– Не говори мне, просто докажи.
Как она могла не поверить ему, когда он так наглядно демонстрировал это? Отдаваясь его искусным ласкам, Джуд с каждым возвращенным поцелуем клялась заставить Долтона поверить в то, что он мог оставить позади свое прошлое и снова поверить в любовь – в ее любовь. Она хотела заставить его поверить, что здесь, с ней, в ее руках, обнимающих его, в ее сердце, барабанным боем стучавшем у его груди, он мог найти нечто особенное. Она хотела пообещать, что никогда не оставит его, никогда не обидит, но жгучее желание поглощало мысли, топило их все в приливной волне страсти. Заверения остались невысказанными, они воплотились в мощном потоке удовлетворения, когда в одно и то же бурное мгновение оба любовника получили облегчение.
Они лежали сплетясь, обессиленные, ошеломленные и безумно довольные собой и друг другом. На какое-то время внешний мир для них сузился до непосредственного окружения: стука копыт и случайного ржания, но постепенно биение пульса у них замедлилось, дыхание превратилось в неторопливые вздохи, и блаженство снизошло на две одинокие страдающие души, соединив их в одну.
Сухая трава щекотала икры Джуд и заставила ее в конце концов с неохотой пошевелиться; отодвинувшись в сторону. Долтон приподнялся на локте и смотрел на Джуд. При свете фонаря его глаза блестели, как жидкое серебро, и она лежала, не шевелясь, не пытаясь спрятаться от его внимания и не возражая, потому что в его взгляде было что-то почти благоговейное. Джуд ничего не сказала, и он жестом собственника провел рукой от безмятежной груди до слегка согнутого колена и обратно. Тепло и трепет побежали по коже Джуд к тем точкам, где их тела соприкасались друг с другом, где его бедро давило на ее бедра, где одна ее грудь была прижата твердой мужской грудью и где его искусные пальцы выпрашивали желаемого ответа.
– О, Долтон, я могла бы вечно лежать здесь с тобой, – хрипло призналась Джуд.
– Правда?
Его вопрос прозвучал обманчиво равнодушно на фоне настроения, владевшего ими обоими за секунду до этого, и она взглянула на его лицо.
– Да.
Ее искренний ответ вызвал недоверчивый блеск в светлых бесстрастных глазах.
– Ты будешь счастлива с наемником, у которого дурные наклонности?
– Я боюсь того, что ты делаешь, Долтон, – Джуд слегка поморщилась от того, чем обернулись ее собственные слова, – и я боюсь за тебя.
Неуверенно замолчав, она погладила его по щеке, и от нежности этого жеста у Долтона в груди перевернулось сердце. Он поймал ее руку и поцеловал с такой же горячностью, с какой старался изложить Джуд свои доводы.
– Я уже говорил о своем отношении к этому.
– И ты говорил, что думаешь покончить со своей работой. Так почему не сейчас? – И, собрав все свое мужество, Джуд добавила: – Почему не со мной?
Он долго лежал неподвижно, и Джуд, нервничая, ждала, не зная, как он отнесется к ее последнему вопросу, и сомневаясь, не зашла ли слишком далеко за ограду, которой он окружил свое сердце. Она видела, что Долтон заботится о ней и ее семье, но просто не понимала, на каком месте в списке его приоритетов стоит это чувство.
– Нам нужно поговорить, Джуд.
В том, как он произнес это, было что-то зловещее, и Джуд, с трудом проглотив комок, приготовилась услышать «прощай» и поклялась себе не плакать, когда это слово будет сказано, потому что всегда знала, что так и будет.
– Я помню, что обещал не говорить о делах, но теперь без этого не обойтись.
– О делах? – Она растерянно моргнула, осознав, что речь пойдет не о них и их будущем или отсутствии такового.
– Кэтлин Джемисон самостоятельно наняла еще одного стрелка, Латиго Джонса. Помнишь его?
– Но… Я не понимаю…
– Он здесь ради денег, Джуд, а деньги – это преимущество Джемисонов перед всеми вами. Старик слег в постель, и всем распоряжается его дочь. Она скверный человек, Джуд, а Джонс работает на нее. Джуд, я знаю этого человека, он профессионал и законченный негодяй. Если мисс Джемисон захочет выгнать вас из долины, Джонс не отступит, пока не сделает этого – или не умрет.
– И ты собираешься быть вместе с ним? – Джуд побелела как полотно, и как ни старалась придать своим словам иной смысл, они прозвучали обвинением.
