Ви Киланд - Принадлежу тебе

Сиенна МакАлистер — моя лучшая подруга с третьего класса. Мы стали родственными душами с нашего первого занятия в хоре, когда поняли, что можем петь в естественной гармонии друг с другом даже без музыки. Двадцать лет спустя наши жизни развели нас по разным путям, но это никак не ослабило нашу связь.

Кроме того, что мы были ровесницами, у нас не было ничего общего. Сиенна выглядела так, словно только что вышла из рок-группы: растрепанные, густые темные кудри ниспадали на белоснежную кожу и черную обтягивающую одежду, вкупе с зашнурованными кожаными ботинками на пятидюймовой платформе. Если ее пышные формы, затянутые в облегающую одежду, недостаточно привлекали внимание, то сотни браслетов, доходящие ей до половины руки и мелодично позвякивающие во время движения, исправляли ситуацию.

Я же, наоборот, люблю розовый цвет и всякие девчачьи вещи. Мои длинные, густые, светлые и прямые волосы стали практически белыми после недели на солнце. Они резко контрастировали с моей очень загорелой кожей и безумной женщиной, сидящей рядом. В юности я ненавидела свою оливковую кожу и сильно яркие светлые волосы, сильно контрастирующие на ее фоне. Такое сочетание было необычным, поэтому большинство людей считали, что я не натуральная, а крашеная блондинка. Мой отец когда-то сказал, что я особенная, потому что во мне смешались мамино шведское и его итальянское происхождение. Но, как и все подростки в определенный момент, я хотела выглядеть по-другому. Мне было около девятнадцати, когда я, наконец, прекратила бороться со своей внешностью и научилась ею пользоваться.

Стюардесса принесла нам наши напитки, и робко улыбаясь, поспешно удалилась. Было очевидно, что она больше не хотела ничего слышать о нашем отпуске, о котором Сиенна непременно бы рассказала, если бы появилась такая возможность. Сиенне нравилось шокировать чопорных людей резкими словечками, ведь их смущение забавляло ее.

Сиенна поднесла свой бокал к моему и произнесла тост:

— За лучший, черт возьми, медовый месяц, что у меня когда-либо был!

Я рассмеялась и кивнула, затем мы чокнулись и вернулись к своим напиткам.

— Серьезно, Сид, ты в порядке? Я знаю, что эта неделя стала для тебя чем-то большим, чем просто интрижкой.

Я сделала глубокий вдох и привела свои мысли в порядок.

— Может, я просто стала заложницей своих фантазий? Красивый остров, прекрасный мужчина — слишком просто, чтобы быть реальностью. — Я допила своё вино. — Серьезно. Я даже не знаю его фамилии.

Сиенна взяла меня за руку.

— Возможно, это и к лучшему, Сид. В любом случае тебе сначала нужно разобраться в том, чего ты хочешь от жизни, прежде чем слишком увлекаться каким-нибудь парнем.

Я знала, что она права, но от этого не становилось легче.

Зажатая стюардесса снова подошла и спросила, хотим ли мы ещё напитков. Её взгляд упал прямо на наши сплетенные руки. Сиенна, будучи Сиенной, поднесла их к губам и поцеловала мою руку, глядя в глаза стюардессе.

— Что? Вы никогда не видели влюбленную парочку? Разве я не говорила, что мы возвращаемся из медового месяца?

Она как обычно добилась желаемого эффекта, и женщина, лишившись дара речи, поспешно удалилась.

Спустя неделю после нашего возвращения с Гавайев, я была всё так же разбита, как и в то утро, когда прощалась с Джеком в аэропорту. Я просто не могла выкинуть его из головы.

Я снова и снова прокручивала в мыслях прошлую неделю, и не могла не думать: «Испытывал ли Джек ко мне те же чувства, что и я к нему? А что, если он был моей истинной любовью? А я позволила ему ускользнуть из-за дурацких убеждений в том, что не могу обрести в нем свою любовь только потому, что это было запланировано как реабилитационная интрижка?» Я ежечасно прогоняла различные варианты у себя в голове. Были дни, когда я держала в руке телефон, собираясь с серьезным намерением позвонить в отель на Гавайях и умолять их связаться с Джеком, дав ему мой номер. Но затем на меня наваливалось осознание того, что я провела неделю с плейбоем, для которого, вероятно, такие недели являлись обычным делом.

