось у него на лице. – Хотите – стреляйте в спину или открыто в лицо. Я не хочу, чтобы фермеры лелеяли какие-либо несбыточные надежды.
– Тогда сделайте что-нибудь с Джуд Эймос.
– Оба мужчины посмотрели на Кэтлин, которая вроде бы отвлеченно полировала ногти.
– Вы просите меня застрелить мисс Эймос? – с легким недоверием уточнил Долтон.
– Неужели это идет вразрез с вашей совестью, мистер Макензи? – ядовито усмехнулась девушка, намекая, что ее либо вообще у Долтона не было, либо он не мог себе позволить ее иметь.
Это возмутило его и навело на мысль, не была ли она права… если бы речь шла о ком-то другом, а не о Джуд.
– Я не стану потворствовать убийству женщины, – объявил Джемисон с такой неестественной для него твердостью, что даже Кэтлин заморгала, застигнутая врасплох.
– Конечно, нет, папа, – промурлыкала она. – Просто мне было интересно, как далеко может зайти мистер Макензи, отрабатывая свои деньги. – И ее прощупывающий взгляд сказал, что ее все еще это интересует. – Но вы должны признать, что я права. Джуд Эймос – это смола, удерживающая вместе все их слабые противодействия. Без нее остальных можно легко уговорить продать землю. Она – проблема, которую мы должны решить, и как можно скорее.
Джемисон кивнул в знак согласия и, пригладив преждевременно поседевшие волосы, надолго закрыл глаза совсем не в безмятежном сне.
– Пришла пора заняться мисс Эймос. Мистер Макензи, я убежден, что именно для этого мы вас наняли.
– Что, по-вашему, я должен с ней сделать? – с полным непониманием спросил Долтон. За этим прямым вопросом стоял страх, что в конечном счете он окажется в безвыходном положении и его неразумная привязанность к Эймосам погубит его вне зависимости от того, какой выбор он сделает. Он не мог и не будет убивать Джуд и ее семью. Это был шаг, который он отказывался делать, невзирая ни на последствия, ни на законы своей профессии, ни на его прежние обязательства перед Джемисоном. Им придется доказать ему, что убийство входило в их соглашение, и если это будет доказано, он сделает то, что поклялся никогда не делать: вернет деньги и уедет. Но не к Джуд. Разве мог он посмотреть ей в лицо после того, как отказался от единственного благородного качества, которое сохранял в себе? Спасение Джуд было его концом как профессионала и как человека чести, и Долтон ждал, не наступит ли этот конец прямо сейчас.
– Не знаю, мистер Макензи. Откупитесь от нее, запугайте ее, обманом заставьте отказаться от этой безумной затеи, но проследите, чтобы она не вернулась из Шайенна с какими-нибудь более опасными идеями помощи этим проклятым скваттерам. Я хочу, – продолжил Джемисон, – чтобы все это закончилось, пока никто не погиб. Это моя долина, и я получу ее. Никакая старая дева, никакая кучка упирающихся фермеров не встанет у меня на пути. Позаботьтесь об этом. Вот так!
– Тебе обязательно нужно ехать, Джуд?
Джуд понадобилось огромное терпение, чтобы не огрызнуться на бесконечно повторяемый братом вопрос.
– Да, обязательно, – улыбнулась она Сэмми, засовывая свою самую новую нижнюю юбку в дорожную сумку. – Это очень важно для всех наших друзей здесь, в долине. Это ненадолго, и с тобой будет Джозеф, он поможет тебе справиться со всеми делами.
– Мне хотелось бы поехать с тобой.
В это мгновение она прочла в его бесхитростном взгляде то же самое жгучее желание, которое было в ее сердце: вырваться на волю, узнать волнение жизни вне пределов их обособленного мира. И снова чувство вины сжало ей душу, когда она осознала, как ее лучшие намерения подавляли его… Она готова была привести знакомые доводы, которые никогда не подводили и напоминали Сэмми об ответственности: а как же лошади? кто о них будет заботиться, если он уедет? И конечно, Сэмми перестанет настаивать, ведь она сама всегда делала так же. Джуд чуть не застонала от несправедливости того, до чего могли довести эти узы, и в первый раз поняла, что это также относится и к Сэмми.