– Я надеюсь, мне удастся удержать его от настоящего кровопролития. Мы очень давно знаем друг друга, так что, возможно, он прислушается ко мне.
– А если мисс Джемисон прикажет убить всех нас? Долтон только сжал зубы – у него не было ответа.
– О Боже, – в отчаянии прошептала Джуд.
– Джуд, – заметив, как она дрожит, Долтон привлек ее к себе, крепко обнял и поцеловал в волосы, – я хочу, чтобы ты вместе с Сэмми и Джозефом уехала в Шайенн. – Его голос дрожал от волнения. – Я хочу, чтобы вы оставались там, пока я не присоединюсь к вам. Когда я закончу здесь, мы сможем уехать, куда ты захочешь. Не беспокойся о деньгах, у меня их достаточно. Если ты не хочешь продавать землю Джемисону, можешь подождать лучшего предложения – быть может, от железнодорожной компании. Я слышал, они собираются дотянуть дорогу до Дедвуда, и тогда твоя земля может стать в два, а то и в три раза дороже. Делай что хочешь, Джуд, только, прошу тебя, сейчас уезжай отсюда.
Джуд слушала его, но из всего сказанного ее мозг уловил только одно слово – «мы».
– Ты останешься с нами?
– Навсегда. – Его напряженное выражение не изменилось. – Разве ты не так сказала?
– Навсегда. – Ее мозг был настолько притуплен, что не воспринимал остальные слова его речи. Долтон Макензи собирался стать членом ее семьи, которого она будет любить и вместе с которым будет стареть. Навсегда – это было похоже на мечту, и Джуд не смогла удержаться и не спросить: – Ты уверен, что хочешь этого? Сэмми, Джозефа… и меня?
– Именно этого я всегда хотел, Джуд. Именно тебя я всегда хотел.
Ее охватил лихорадочный жар, сопровождаемый приступом легкомыслия, а сердце бешено забилось – и все это не очень помогало сосредоточиться. Джуд мечтала услышать, как мужчина говорит ей эти слова, она молилась, чтобы их сказал именно этот мужчина, и сейчас они с трудом укладывались у нее в голове. Будущее с Долтоном. Сильный мужчина, который станет образцом для подражания для Сэмми, Молодой воин, которого Джозеф может обучать мудрости. Любовник, который всю оставшуюся жизнь будет занимать ее сердце и постель. Все было просто великолепно, за исключением одного – Долтон не сказал того, что ей необходимо было услышать.
Он не сказал, почему так поступает. Он не сказал Джуд, что любит ее.
Это заставило мозг Джуд снова заработать и задуматься над остальными словами. И ее радость превратилась в лед в жилах.
– Закончишь здесь? – переспросила она. – Ты хочешь сказать, убьешь моих друзей? Это ты подразумеваешь под словом «закончу»?
– Джуд…
Она села и, стараясь унять дрожь, обхватила себя руками, а когда он попытался снова привлечь ее к себе, отпрянула в сторону.
– Нет! – Джуд в полном отчаянии посмотрела на Долтона. – Мы уедем сейчас. Мы можем собрать вещи и уехать еще до рассвета. – И, не дав ему возможности выразить свое облегчение, закончила: – Но ты тоже поедешь с нами, Долтон. Мы поедем, если ты тоже сейчас уедешь.
– Я не могу, – отказался Долтон.
– Не можешь или не хочешь?
– Это не имеет значения. Я говорил тебе, какие у меня дела. Меня наняли на эту работу, и я должен ее выполнить, я обязан оплатить долг Джемисону. Я связан честью…
– Честь здесь ни при чем! То, что ты делаешь, несправедливо, ты обижаешь невиновных людей. А несправедливость остается несправедливостью независимо от того, какими красивыми словами ты ее маскируешь.
Его лицо превратилось в гранит, а глаза – в сталь.
– Долтон, прошу тебя. Ты хочешь начать все заново, иметь дом, иметь семью. Поедем с нами, и у тебя будет все это. Прошу тебя! – Она искала в его глазах хоть малейший признак колебания, но, ничего не увидев, еще больше встревожилась и попыталась заставить его, предъявив весьма шаткий ультиматум: – Если ты сейчас не поедешь с нами, больше вообще сюда не возвращайся.
– Ты так не думаешь.
– Не приходи ко мне с руками, испачканными кровью моих соседей.
– Тогда просто уезжайте сами. Забудь обо мне. Просто уезжайте и оставайтесь в безопасности. – Встретив взгляд Джуд, он прочел в нем непритворную обиду, горечь и страх и знал ее ответ еще до того, как она грустно высказала его вслух.