Мой медовый месяц закончился, и я вернулась к работе. Но я понимала, что пела уже не с таким удовольствием, как раньше. Я плыла по течению и давала посредственные выступления, которые, несомненно, определяли меня больше, как ресторанную певицу. Мне нужно сфокусироваться на пении, и найти способ использовать его, как выход для своего горя.

К ак обычно, я приехала в отель за два часа до открытия клуба, чтобы настроиться и порепетировать. В то время как я репетировала вторую песню, пришел главный управляющий и попросил зайти к нему в офис. У меня всё внутри перевернулось, и я была уверена, что он собирается меня уволить за мои тусклые безжизненные выступления.

Лайл Кафлин — управляющий отеля, был состоятельным молодым человеком лет тридцати с чем-то, который мог бы быть милым, если бы не был таким самовлюбленным. Он носил дорогие костюмы и начищенные туфли, а также относился к сотрудникам так, словно они были его слугами. От одной из барменш, с которой я дружила, узнала, что он получил работу только благодаря тому, что был связан с семьей Хестон через брак. Я постучала в дверь, и он крикнул мне, что я могу войти.

— Проходи, Сидни, садись. — О н указал на кожаное кресло, стоящее по другую сторону его стола.

Он обошел стол и сел на его край прямо передо мной, положив руки себе на колени. Я была уверена, что перед тем, как я пришла в офис, Лайл тщательно выбирал место, где будет сидеть во время нашего разговора, чтобы придать себе наиболее авторитетный вид. Это еще раз показывало то, каким напыщенным он был.

— Итак, Сидни, тебе нравится здесь работать?

Почему бы этому придурку просто не уволить меня и дело с концом, вместо того, чтобы тянуть время? Я улыбнулась своей самой лучшей фальшивой улыбкой и сказала:

— О, просто обожаю! Клиентура роскошная и я наслаждаюсь выступлениями в «Overture Club».

На самом деле я не думала, что клиентура роскошная. П о правде говоря, меня бесило это слово. Но я знала, что этот высокомерный осёл хочет услышать именно это, поэтому и попыталась спасти свою работу.

— Хорошо, хорошо. Я рад это слышать. Ну, должно быть, ты все делаешь правильно. Мистер Хестон проинформировал меня, что придет сегодня на твое выступление. Он упомянул, что слышал о тебе много хорошего и хотел бы послушать лично.

Лайл встал, прислонился к столу и скрестил руки на груди. Тем самым позиционируя себя так, словно родитель, давший ребенку награду за хорошее поведение. Я бы не удивилась, если бы этот придурок погладил меня по голове.

— Так что, Сидни, мне не нужно тебе говорить, насколько важен сегодняшний вечер. Мистер Хестон занятой человек и его отель — это его отражение. Так, что сегодня всё должно быть идеально.

«Ммм, не так уж и много давления», — подумала я.

Лайл ушел обратно за свой стол и жестом руки дал понять, что он закончил. Я была миньоном, которого отпустили.

— Я тоже буду на твоем вступлении сегодня. Ни пуха, Сидни.

Отлично! Теперь мне придется подстраивать моё выступление под богатого старика. Что можно ему спеть? Внезапно мне в голову полезли изображения меня в небезызвестном белом платье Мэрилин Монро, ненавязчиво поющей «Happy Birthday, Mr. President» семидесятипятилетнему своенравному отельному магнату. Он сидит с двадцатилетней легкомысленной, пышногрудой блондинкой, повисшей у него на руке.

Словно прочитав мои мысли, Сиенна прислала мне смс:

«Хей, крутая чика, есть планы на вечер? Давай сходим в «Piano Bar» на пятьдесят пятой, когда ты освободишься? У меня ломка по Сид. Ты со мной?»

Её смс всегда делали мой день ярче.

Когда я была с Майклом, его раздражало то, насколько часто мы переписываемся, но это никогда нас не останавливало.

«Звучит здорово. Кстати, что я могу предложить старому богатому отельному магнату, который сегодня придет на мое выступление?»

Спустя две секунды:

«Оральный секс. Лучшее предложение для мужчин всех возрастов».

«Именно об этом я и подумала, ага! Это, конечно, заманчиво, но я все-таки имела в виду в плане музыки».

«Слишком старый, да? Ну, тогда спой Aretha Franklin — Since you ’ve been gone, детка. Твой голос задаст жару! Целую. Встретимся в полночь?»