– В следующий раз, Сэмми, я обещаю. В этой поездке мне придется много заниматься делами, а в следующий раз и просто поедем с тобой вместе. Мы поедем вдвоем, ты и я, посмотрим там все, что следует посмотреть. Он улыбнулся широкой улыбкой, но следующая мысль обеспокоила его.
– Но кто будет заботиться о Джозефе, о животных и о Бисквите?
– Они прекрасно обойдутся без нас в течение нескольких дней. – Положив руки ему на плечи, Джуд нежно стиснула их. – Компания может прислать дополнительного помощника на пару дней, пока мы с тобой будем обследовать город.
– Ты обещаешь, Джуд?
– Конечно. А сейчас, пока меня не будет, ты подумай, что хотел бы увидеть в первую очередь.
– Поезд! Нет, платную конюшню. Может быть, магазины. Спорю, в них уйма твердых леденцов! И лакрица для Джозефа. – С мечтательным выражением в глазах он задумался об удовольствиях, которые можно найти только в Шайенне, и вздрогнул от испуга, когда сестра крепко обняла его.
– Я люблю тебя, Сэмми.
Он обнял ее в ответ, а потом прикрикнул на нее:
– Поторапливайся, Джуд! Я знаю, чем быстрее ты уедешь, тем скорее вернешься.
Подняв тяжелую сумку, Джуд дала себе обещание, что вернется. Здесь ее обязанности, здесь все, что она любит, и основа ее жизни, городская роскошь ничто по сравнению с этим.
Когда она вынесла свой багаж в общую комнату, Джозеф только хмуро посмотрел на нее. После того как она объявила о своем решении, он мало говорил с ней, и, хотя это было вполне обычно для него, Джуд хотелось получить его поддержку.
– Вы уверены, что справитесь со всем здесь, Джозеф?
– Почему сейчас ты усомнилась в этом? Все эти годы у тебя не было сомнений, а теперь ты беспокоишься? Думаешь, Джозеф слишком стар? Думаешь, он готов отправится на высокую гору, чтобы встретиться со своими предками? Думаешь, после всего, что он пережил, приготовление бисквитов и вытирание следов от грязных сапог утомит его? у тебя мало доверия.
Рассмеявшись, Джуд обняла его, и Джозеф тоже нежно обнял ее.
– Я не беспокоюсь о вас, Джозеф. Многие годы вы объединяли эту семью, как настоящий дедушка.
– Ну и семья, – презрительно фыркнул он, отодвинувшись от нее. – Мальчик позволяет собаке спать по ночам вместе с ним, а девочка убегает в большой город и оставляет всю работу несчастному индейцу, – снова вернулся он к своему ворчанью и отвернулся к плите, но Джуд успела заметить влажный блеск в его глазах.
– Дилижанс подъезжает! – закричал Сэмми, и Бисквит с лаем бросился вместе с ним встречать экипаж, а Джуд мед ленно последовала за ними с сумкой в руках, такой же тяжелой, как тяжесть на сердце из-за того, что она покидала.
И частью этой тяжести была ее собственная вина за то, что она с нетерпением ждала отъезда.
С появлением в 1867 году железной дороги «Юнион Пасифик» Шайенн в Вайоминге стал кипящим котлом Запада. Всего за несколько лет он превратился из городишка с лачугами на колесах в центр цивилизации с брюссельскими коврами, зеркалами в позолоченных рамах и резной мебелью в новом отеле «Два океана» и других богатых заведениях. После разрушительного пожара в 1875 году он был быстро отстроен заново и похвалялся новыми кирпичными постройками, тринадцатью двухэтажными домами и несколькими особняками каменной кладки, разбросанными среди домов, которые имели старые фасады. Электрические фонари освещал улицы, и магазины рекламировали не штаны из оленьей кожи, а смокинги, шикарные бархатные пледы и элегантные мужские галстуки. Волшебный город прерий гордился своими шестью милями водопровода и водоразборными кранами, установленными в новом здании оперы, под фанфары открывшемся представлением «Нью-Йоркской оперной компании», на котором раздавали программы. Из шумного придорожного лагеря он вырос в огромный центр, где только спиртным торговало двадцать семь заведений и восемь церквей собирали все больше прихожан. Вместо бесшабашных ковбоев, на скаку стреляющих со спин лошадей, по деловым улицам на высоких велосипедах, привезенных из Англии и Шотландии, разъезжали молодые лихие парни.